— Очень смешно, милочка, — сказал молодой человек без тени улыбки.

— Ничего смешного! Это правда изумруд! Я знаю! Мой папа купил его на распродаже антиквариата. Он заплатил за него кучу денег, — тараторила я, не помня себя.

— Значит, его обманули, моя милая.

Старичок протянул мне мой изумруд. Я стиснула колечко в руке и выбежала из магазина. Я слышала их смех у себя за спиной.

Я рывком надела свое бедное колечко на палец и побежала, сжимая в руке Балерину. От слез щипало глаза. Добежав до универмага «Флауэрфилдс», я перевела дух и постаралась перестать хныкать.

— Тише, тише, солнышко, — сказала Балерина и нежно вытерла мне глаза. — Не обращай внимания на разных идиотов. Сами они обманщики. Небось рассчитывали выцыганить у тебя изумруд. Конечно, он настоящий!

Я посмотрела на свой палец с колечком. На одно-единственное мгновение его зеленый блеск потускнел. Я увидела перед собой кусочек зеленого стекла в дешевой позолоченной оправе, расхожий сувенир.

Балерина переменила тактику.

— Это кольцо тебе подарил папа — значит, это самое замечательное кольцо на свете, и не важно, настоящий в нем изумруд или ненастоящий. А я говорю, что он настоящий. Такой же настоящий, как ты или я.

Я крепко ее обняла и еще раз посмотрела на колечко. Оно снова сверкало и переливалось зеленым блеском.

Когда я подошла к бабушке, Вите и Максику, бабушка уже хмурилась и смотрела на часы.

— Ты опоздала на две минуты. Идем, Максик хочет писать, нужно отвести его в женский туалет.

— Ты сбежала с моей Балериной! — насупилась Вита. — Но я все равно тебе оставила половинку пирожного.

Она облизала всю глазурь, но все-таки мне было приятно.

— А ты правда ходила на «Медвежью фабрику»? — спросила Вита, пока бабушка вытирала Максика и его промокшие штанишки. — Я смотрела с балкона, и, по-моему, я видела тебя на эскалаторе.

— Наверное, обозналась, — сказала я.

Как будто на свете так уж много толстых девчонок в тесных джинсах, с изображением феи на футболке и перчаточной куклой в виде оленихи на правой руке!

Мне не хотелось рассказывать Вите про ювелирный магазин. Слишком это было ужасно и стыдно. Да и не к чему. Я ведь так и не смогу отвезти всю семью в отпуск.

А вот бабушка смогла. В последний учебный день года бабушка заставила нас дожидаться чая, пока мама не придет домой с работы, и тогда заказала по телефону пиццу самого большого размера, откупорила себе с мамой бутылку вина, а нам поставила кока-колу.

— Что празднуем? — спросила мама.

— Начало летних каникул! — сказала я.

— Вот если бы поехать куда-нибудь… — сказала Вита.

— Поедем на море. Туда, где спиральный спуск, — сказал Максик.

— Тише, Максик, Вита. Вы же знаете, мы не можем никуда ехать, — сказала я.

— Нет, можем! — Бабушка открыла сумочку и достала оттуда маленькую стопочку билетов. — Все уже заказано. Мы поедем на неделю в Испанию, все впятером, будем жить в большом отеле у самого моря!

— А там есть спиральный спуск? — долбил свое Максик.

Вита завопила от восторга. Я тоже радостно завопила, но мне было как-то не по себе.

— Мама, а деньги-то откуда? — спросила наша мама с ошарашенным видом.

— Не бери в голову. Я просто вдруг почувствовала, что нам всем совершенно необходимо как следует отдохнуть, — сказала бабушка. — А теперь успокойтесь, дети.

Но мы не могли успокоиться. Мы бурлили и булькали от восторга. Вита заплясала по комнате, изображая нечто вроде испанского танца. Балерина тоже исполнила фламенко в воздухе. Я притопывала в такт. Максик забыл наконец про спиральный спуск и заскакал, как сумасшедший.

— Господи ты боже мой, вы мне перебьете весь мой… — Бабушка запнулась на полуслове.

Я посмотрела на шкафчик с коллекцией фарфора. Что-то с ним было не то. Маленькая леди в розовом платье с кринолином стояла на полке в гордом одиночестве, расправив свою пышную юбку. А где же продавец воздушных шариков, и русалочка, и детишки в белых фарфоровых ночных рубашках?

— Бабушка, твои статуэтки! — ахнула я.

— Их украли? — спросила Вита.

— Украли! — со страхом повторил Максик.

— Не говорите ерунду! — прикрикнула на них бабушка. — Я решила немного почистить у себя в шкафу. Они только пыль собирали без всякой пользы.

~ Ох, мама, ты так любила свою коллекцию! — сказала наша мама. — Ты ее продала, чтобы оплатить нам всем поездку. Какая ты добрая!

Мама крепко-крепко обняла бабушку. Мне невольно стало завидно. Я сама хотела оплатить нам поездку, даже готова была заложить свое колечко с изумрудом.

— Ты отдала свои статуэтки в ломбард, да, бабушка? — спросила я.

— Что? — удивилась бабушка. — Нет, конечно. Я их продала в антикварный салон. Право же, Эм, откуда у тебя только берутся такие дурацкие идеи?

— Ничего они не дурацкие! Если вещь заложена, ее потом можно выкупить, когда у человека опять появятся деньги. Почему тебе обязательно нужно каждый раз говорить, что я дура?

— Эй, эй, прекрати, Эм. Не груби бабушке, тем более когда она сделала ради нас такое! — остановила меня мама.

Неделя проходила за неделей, и обещанная поездка уже не так меня радовала. Я должна была постоянно доказывать бабушке свою вечную благодарность. А бабушка этим пользовалась. Как только я начинала жаловаться, что меня заставляют мыть посуду, или спорила о том, что смотреть по телевизору, или запиралась в ванной, чтобы сочинять сказку про Балерину, бабушка принималась мне угрожать.

— Ты будешь мыть посуду, потому что я так сказала. Вита еще маленькая, она только все перебьет. Давай трудись, иначе не поедешь с нами!

— Мы не будем смотреть сериал «Полицейский», это вам не по возрасту. Если ваш папа когда-то в нем снимался, это еще не значит, что все остальные теперь обязаны мучиться. И не делай такое недовольное лицо, иначе не поедешь с нами!

— Что ты там опять запираешься, Эмили? Господи ты боже мой, выходи сейчас же из ванной! Следи за собой, барышня, иначе не поедешь с нами!

Я решила, что и не хочу никуда ехать. Останусь лучше дома одна, буду целыми днями лопать шоколад, и смотреть, что захочу, по телевизору, и перечитаю все книжки Дженны Уильямс, и спокойно допишу свою сказку про Балерину.

Я не осталась дома одна. Я поехала в Испанию вместе с мамой, бабушкой, Витой и Максиком. Как же это оказалось здорово! Окна многоэтажного белоснежного отеля выходили прямо на море. Наши две комнаты были на самом верху, и вот с этим возникли сложности. Узнав, что подниматься нужно в стеклянном лифте, Максик принялся визжать и брыкаться.

Бабушка рассердилась и стала его отчитывать. Максик рассердился еще больше и заорал на нее. Мама попыталась подкупить его конфетами. Максик моментально их умял, но в лифт входить все равно отказался.

— И что мы будем делать? Переться пешком на двенадцатый этаж? — спросила бабушка.

— Я пойду с ним по лестнице, — вызвалась я.

— Не говори ерунды, Эм. Ты и на один-то этаж подняться не можешь, сразу начинаешь пыхтеть и задыхаться, — сказала бабушка.

— Я не говорю ерунду, — сказала я сквозь зубы. — Пошли, Максик, я тебя отведу. Мы по этой лестнице бегом побежим, ага?

Мы взбежали бегом на второй этаж. Дальше дело пошло медленнее. Сердце у меня стучало, но я совсем даже не пыхтела и не задыхалась. Мы поднялись на третий этаж, на четвертый… Максик повис у меня на руке и еле волочил ноги.

— Давай, Максик, шагай, — уговаривала я.

— Не хочу. Я устал. — Максик плюхнулся прямо на ступеньку.

— Может, все-таки поедем на лифте?

— Нет!

— Значит, идем по лестнице или остаемся внизу. — Я нагнулась над ним, пощупала острые косточки, выпирающие на спине под футболкой. — Это что, крылышки? Точно! Они тебе помогут полететь. Давай, Максик, полетели, как Питер Пэн! Вжжик! Вжжик!