Стоя на повтор, — впереди его был еще клиент — Нетудыхин заметил в отраже-нии витрины, как к Рамону подошел какой-то мужик и что-то ему сказал. Тимофей Сер-геевич подумал… Нет, не подумал, — в нем шевельнулось то тревожное чувство надви-гающейся беды, которое он испытывал накануне своего отъезда. Мельком шевельнулось, на какую-то долю секунды. Но Нетудыхин достаточно осознанно его зафиксировал. "Дурной признак — сразу же по приезду встретить на своем пути кагэбиста", — теперь уже вполне определенно подумал Тимофей Сергеевич.
Вместо одного бокала он прикупил еще и второй — для Рамона.
— Да на хрена ты взял эту муляку? — запротестовал Стас. — Я тебе предлагаю: берем мотор и покатили ко мне.
— Счас, — невозмутимо сказал Нетудыхин. — Еще по бокальчику возьмем и по-топим.
— Ты что, лопнуть надумал?
— Почему лопнуть?
Рамон попадал в совершенно непредвиденную ситуацию. Но чтобы как-то упро-стить ее, он взял принесенный бокал и стал с неохотой его осиливать, налегая больше на рыбу.
Постепенно пиво прикончили.
— Ну что, еще?
— Нет, все. Погнали.
— Что-то я тебя совсем не узнаю, Стас, — сказал Нетудыхин. — Это на тебя не похоже.
Они все же закруглились и медленно стали продвигаться через толчею к стоянке такси.
— Нет, Стас, не поеду я, — сказал Нетудыхин. — Отправлюсь я сейчас домой и занырну в холодную ванну. А потом бабахнусь спать.
Вышли к выездной дороге автовокзала и остановились. Неслышно подкатила к ним "Волга".
— Несерьезный ты совершенно, Тим, — сказал Рамон. Он открыл заднюю дверь машины и, держа Нетудыхина за локоть левой руки, предложил: — Садись.
Нетудыхин понял: "Арест!"
— Нет уж, я как-нибудь пешочком дотепаю до трамвая, — сказал он.
Но тут, словно из-под земли, справа возник еще некто. И жестко взял Нетудыхина за другую руку. Вдвоем они толкнули Тимофея Сергеевича на заднее сиденье: слетел на асфальт рюкзак, упали удочки. Рюкзак подняли и бросили на переднее сиденье, удочки остались на дороге.
Вся эта сцена происходила на глазах пассажиров и кучки таксистов, собравшихся на своей площадке на утренний треп.
— Удочки, сволочи! — заорал Нетудыхин во всю глотку. — Удочки заберите!
Кое-как разместили удочки в салоне. Сжимая его с двух сторон и держа за руки, выехали с автовокзала.
Сердце Нетудыхина стучало, как у заарканенного зверя. А тут еще справа, напар-ник Рамона, заламывал ему до боли кисть.
— Не ломай руку, падла! — сказал Нетудыхин. — Я тебе не тренировочный сна-ряд! — И вдруг разъяренно зарычал и грозно клацнул зубами ему прямо в лицо. Тот от испуга шарахнулся. — Не дави — откушу нос!
— Успокойся! — сказал Рамон.
— А ты молчи, собутыльничек! Никогда не предполагал, что ты меня будешь аре-стовывать.
Мусора они были для него поганые. Мусора, а не блюстители безопасности рос-сийской. И в нем заработал тот агрессивный пацан, которым он был в пятидесятые годы.
Ехали по центральной улице города. В голове Тимофея Сергеевича мучительно пульсировал один вопрос: "За что?" Просто так ведь эти молодцы не берут. Значит, предъявят обвинение. Неужели рукописи каким-то образом попали к ним?
По ходу движения машины он понял, что его везут в управление КГБ. Он знал эту сумрачную хату, замкнутую в каре. Иногда ему случалось проходить мимо нее. Глядя на зарешеченные окна, он с удивлением спрашивал себя, чем могут люди заниматься в та-ком большом здании? А ведь они чем-то там занимались конкретно. И этот факт всегда его поражал: это же надо, сколько в стране еще ненадежных граждан, что приходится государству содержать целую армию надсмотрщиков за ними. Но это была только види-мая часть айсберга…
У дежурного на центральном входе почему-то не оказалось на имя Нетудыхина пропуска. Прокол. Пришлось тому, которому Тимофей Сергеевич грозился откусить нос, бежать наверх.
В большом полукруглом вестибюле с бюстом Дзержинского и дежурным, читав-шим газету, они остались с Рамоном наедине.
Молчали. Отчаяние волнами накатывало на Тимофея Сергеевича. Почему-то вспомнился заяц в утреннем лесу. "Если эта скотина, — думал Нетудыхин о Сатане, — исхитрилась все же как-то разузнать, где находятся рукописи, мне хана".
— Может, ты все-таки объяснишь, почему меня забрали? — спросил Нетудыхин своего бывшего приятеля.
— Да я толком и сам не знаю, — ответил тихо Рамон. — Мне показали твою фо-тографию. "Знаешь этого человека?" — "3наю, конечно". — "Поедешь с Карповым встречать его на автовокзале." Кстати, на фотографии ты снят голым.
— Как голым?! Да ты что? — удивился Нетудыхин.
— По пояс.
— А на каком фоне?
— Фон убран. Но есть одна деталь: ты в темных очках. По-моему, снимок сделан где-то на пляже… А вообще, ты мне извини, конечно, за такую встречу, Тим. Служба, понимаешь…
— Пошел ты на хрен, Стас! — со злостью сказал Нетудыхин. — Я был о тебе дру-гого мнения. Твоего отца преследовал Франко. Теперь ты сам превратился в преследова-теля: ты служишь тому же Злу, только в другой упаковке. Памятуя опыт отца, мог бы во-обще не лезть в эту позорную организацию.
— Да, конечно, когда-то мог бы. Но не сегодня. Однажды запущенную машину остановить трудно… — Помолчали. Потом Рамон все также тихо произнес: — Я тебе вот что скажу, пока нет Карпова: вокруг тебя происходят странные вещи.
— В каком смысле странные?
— В прямом. Алогичные совершенно. Управление стоит на ушах…
На лестничном марше показался именуемый Карповым. Он вручил дежурному пропуск и пригласил жестом Нетудыхина последовать наверх.
Стали подниматься: впереди — Карпов, постоянно оглядывавшийся; за ним — Нетудыхин со своими манатками; заключающий — Рамон.
На третьем этаже свернули налево. Узкий малоосвещенный коридор показался Нетудыхину нереально длинным. По обеим сторонам его размещались кабинеты. Тимо-фей Сергеевич бросил на пол рюкзак и оперся на удочки.
— Перекур, — сказал он.
— Не останавливаться! — потребовал Карпов.
— Тогда тащи рюкзак сам, — сказал Нетудыхин.
— Не разговаривать! — приказал Карпов.
— И не дышать! — дополнил Нетудыхин.
— Да ладно, — сказал Рамон, беря рюкзак, — пошли.
Двинулись дальше. Наконец, у одного из кабинетов, остановились. Но тут и я по-ставлю точку. Потому что там, на той стороне двери, сидя за просмотром материалов по Нетудыхину, их ждал человек, в обществе которого Тимофею Сергеевичу предстояло провести немало мучительный часов. А мне, начиная рассказ о допросе, надо быть объ-ективным, чтобы не погрешить против Дике.1. Звали этого человека Иваном Ивановичем Зуевым.
Рамон не преувеличивал: вокруг Нетудыхина действительно происходили вещи совершенно невероятные. Но невероятные с точки зрения здравого смысла. А жизнь, как известно, зиждется не только на здравом смысле.
Зуев, которому поручили вести "Портретное дело", — так в управлении окрестили на ходу эту скандальную историю — чувствовал себя в крайней растерянности. Прора-ботавший в органах более двух десятков лет, Иван Иванович ни с чем подобным в своей практике не сталкивался. Нет, не то чтобы этого типа Нетудыхина посадить было не за что. Для посадки материала поднакопилось вполне достаточно. Однако последний фор-тель Нетудыхина не вписывался ни в какие уголовные кодексы и вместе с тем являлся фактом вопиющего попрания достоинства всеми уважаемого государственного человека.
В поле зрения КГБ Нетудыхин попал около двух лет тому назад. Неизвестный информатор сообщал, что учитель Нетудыхин Тимофей Сергеевич провоцирует в школе разговоры о свободе слова в СССР. Он открыто защищает отщепенцев Синявского и Да-ниэля — как раз тогда в Москве вершился над ними суд, — называя их дословно "нашей совестью".
Разумеется, подобный тип интеллигенции был хорошо знаком Зуеву. Технология допросов этих защитников и ворчунов была у Ивана Ивановича доскональна обкатана. Обычно, если их хорошо попристращаешь, они поджимают хвост, а иные без особого труда соглашаются на осведомительство.
