— Это слишком неожиданно. Я слишком растеряна.

— Как и я. Но теперь все встало на свои места. Мэтт совсем сгорбился. — Кажется, я тебя испугал.

Тебе действительно требуется время. Но запомни: завтра я буду ждать тебя у алтаря.

Он развернулся и вышел, оставив Брук в темноте наедине с тягостными думами и болью, терзавшей ее сердце.

— Ты еще не одета! — объявила Фелиция, ворвавшись с утра пораньше в квартиру дочери и смерив презрительным взглядом древнюю футболку, служившую той ночным одеянием. Она выгрузила бутылку шампанского и аккуратно села на стул, чтобы, не дай бог, не помять сшитое на заказ платье для матери невесты. — Как тебе маникюр? — вопросила она, сунув Брук под нос руку с устрашающе длинными ногтями. — Розовая страсть.

— По-моему, обычный розовый, — вяло ответила та.

— Откроем шампанское? Твою свадьбу нужно отметить, можно даже начать пораньше.

Брук прошлепала на кухню и села за стол. В этой позе она провела всю ночь: потягивая кофе и чувствуя себя слишком усталой, слишком разбитой, чтобы решить возникшую проблему.

— Что случилось? — вздернула Фелиция брови. Ты чем-то расстроена?

— Думаю, ты догадываешься, чем именно.

— Мэтт тебя бросил? Ты прогнала его?

— Не совсем. Он хочет на мне жениться!

Фелиция растерянно сморгнула.

— А в чем проблема?

Тяжело вздохнув, Брук начала размышлять, в каком виде лучше преподнести матери эту историю. Пожалуй, в литературно обработанном.

— Он изменил правила.

— Я пока не слышу ничего ужасного. — Дама заметно расслабилась, убедившись, что ей не грозит перспектива потери знаменитого зятя. — Кроме того, очевидно, что он любит тебя, а ты — его.

— Откуда ты знаешь?

— Ты так часто повторяла, что у меня богатый опыт… Так вот, это правда. Ваш брак с Мэттом будет удачным, поверь.

— О, мама.. — Брук вздохнула в очередной раз и схватилась за голову. — Я не знаю. Я не уверена.

— Уверена-уверена. Если бы ты его не любила, неужели стала бы переживать о его чувствах?

— Может быть. Но я волнуюсь за Мэтта.

Фелиция округлила глаза.

— Ради бога! Я вижу, как вы смотрите друг на друга. Вы идеальная пара!

Неужели все разглядели чувство Мэтта, а сама Брук — нет?

Хватит прятаться! Ты же любишь его! Что с тобой происходит?

Брук сама не знала. Но страх лишил ее сил действовать.

— Что ты теряешь? — наседала мать. — Независимость? Дом? Свободу?

Мое сердце.

Пытаясь согреться, Брук обеими руками обхватила чашку с кофе.

— Но…

— Что еще? Позволь мне задать вопрос. Ты ведешь себя так, потому что боишься стать похожей на меня?

— Нет, я боюсь, что Мэтт станет. А вдруг ему надоест семейная жизнь? Что если это не любовь, а вспышка страсти? Он раньше избавлялся от женщин с такой же легкостью, с какой выкидывал обертку от жвачки.

— Неужели ты веришь глупым сплетням? — потрепала ее по руке Фелиция. Во взгляде ее сквозили мудрость и понимание. — Или это отговорка?

— То есть?

— Не думаю, что причина твоих страхов в моем поведении. Скорее, твоего отца.

Брук скрестила руки на груди.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь.

— Ну, милая, если у тебя есть диплом, а у других нет, совсем не обязательно, что ты умнее.

— Продолжай.

— Твой отец… — Фелиция чуть помедлила, — никогда не говорил слов «Я люблю тебя». К несчастью, ты в него.

По спине девушки потекла струйка пота.

— Я… я смогу.

— Когда?

— Да когда угодно! Что, по-твоему, я делаю три дня в неделю в сиротском приюте? Если бы я не любила своих пациентов, не волновалась о них, я бы не смогла им помочь!

— Предположим, ты хороший психолог. Но это не делает тебя хорошей любовницей.

— Прости?

— Любовница может сказать: «Я люблю тебя». А ты — нет. Со своим аналитическим умом ты не можешь расслабиться и позволить мужчине занять какое-то место в твоем сердце.

— А почему, миссис Всезнайка, я так себя веду?

— Из-за отца.

— Мама, помилуй, я с ним практически не виделась. Он же боялся даже подумать о тебе. Ты бросила его, обнаружив где-то более перспективного кандидата.

— Это не так.

— Ой, мама, пожалуйста, у меня же есть глаза. Я помню, что случилось.

— Это тебе так кажется. Я любила твоего отца.

Очень сильно. Но он не смог ответить на мое чувство, и я ушла. Это раз. Два — он изменял мне.

— Что? Ты никогда не говорила…

— Разумеется, не говорила. Я не хотела настраивать тебя против отца в частности и мужчин в целом. У нас не было семьи задолго до того, как я начала паковать чемоданы.

Брук чувствовала себя так, будто ей дали пощечину. Неужели мать скрыла от нее правду, чтобы уберечь от ненужных, с ее точки зрения, потрясений?

— Почему ты никогда мне не говорила?

— Я не хотела тебя травмировать. К тому же ты была слишком молода, чтобы понять.

Как же быть? С Мэттом можно было не беспокоиться о возможных изменах: он не похож ни на ее отца, ни па мать. Он не боится открыть свою душу, довериться. Для пего семья не перевалочный пункт, где можно отдышаться перед поиском следующей половины. У Брук перед глазами стояла Элиза, ради которой Мэтт расшибался в лепешку, лишь бы доставить бабушке удовольствие.

— Что будешь делать?

— Не знаю. Я должна подумать.

— Не думай слишком долго, — предостерегла Фелиция. — А то можешь упустить единственный в жизни шанс.

— В чем дело? — допрашивала внука Элиза.

Мэтт положил в карман сотовый и похлопал Джеффри по плечу. Мальчик должен был быть шафером, поэтому очень волновался.

— Все нормально.

— Ты хотя бы сегодня можешь не думать о работе? — проворчала Элиза. — Совсем как дедушка.

Она даже порозовела от возмущения. Мэтт впервые услышал, как она после смерти Линка пожаловалась на него. Добрый знак: может быть, бабушка перестанет жить в мире воспоминаний.

— Звучит как комплимент, — хмыкнул Мэтт.

— В жизни есть вещи поважнее работы. Твой дедушка понял это, когда было слишком поздно. Я не хочу, чтобы история повторилась. Ради всего святого, ты сегодня женишься!

— Этот звонок не относился к работе, — пояснил Мэтт, глядя на часы.

— Да? А был похож на рабочий.

— Я консультировался с адвокатом по частному вопросу.

— Мэтью Линкольн Каттер! — Элиза всплеснула руками. — Ты заключил брачное соглашение?

— Не беспокойся, нет. Кстати, уже слишком поздно. — Он осмотрелся, но увидел только друзей и родственников, в волнении ожидавших начала торжества. Как и он. — Брук приехала?

— Нет. Но не переживай. Она приедет. Наверное, застряла в пробке. Я настаивала, чтобы Брук взяла лимузин.

— Брук ненавидит лимузины. — Улыбка осветила лицо Мэтта, стоило ему вспомнить об особенностях характера Брук. С каждой секундой он нервничал все больше.

А если Брук его не любит? Мэтт предусмотрел все варианты, кроме этого, пришедшего в голову, когда все уже ждали прибытия невесты.

— Бабушка, я думаю, ты должна знать одну вещь.

— Ерунда. Даже если вы поссорились прошлой ночью, я знаю, что вы любите друг друга.

— Ты так считаешь?

— И не волнуйся, хотя глупо просить тебя об этом. Все женихи волнуются.

Элиза чмокнула внука в щеку и направилась к своему месту. У Мэтта сжалось сердце, когда он увидел, как прямо старается держаться бабушка.

— Не волнуйтесь, — подергал его за рукав Джеффри. — Я знаю, доктор Уотсон придет.

— Я надеюсь, ковбой, я надеюсь.

— Приехала! — раздался крик.

Заиграл свадебный марш, все замерли в ожидании. А Мэтт стоял у алтаря, так и не успев спросить, любит ли его Брук.

Девушка грациозно шла по проходу, придерживая шлейф платья. Ее лицо было скрыто фатой, но Мэтт знал, что Брук смотрит на него.

Мэтта лихорадило. О чем думает Брук? Он не мог увидеть выражения ее лица из-за чертовой фаты. Зачем она пришла? Порадовать маму? Обрадовать газетчиков, сбежав из-под венца? Или… она его любит?

Церемония проходила как во сне. Стоя у алтаря, Мэтт краем глаза наблюдал за Брук, любуясь ее гордым профилем и поражаясь спокойному, даже отрешенному выражению лица девушки. Как узнать, она пришла затем, чтобы быть с ним или заключить перемирие с меркантильной мамой?