Потом они с Витей Зарецким (мы еще на заре "Что? Где? Когда?" стали работать с психологами, и Витя Зарецкий был таким психологом) - я просто помню эту сцену - сидели всю ночь. Не разговаривая друг с другом. Потом Витя уехал на работу. А Ворошилов мне сказал: давай вместо этих рабочих и не рабочих семей возьмем студентов. Мы снимали 25 декабря, на набережной Шевченко. И помню, 31 декабря 74 года я ходила по общежитию МГУ и заглядывала во все комнаты, где люди уже готовились к Новому году, и говорила жалобным голосом: "Не хотите ли поучаствовать в "Что? Где? Когда?"? И 10 января... Ворошилов, для которого провал всегда был только толчком к движению. Это как закон. Он не мог жить, пока он этот свой провал не реабилитировал. И вот 10 января 1975 года, в баре в Останкино, где мы снимали "Что? Где? Когда?", впервые появилась рулетка, впервые завертелся волчок. Ворошилов вспоминал, что на следующий день после провала он гулял и увидел этот волчок в магазине "Малыш". И в ту же минуту у него все счастливо сошлось. Люди, сидящие за столом, та минута обсуждения, которая уже была в игре Ивановых и Кузнецовых, рулетка, которая указывала на отвечающего. А письма зрителей стояли в отдельной стопочке. И поскольку Ворошилову нельзя было появляться в эфире (было запрещено руководством), то Саша Масляков, который в то время, кажется, вел все передачи на телевидении, какие только можно было, спустился к нам. Перед ним лежала стопка писем, которые были написаны мною, и фотографии всех моих знакомых и родственников были туда вставлены, чтобы приучить зрителя. И в течение часа он эти письма открывал, зачитывал, кружился волчок, а стрелка тогда указывала на отвечающего.
После очень трудного выхода в эфир этой передачи, которую резали, кромсали, как и все предыдущие, мы снова вернули минуту на обсуждение, а стрелка волчка стала указывать на письма зрителей, а не на игрока. Это сейчас кажется, что все так просто, и что вообще просто открыть что-то новое. В чем-то мы настрадались страшно, и длилось это четыре года. Я считаю, что настоящий успех нашей передачи начался с 1978 года.
Это было счастливое время в том плане, что сегодня, я думаю, "Что? Где? Когда?" не могло бы родиться. Потому что сегодня телевидение берет только готовый, у кого-то проверенный формат, зная, что успех этого формата уже был в пятидесяти странах мира, вот его сегодняшнее телевидение покупает и выдает в эфир. А этот творческий процесс, который был у нас как в театре, когда премьера отличается от второго спектакля, когда каждый спектакль - особенный. За что актеры так любят театр? За то, наверное, что они все время в непредсказуемой работе. Так и у нас, в нашей передаче - творческий процесс шел у нас все время, постоянно. Я надеюсь, и по сей день тоже идет. Для Ворошилова установка на непредсказуемую игру, мне кажется, была решающей. Потребность в игре у него была очень сильной. И он был режиссером этой игры, а режиссер - всегда игрок. Без этого режиссера быть не может. Без игровой страсти.
- Не был ли он таким Карабасом-Барабасом, управляющим своими трюками?
- Вы знаете, он не ставил такой задачи, хотя многие говорили, что игроки - просто некие фигурки, которыми он играет. Трудно сказать, так это или не так. Вначале ведь на каком-то этапе у нас было жюри, а в жюри у нас были академики. Среди них, например, такой профессор, математик Леонид Рвачев. Его самое главное открытие - он просчитал математическим путем появление вируса гриппа. И по сей день действует его схема. Он рассчитал возможность появления вируса гриппа в разных городах. Однажды мы были у него на Старый Новый год. Он в тот раз серьезно выпил. И сказал такую вещь: он математическим путем просчитал все религии. И по всем признакам получается, что, действительно, есть некая сила... Ну, сегодня мы говорим уже и понимаем, что говорить об этом можно, и это не кажется диким, и много уже передач про это сделано, и много книг написано и прочитано. А в то время... Ну, когда это было? Какой-то восьмидесятый год или восемьдесят третий, не помню. В то время, конечно, это казалось безумием. Он говорил: "Понимаете, все равно математически все сходится так, что есть некая сила, которая управляет всем миром, как марионетками. И, на самом деле, все на Земле - это марионетки. И все это движется. У каждого есть своя воля. Но все равно она управляема". И тогда он сказал, что понимает: на самом деле Бог есть. Я это к чему говорю? Про Ворошилова часто говорили, что для него все игроки марионетки. Я понимаю, что в чем-то, наверное, это так. Но в чем-то. Он был и своеобразным энергетическим вампиром, который вместе с экраном вытаскивал из человека то, что в нем действительно есть. И там, конечно, лезло всякое, и плохое, и хорошее. Он говорил, что его на самом деле знатоки вообще не интересуют. Они - всего лишь инструмент в его игре. И когда его спрашивали другие телевизионщики, как он может делать одно и то же пятнадцать, двадцать, двадцать пять лет, он отвечал примерно так: чтобы решить то, что я пытаюсь решить для себя в жизни, в искусстве, мне достаточно игры "Что? Где? Когда?". Для него эта игра была неисчерпаема.
Если же говорить о такой важной для него категории, как время... У него вообще был пунктик на счет времени и чисел. Если у него числа не сходились, это означало проигрыш идеи... У него не было никаких математических способностей, но были любимые и нелюбимые числа. Например, он терпеть не мог число 22. 22-е число, говорил он, плохое число. А 6 - хорошее.
- Поэтому шестерка игроков?
- Поэтому шестерка, да. И еще потому, что нам психологи говорили, чтобы мыслительный коллектив был работоспособным, он должен составлять от 5 до 9 человек. Ворошилов выбрал 6.6 – хорошее число, 3 - хорошее число, 4 - плохое, 8 – вообще непонятное. Ну, 9 - это как-то не так. 12 – возможно. 11 - это вообще не число. То есть какие-то понятия, я не знаю, на чем они основывались. Если что-то не сходилось в решении, не совпадали цифры, это было плохо. Значит, не работает. И вообще, момент совпадений, он тоже очень важен. Если, допустим, снимается конкретный эпизод, и он не может быть снят, потому что туда нельзя добежать, значит, это неправильное решение, значит, надо искать решение другое.
- И не бежать?
- Не бежать. И вообще, если какие-то вещи почему-то не получаются, значит, где-то есть ошибка, какая-то погрешность. С одной стороны, он был человеком, который все время что-то преодолевал и обо что-то бился лбом. По этому поводу очень часто мы с ним препирались и ругались. Я говорила, что где-то надо отступить, а может, как-то обойти. Но Ворошилова уговорить было совершенно невозможно. После его ухода мы, наверное, впервые почувствовали, что утеряли игровой момент в работе, во взаимоотношениях. Очень хочется надеяться, что мы его не потеряем в эфире. Но вот в жизни потеряли. Потому что Ворошилов был человеком, который умел создавать игру, потому что любое дело начинал с конфликта. То есть внутри компании это был как отдельный театр.
- Вот приходит грозный Ворошилов утром на работу и..?
- Вот он приходит с утра. Кладет свой портфель и начинается. Сначала достает карточки с вопросами зрителей знатокам и говорит: "Я сегодня читать вопросы не буду. Читайте сами". Подымается паника: "Ну, Владимир Яковлевич, ну почему? Почитайте". У него записки, почеркушки какие-то. "Нет, я не буду! И вообще вы ничего не понимаете! И мне надоели все эти ваши проверки! Я больше не буду работать с этими идиотами, с редакторами", а сидят за столом как раз те самые "идиоты" редакторы. Они, естественно, в слезы. Он, довольный, продолжает: работайте сами как хотите. Мне лично ваши проверки у специалистов совершенно не нужны. Все, что я сегодня предложу, пойдет в эфир. А вы как хотите. Потому что вы, на самом деле, выбрасываете все самое хорошее. А оставляете всю ерунду, все самое плохое. Поэтому мне с вами работать надоело. Хотите, принимайте, хотите, не принимайте, как хотите. Не будете принимать, я передачу вообще делать не буду. Все".
