Все они принимали активное участие в расстрелах и зверствах над военнопленными и мирными жителями. «В период временной оккупации г. Харькова и Харьковской области немецко-фашистскими захватчиками расстреляно и повешено, заживо сожжено и удушено угарным газом свыше 30 тысяч мирных жителей, в том числе женщин, стариков и детей». Все четверо палачей были признаны виновными и приговорены к смертной казни через повешение.

В Полтаве на скамье подсудимых оказались 22 фашистских карателя из танковой дивизии СС «Мертвая голова». В их числе был бригаденфюрер СС Беккер и генерал-лейтенант гитлеровской армии Шартов.

В феврале 1952 г. Военная коллегия Верховного Суда СССР рассмотрела дело в отношении нацистских преступников – генерал-фельдмаршалов гитлеровского вермахта Эвальда фон Клейста, и Фердинанда Шернера. Клейсту и Шернеру было предъявлено обвинение в активном участии в агрессивной войне против СССР, т.е. в преступлении против мира, обычаев войны и человечности. Клейст и Шернер были осуждены к длительным срокам лишения свободы.

Признавая в основном факты злодеяний, совершавшихся подчиненными им войсками, Клейст и Шернер ссылались на то, что это вызывалось военной необходимостью, в частности борьбой с партизанами, и что они лишь выполняли приказы фюрера. Несостоятельность подобных доводов, о которых говорилось и на других подобных судебных процессах, была убедительно доказана в судебном заседании Военной коллегии.[210]

Гаагская (1907 г.) и Женевские (1949 г.) конвенции о законах и обычаях войны разрешали воюющим сторонам совершать в отношении противника только такие действия, которые действительно вызываются военной необходимостью, «воюющие не пользуются неограниченным правом в выборе средств нанесения вреда неприятелю».[211]

В период Великой Отечественной войны основные принципы осуществления советского правосудия – устность, непосредственность и гласность процесса – в военных трибуналах действующей армии не претерпели сколько-нибудь существенных ограничений. Каковы бы ни были условия боевой обстановки и связанные с этим трудности организации судебных процессов, военные трибуналы не допускали рассмотрения дел в отсутствие обвиняемого. То же самое следует сказать и по поводу вызова в суд свидетелей, и лишь наличие непреодолимых препятствий, вызываемых боевой обстановкой, вынуждало военные трибуналы идти на ограничение принципа непосредственности. В таких случаях военные трибуналы знакомили подсудимых с показаниями отсутствующих свидетелей, разъясняя их суть. Судебные процессы, как правило, проводились открытые, в присутствии личного состава. При невозможности участия на процессе основной массы военнослужащих от частей приглашались представители.[212]

Наконец, нельзя не отметить тесной связи военных трибуналов времен войны с жизнью войск. Вместе с бойцами Советской Армии члены трибуналов стойко переносили все тяготы и лишения фронтовой обстановки. Когда требовалось, они, не щадя своей жизни, сражались с оружием в руках, показывая образцы выполнения своего воинского долга.

Так, председатель военного трибунала 43-й армии диввоенюрист Г.Я. Подойницын 6 августа 1941 года при выходе из окружения собрал группу красноармейцев, принял командование, смелыми и решительными действиями способствовал прорыву вражеского кольца.

Оказавшийся в немецком тылу в результате контузии председатель военного трибунала Киевского гарнизона В.А. Иванов создал подпольную группу, которая затем влилась в партизанское соединение. Впоследствии В.А. Иванов возглавлял одно из партизанских соединений на Украине и способствовал форсированию Советскими войсками Днепра.

Стойко выполняли свой долг в условиях блокады военнослужащие трибунала Ленинградского фронта под руководством И.Ф. Исаенкова.

Члены трибунала военно-морской базы Ханко участвовали в ликвидации вражеских диверсантов, проявляя личное мужество и отвагу. И таких примеров советская военная история знает множество. [213]

После окончания Великой Отечественной войны Указами Президиума Верховного Совета СССР от 21 сентября 1945 г. и 4 июля 1946 г. были признаны утратившими силу Указы Президиума Верховного Совета СССР об объявлении в ряде местностей СССР военного положения.[214]

Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 28 сентября 1945 г. указал, что военные трибуналы при рассмотрении уголовных дел, «за исключением военных трибуналов, состоящих при оккупационных армиях, и военных трибуналов, действующих в местностях, объявленных на военном положении» должны применять процессуальные законы мирного времени и не применять отсрочки исполнения приговоров с направлением осужденных в действующую армию и повышенные санкции военного времени.[215]

Компетенция военных трибуналов, как и до войны, стала вновь определяться нормами Указа Президиума Верховного Совета СССР от 13 декабря 1940 г. «Об изменении подсудности военных трибуналов».[216]

Расширение подсудности уголовных дел военным трибуналам произошло в 1947 г. в связи с принятием 9 июня Указа Президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности за разглашение государственной тайны и за утрату документов, содержащих государственную тайну». Все дела о преступлениях, предусмотренных названным указом, стали подсудны военным трибуналам независимо от того, кем бы ни были совершены преступления.[217]

Следует отметить, что в послевоенное время Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 мая 1947 г. «Об отмене смертной казни» была исключена высшая мера наказания, установленная за преступления действующими в СССР законами. В виде изъятия из данного указа допускалось применение смертной казни лишь к изменникам родины, шпионам, подрывникам-диверсантам по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 12 января 1950 г.[218]

Следуя объективности, необходимо отметить, что в послевоенный период, при жизни И.В. Сталина, военные трибуналы и Военная коллегия Верховного Суда СССР, как и в 30-е годы, продолжали выполнять политическую репрессивную функцию по борьбе с «врагами народа».

Принципиальные изменения в законодательстве о военных трибуналах и порядок их деятельности были внесены в период ликвидации культа личности И.В. Сталина, постепенного восстановления законности и исправления допущенных в прошлом нарушений и ошибок.

Указом от 1 сентября 1953 г. Президиум Верховного Совета СССР упразднил Особое Совещание при МВД СССР. Дела, которые прежде рассматривало это учреждение во внесудебном порядке, были переданы в подсудность военных трибуналов. Это означало полное восстановление принципа осуществления правосудия только судом и правовых гарантий подлинного правосудия, упраздненных в 1934 г. по делам, подлежавшим ведению особого совещания и других внесудебных органов. Только суды стали правомочны применять уголовную репрессию.

Последующие мероприятия по ликвидации последствий культа личности позволили восстановить справедливость в отношении тех, кто был необоснованно репрессирован, насколько это было возможно.[219]

В последующем подсудность дел военным трибуналам изменилась в направлении естественного сокращения и стала определяться общими для всех судов задачами осуществления правосудия, а также задачами по борьбе с посягательствами на боеспособность и боеготовность Вооруженных Сил СССР.

Так, по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 11 сентября 1953 г. из подсудности военных трибуналов были исключены