А сейчас я подведу итог. Когда наши мудрецы исключили все рациональные гипотезы, в их числе ту, которая вашего покорного слугу обвиняла в величайшем мошенничестве за всю историю освоения космоса, осталась только одна версия, иррациональная. Дестри был сумасшедшим и не понимал, что выживание в вакууме является проблемой. Именно это обстоятельство и позволяло ему обходиться без скафандра. То есть он считал, что способен дышать, и это ему давало возможность дышать.

Прошло немало времени с тех пор, как я моргнула в последний раз. Компенсации ради я моргнула еще трижды и сказала:

— Все-таки не верится. Он же не первый в истории человечества псих, которому угрожала смерть от удушья. Да и будь он первым… Когда такое вдруг случается, псих не успевает уверовать в свое бессмертие. Уберите из воздушной смеси весь кислород, и я потеряю сознание, веря, что мне отлично дышится, а потом умру.

— Верно, — кивнул Белл, демонстрируя полное одобрение моей способности замечать явные нестыковки. — Стало быть, за этим кроется что-то еще, какой-то особый способ верить в невероятное. И этот способ Дестри случайно нашел.

Вот как мне это объяснил один из первых исследователей проблемы. Вообразите наипрочнейшую дверь шириной в тридцать километров. Все, о чем только вы мечтали, сложено в большую кучу по ту сторону. В двери есть замочная скважина, а у вас есть ключ. Но подойти к замку можно только вслепую, со стороны, которая полностью исключает возможность найти его, продвигаясь по прямой. Согласитесь, маловато шансов. Тем более что замочная скважина просверлена под совершенно невообразимым углом и примет ключ лишь в том случае, если он четко под этим наклоном пойдет. И это не тот угол, который сразу явится на ум; наоборот, вы его нипочем не угадаете, если вооружитесь опытом и рациональным мышлением. Нет, надо все отвергнуть: знания, интуицию — и двигаться только наугад. Попадание почти невозможно, ведь практически все, что вы делаете, основано на личном опыте. Но если вдруг случится чудо и вы наткнетесь на замочную скважину, можно будет пометить дорожку к ней, а потом снова отыскать, когда пожелаете.

И вот появляется Дестри. У него мозги превратились в кашу. Все барьеры между реальным и субъективным разрушены. Полностью исчезла «внутренняя цензура». Он наобум придумывает всякую чепуху, тычется, как слепой котенок, и внезапно, побеждая вероятность, находит замок и проворачивает ключ, даже не подозревая о том, какое великое открытие совершает.

Нельзя исключать, что он не был первым. Сохранилась уйма разных историй о юродивых и визионерах, чьи деяния проще всего назвать чудесами. Многое из этого выдумка… возможно, даже большая часть. Мы ведь говорим о необычном, а ложь — явление самое что ни на есть заурядное… И тем не менее почему бы не задать вопрос: может, на Земле когда-то нашлась пара чокнутых, проделавших то, что удалось на Луне Дестри с его протравленными мозгами? Разве не мог среди тех, кто себя мнит пророком или божеством, затесаться обыкновенный шизофреник, способный чисто случайно добыть разгадку? Найти ключ к двери, отыскать способ мышления, который позволяет разуму попирать время и расстояние, нарушать общепринятые законы физики, жизни и смерти?

— Хотите сказать, что и нам это под силу?

— В день перестрелки у нас появился факт: Дестри это удалось.

— Коли так, есть только один способ заполучить этот дар для человечества. Нужно выделить деньги на программу «Внутреннее пространство» — по-другому, пожалуй, не назовешь — и набрать волонтеров, готовых отказаться от объективности ради субъективного. «Внутринавты» уединятся там, где ничто не будет их отвлекать, вдали от людей, стремящихся объяснить им, какие они кретины. И никакой гарантии на успех — только знание, что один психопат уже отыскал замочную скважину.

— На самом деле требуется лишь самая малость, — сказал Белл. — Постоянно снабжать тех, кто захочет до конца своих дней быть котом Шрёдингера, всем необходимым… А теперь скажите, кто еще годится на такую работу, кроме людей, которым уже случалось надолго запираться в жестянке ради изучения Вселенной? И даже из таких согласятся только старики, ведь для них это единственная возможность и дальше вести научный поиск.

Да будет вам известно: понадобилось двадцать лет непрерывной концентрации, чтобы один из нас наконец разгадал секрет Дестри. Прошло еще пять лет — и он смог наконец объяснить другим свое открытие. Еще за пять лет накопилась приличная группа людей, достигших этого уровня. Еще пять — и теперь некоторые из нас запросто скачут туда и обратно. Правда, никто до сих пор не научился постоянно обходиться без воздуха, поэтому я не рискую без скафандра покидать шлюз. Я вообще редко пользуюсь шлюзом, но это не значит, что сижу сиднем взаперти… Ведь есть и другие проходы — например, через пространство и время. И мы еще не придумали, как без ущерба для человечества передать ему наши знания.

Наступила тишина, правда, не мертвая. Гудели машины жизнеобеспечения, предназначенные для простых смертных вроде меня, никак не приспособленной к невозможному.

Он встал и произнес:

— Джесси Джеймс, в этом доме вы всегда желанная гостья. Вы мне нравитесь. И уж коли я не способен совсем обойтись без этого старого жилища, его могут сделать уютнее регулярные визиты такой умной и очаровательной женщины. Вы очень молоды, вам еще рано запираться ради поисков дорожки, которая уже найдена мной и другими. Поэтому вряд ли я соглашусь давать вам уроки. Придет время, и вы, если будет на то желание, пойдете к цели своим собственным путем. Но я вижу в вас потенциал и думаю, что одну бесплатную экскурсию вы заслужили. Хочу вас кое с кем познакомить.

И он протянул руку. Поколебавшись миг-другой, я ее приняла.

Через много лет — даже не могу назвать точную цифру — лунное правительство объявило о смерти Малькольма Белла. Якобы его кремировали, следуя им же оставленным инструкциям, и развеяли пепел по Солнечной системе, и он попал в атмосферу, на почву каждой планеты, где успело обосноваться человечество. А последнюю порцию поместили на борт безымянного зонда, мы все еще стреляем такими в темноту, и жест этот позволил прессе высокопарно заявить, что Белл теперь принадлежит звездам.

Как утверждалось в большинстве некрологов, последние годы он тихо и мирно прожил в своем доме на Темной стороне, думая одному только ему известные думы. Он порвал связи с человечеством, и лишь изредка его посещали врач и Джесси Джеймс, женщина теперь уже средних лет — по версии прессы, его личный помощник. Белл оставил значительные средства на содержание своего жилища, и оно будет обслуживаться до тех пор, пока Джесси Джеймс не переселится в него однажды, достигнув весьма и весьма преклонного возраста.

Если Белл в самом деле умер и кремирован, посетители, время от времени возникающие на моем пороге, не задавали бы вопросов, где он находится и каким образом там оказался. Не спрашивали бы каждый раз, вижусь ли я с ним, шлет ли он или его друзья какую-нибудь полезную информацию. Ну, если на то пошло, я минимум четыре раза видела Малькольма Белла после его так называемых похорон и надеюсь увидеть еще, хотя, подобно ему, я высоко ценю путь, найденный злополучным Кеном Дестри, и ни слова не скажу о нем тому, кто считает себя способным постичь истину с помощью одних лишь вопросов.

Когда разнеслась новость о кончине Белла, я занималась рутинной ревизией в одном лунном парке. Сразу же заявила, что на сегодня работу прекращаю, отложила бухгалтерские книги и побрела мимо смеющихся детей, шумных аттракционов и ларьков с обычным ассортиментом продуктов, предназначенных для порчи зубов и увеличения обхвата талии. Не знаю даже, что я тогда чувствовала. Конечно же, не печаль. Новость не застигла меня врасплох. Не было и чувства невосполнимой утраты. Я успела выйти замуж, обзавестись дочерью и друзьями, сделать карьеру и внушала себе, что никогда не пойду дорогой Малькольма Белла. Но почему же тогда я все время думала об этом?