Изабелла порылась в кошельке и вытащила несколько пластиковых купюр с нарисованным на них окном. В порыве вдохновения художник изобразил окно вольно плывущим по голубому небу среди светлых облаков. Блок из четырех тщательно выписанных разноцветных форточек развевался, подобно флагу. Изначально купюра называлась "виндец", но множественное число оказалось настолько неблагозвучным, что довольно быстро слову нашлась замена. Один виндец или венец делился на сто мелких монет — песцов. Вместе с купюрами в ладонь выпали металлические, приятно тяжелые, кругляши, украшенные изображением небольшого зверька. Больше всего легендарный песец напоминал гибрид хорька и вороны: тонкое гибкое тело с птичьими крыльями.

Денег Кузнец запросил гораздо меньше, чем Изабелла собиралась потратить. Видя, что цена не сразила девушку наповал, Веланд повеселел.

— Теперь давайте-ка подберем Вам что-нибудь игровое, — предложил он. — Да такое, чтобы все эти попугаи в блестящих побрякушках просто сдохли от зависти. И я даже знаю, что.

Кузнец распахнул доселе незаметную дверцу в стене. Взял у приказчика блокнотик с весом и длиной руки Изабеллы, сверился с этими цифрами и посмотрел внутрь потайного шкафа.

— Подойдите, пожалуйста, — пригласил он девушку. — Вот этот… Возьмите его, пожалуйста.

Изабелла вытащила предложенный палаш, и обнаружила, что широколезвийным он только называется. На самом деле ширина лезвия была самое большее три пальца; да не толстых, как у Кузнеца, а тонких, как у нее самой. Для облегчения веса вдоль прямого клинка шла ажурная прорезь; глухая чашевидная гарда из простой полированной стали с обещанным крюком закрывала кисть почти полностью, и плавно переходила в защитную дужку над пальцами. Витой черно-красный темляк предназначался для обматывания вокруг запястья, чтобы выбитое оружие не могло улететь за борт. Отдельные части оружия выглядели чрезвычайно просто, а весь палаш целиком производил впечатление сногсшибательное. Стоило Изабелле несколько раз двинуть рукой в разных направлениях, стоило только ощутить точность, с которой повиновалось великолепное оружие, как Изабелла влюбилась в клинок без памяти.

— Беру! — воскликнула она. — Даже если полгода выплачивать придется!

Кузнец немного печально улыбнулся.

— Двести венцов. И еще за ножны, упаковку, ремни набежит около двадцатки. Все равно берете?

Изабелла быстро перелистала купюры: останется полсотни. На дорогу до Лисса…

А, к чертовой бабушке все это!

Изабелла высыпала на столешницу кучку двадцаток и тотчас позабыла о них, разглядывая, как играет на поднятом клинке свет короткого весеннего дня.

Кузнец наблюдал за ней с искренней завистью. Между тем приказчик живо отыскал в шкафу ножны и широкий пояс с перевязью — для игрового меча. Изабелла восхитилась точностью, с которой пояс попал в стиль костюма. Следом на свет появился матерчатый аккуратный чехол — для резиновых имитаторов, и большая непромокаемая сумка из тонкой ткани, чтобы упаковать все это.

Подсчитав итоговую сумму, Веланд снова оживился:

— Вместе с боккенами двести пятьдесят шесть венцов! Вы имеете право на поощрительный приз, как покупатель, потративший за раз более двух с половиной сотен. — и, словно опасаясь, что Изабелла откажется, рывком выкатил ящик стола:

— Выбирайте!

Наклонившись над ящиком, Изабелла увидела в нем аккуратно разложенные ножи. Она бы предпочла получить свою награду адресом Ливии Харт, но огорчать явно гордившегося товаром Кузнеца ей тоже не хотелось. Поэтому она поспешила указать на простенький нож, коричневую деревянную рукоять которого украшала лишь глубокая ромбическая насечка.

— Вот этот, пожалуйста!

Кузнец присвистнул; приказчик подскочил, увидал, что Изабелла выбрала, и ошеломленно посмотрел на нее.

— Что-то не так? — встревожилась девушка.

— О нет! — воскликнули хором хозяин и помощник, — Напротив! — Тут они переглянулись, и приказчик вспомнил о субординации. Он опять отошел к шкафу, в котором наводил порядок.

— Вы выбрали один из Черных Ножей. — слегка смущенно пояснил Кузнец. — Вы не можете отказаться, иначе он обидится. Есть поверье, что Черные Ножи меняют владельцев по собственному желанию.

— Но почему Черный? Ведь ручка коричневая?

Вместо ответа Кузнец выдвинул нож из ножен, и Изабелла увидела совершенно черное лезвие, в котором тонули и свет, и взгляд.

— Вот как… — произнесла пораженная Изабелла в то время, как приказчик быстро привешивал ножны черного клинка к отложенному для нее оружейному поясу.

— Лезвие этого ножа толщиной ровно в один атом. — серьезно сказал Веланд. — Нож режет абсолютно все. Но затачивать его, в отличие от других атомарных ножей, не нужно. Такая конструкция. Секрет я Вам объяснить не могу: я его сам не знаю. В первый год Арды я по случаю купил дюжину этих ножей у Мастера, то есть у гномов Мории. С тех пор я не слышал, повторяли ли они серию. Нож неигровой, то есть перед кожей он не остановится, будьте с ним осторожны…

— А не разорит Вас такой дорогой подарок?

Кузнец ухмыльнулся:

— Я прогорю, если буду разбрасывать товар попусту. Не беспокойтесь, ценность всех предметов в этом ящике точно соответствует правилам магазина. Вы сделали крупный заказ, следовательно, Вам полагается подарок. И нож Вы выбирали сами. Так что без прибыли я не останусь.

— И что же получается, любой человек может вот так просто прийти и выбрать лезвие, которое режет абсолютно все?

Веланд снова посерьезнел:

— Ключевое слово здесь именно "выбрать"… — тут он внезапно растерял всю свою важность и воскликнул:

— Воистину, сегодня великий день! Умоляю Вас, научитесь хорошо фехтовать, раз уж взялись! Более благоприятных знамений для начала пути я не знаю!

— Хорошо, — согласилась девушка, — Но мне нужна Ваша помощь. Я хочу попасть в экипаж Ливии Харт. Красильщик Сэпли, давая мне Ваш адрес, сказал, будто Вы знаете, где ее можно отыскать.

— Что ж, — Кузнец легонько хлопнул в ладоши. — Я с радостью укажу Вам дорогу. Вы выбрали хорошую команду. Сдается мне, Ваше дело того стоит.

— Стоило ли все это затевать вообще? — безнадежно и тускло спросил сам у себя Основатель Арды Александр Валле. — Веришь, Легат, — обратился он к собеседнику, такому же рослому и худому, как пятнадцать лет назад, но уже сильно огрубевшему в чертах лица, — У нас в Раздоле позавчера подрались по пьяни. Стоило ли сдвигать с места столько людей? Да что там люди — ведь мы целую планету подгребли, Легат, и какую! Воздух, луга, леса и моря — и на что мы все это тратим?… На ту же дрянь, которую видели и раньше? Наркотики, полиция, проституция… Мне все время кажется, что я вот-вот проснусь — а надо мной солнце Первой Посадки. Громадное, красное… Знаешь, я тогда понял, почему Лесник ведет себя так, как будто найдя для нас эту планету, он уже все сделал, и теперь может забыть о мелочах…

Легат промолчал и нахмурился. Не так уж часто Основатель заводил жалобы на жизнь, но уж если завел, стало быть, приперло. Основатель продолжал, не обращая внимание на угрюмого Легата:

— Я стал очень трудно работать. Все тяжелее удерживать сосредоточение. Неужели старею? Не в мои же тридцать пять говорить и думать так, как сегодня! Спасаюсь только памятью — как трава пахла в первые дни… Как открывали планету, какие имена давали холмам и рекам, и горам. А теперь все уткнулось в такую до блевотины банальную пьяную драку… И ладно бы, зерновой пояс, где полным-полно недовоспитанных "типа ковбойцев", а то ведь у нас, в Раздоле! Так подумаю-подумаю, да и сам у себя спрашиваю: может, следовало сидеть тихонько, как мышь под веником, спокойно зарабатывать деньги, жить, как все живут, в кредит. Одной рукой квартиру в рассрочку строить, другой в то же время карьеру помаленьку делать…

На последних словах Александра Валле в комнату вошел Тень. Мгновенно оценил ситуацию и понял, что древние в очередной раз оказались правее некуда: уныние воистину один из самых страшных грехов.