«Господи, ну и пекло!» — думал я, вытирая ручейки пота, стекающие по лицу из-под раскалённого солнцем стального шлема. «Каково же ребятам-то? Я, по крайней мере, киркой не машу, и землю в носилках не таскаю…»

Встав с чурбака, на который присел отдохнуть, я повесил автомат на плечо и пошёл к миниатюрной палатке из двух немецких накидок, которую мы соорудили на обочине шоссе.

— … kamerad! — крикнул с проехавшего в этот момент мимо меня грузовика, долговязый и конопатый обер-гефрайтер.

Я знаками показал, что не расслышал, он рассмеялся и помахал мне рукой.

… Вот уже четвёртый день мы ударно ремонтируем отрезок шоссе между Валярянами и Гацуком. Почти полтора десятка крупных воронок, о мелких ямах я и не говорю, засыпаны землёй и утрамбованы, кучи обломков и мусора сброшены в кюветы! И всё это сделали две дюжины человек! Мы с Тотеном, к сожалению, выключены из этой феерии добровольного труда, наша задача — с важным видом прохаживаться вокруг и покрикивать, ну, и иногда вступать в переговоры с представителями местных властей. За сегодня Алик уже три раза объяснял важным проверяющим в невысоких чинах кто мы и что здесь делаем. Где-то я понимаю всех этих гауптманов и обер-лейтенантов — хвост им накрутили, а зачем и почему — не объяснили. Правда, в расспросах они особо не усердствуют — пятнистые куртки, и характерные руны на наших петлицах к особым расспросам не располагают. В отличие от них мы знаем: послезавтра, если Судьба будет к нам благосклонна, по этой дороге проедет он!

………..

С бомбами мы разобрались достаточно быстро, командир взял пробы из каждой и сказал, что в четырёх находится чистый тротил, а две снаряжены амматолом, выплавлять который — себе дороже.

— Так их что, выкинуть что ли? — спросил вертевшийся поблизости Алик.

— Я те выкину, олигарх проклятый! — шутливо замахнулся на него Казачина. — Это же готовые фугасы, только стабилизаторы снять.

— Отставить хиханьки! Вы, технологи мои дорогие, скажите, как взрывчатку плавить будем, смолокурни под рукой нет, а «сотка» — это вам не снаряд трёхдюймовый, — прервал нас Фермер.

— Ну, пока по самолёту лазали, я датчики температуры масла открутил… — скромно признался Казачина, — Так что температуру выдержать — теперь не проблема. А вот с нагревом придётся помучаться…

— Нам сколько градусов нужно? Больше восьмидесяти, но меньше ста, так ведь? Самое простое, на мой взгляд, найти деревенскую баню — и всё.

— Ну, ты и… как вы там говорите? Креативщик, вот! — порадовался моей смекалке Саша, и добавил: — Заодно и помоемся, кстати! Вы, калеки хромоногие, берите инструмент и снимайте стабилизаторы с этих двух «чушек», ну и барахло своё соберите.

И Саня ушёл в штаб, как я понимаю, помогать Бродяге, готовить сообщение для Центра.

К некоторому моему удивлению, все сборы заняли у нас не больше часа, видимо у всех членов нашего небольшого отряда уже выработалась привычка к скоростной передислокации.

И на общем построении в десять вечера, когда Фермер объявлял о ближайших задачах, на лицах многих бойцов было заметно нетерпение. «Дескать, почему завтра, почему не прямо сейчас?».

Конечно же, Саша, как опытный командир, заметил этот настрой, поэтому и внёс некоторые коррективы в наши планы:

— Выдвигаемся в шесть утра двумя группами. Контрольное время встречи — семнадцать ноль-ноль, место — в лесу восточнее Лукашей. Всем всё понятно? Тогда разойдись! Зель… Дымов и Трошин — ко мне.

ْЧто там командир говорил нашим героям мне было, конечно, интересно, но хорошо выспаться перед дальней дорогой — важнее. Поэтому я спокойно отправился к «своей» машине, где и улёгся спать, тем более что в караул мне надо было только в два. «Надо будет Саня намекнуть, что по ночам и окруженцы должны дежурить, а не только «люди из будущего», а то мы так долго не протянем…» — засыпая, подумал я.

На маршруте наша колонна двигалась в ставшем уже привычным за последнюю пару недель порядке: впереди на мотоцикле ехали Тотен и Дед Никто, за ними двигался мой «крупп», прозванный нашими окруженцами «тачанкой» (кроме несуразной внешности, этому способствовало то, что на него мы ставили обычно сразу два пулемёта), затем командирская «эмка», и замыкал колонну «опель», ведомый Иваном.

Первые несколько километров мы проехали без каких бы то ни было приключений, и довольно быстро добрались до шоссе и двинулись по нему на восток. Несмотря на ранний час, поток немцев был довольно плотным, но к нам, слава богу, никто не цеплялся.

Вскоре мы соскочили на дорогу, ведущую на юг, и буквально через километр напоролись на засаду — какие-то отмороженные окруженцы пару раз жахнули по колонне из винтовок. Нет, это — безусловно, отрадно, что «весь советский народ, единой стеной…», но, честное слово, было бы обидно получить пулю от своих. Но, то ли мы выглядели достаточно грозно, то ли на большее у них задора не хватило, больше они на нас не покушались.

Дальнейший путь к точке рандеву прошёл так гладко, что практически всю дорогу мы с Трошиным провели в светской беседе…

— Антон, вот объясни мне, с чего, если в распоряжении наших органов имеются такие хваткие и ловкие парни, как вы, мы войну эту просрали?

— Ты, говори, да не заговаривайся, товарищ бывший майор, — поддел я его. — Войну мы, ещё даже не начали проигрывать. Как учит нас история…

— Ой, вот только не надо… — скривился Слава.

— А что не надо? Наполеон, тоже, если мне память не изменяет, хорошо поначалу попёр. И что? Здесь неподалёку чуть коньки не двинул.

— Что? — не понял моего эвфемизма Трошин.

— Переправу через Березину помнишь? Был хороший шанс императора всей Европы к ногтю прижать, вот что!

— Ну, ты на историю-то не кивай, у нас ситуация другая.

— Чем это она другая? Кое-кто пустоголовый подготовку войск через одно место вёл, да и вообще…

— Что вообще? И кто у нас пустоголовый?

— Да в кого не ткни, от уровня корпуса и выше. Вот, ты дивизионом командовал, так? И что, доволен был, как у тебя солдатики с техникой обращались…

— У меня — хорошо стреляли, скажу честно, не хвастаясь. И, вот что… Как тебя с такими словечками в наркомате вашем вообще держали?

— С какими словечками?

— Ну, к примеру, «солдатики», прям не старлей гэбэшный, а штаб-ротмистр какой-нибудь…

— А от меня никто речи на митингах произносить не требовал, бошки сносить — это да, а уж кому и что говорить, то начальство решало.

— Знаешь, Антон, мне иногда кажется, что вы с Марса прилетели!

От такого заявления я даже опешил. Хорошо ещё, что тащились мы со скоростью, по моим понятиям, мизерной, а то бы от удивления я куда-нибудь не туда зарулил! Отдышавшись, я спросил:

— С чего так?

— Чины у вас высокие, да и бойцы вы великолепные, но иногда мне кажется, что вы вообще ни кого не боитесь — ни бога, ни чёрта, ни даже генерального комиссара госбезопасности! — довольно едко пошутил Трошин. — Независимость в вас иногда, прям-таки, вызывающая проскальзывает.

— Ну, ты скажешь тоже… Про первых двух персонажей не скажу — в религии я не силён, а товарищ Берия далеко, и до нас ему дела нет, пока ошибок не наделаем. Да и нельзя в напряжении всё время быть — нервы полопаются. Как там, «нам песня строить и жить помогает…» — довольно фальшиво пропел я.

— Так-то оно так, но уж очень заметно временами…

Чтобы соскочить со скользкой темы я поинтересовался:

— Слава, вот, ты мужик видный, майором, опять же, был, а что женой не обзавёлся?

Трошин ненадолго задумался…