- Насчет Аши - не знаю. А что касается меня, может, я жить без тебя не могу?

Амэ хмуро посмотрел на него.

- Что еще придумаешь? Меня, между прочим, йокаи похищали! И они называли меня Жертвой. Что это значит?

Сарумэ и сам не мог понять, почему до сих пор задавал вопросы? И отчего не бросил это бесполезное занятие?

Хорхе же перекатился на живот и уперся локтями в крышу, приподнявшись. Волосы растрепались, и теперь почти полностью закрывали лицо, только желтый глаз сверкал весельем. Амэ было обидно, что его считают за клоуна.

- Это значит, что ты и есть Жертва. - Амэ зафыркал. - Терпение, принцесса, скоро все станет известно. От этого никуда не деться.

И в его глазах промелькнуло что-то… радость? ожидание? предвкушение? Нет, Амэ не знал, и с Хорхе ни в чем нельзя быть уверенным. Потому что это Хорхе.

Амэ молчал, прислушиваясь к легкому дыханию ками с телом человека. Сейчас слышно даже, как бьется его сердце. Бьется по-человечески, порывисто, а не так ровно и однообразно, как раньше. Амэ невольно приложил руку к своей груди, отчего-то ощущая страх.

- Я никуда не уйду, Амэ. И помогу тебе, - пальцы Хорхе накрыли его руку, и Сарумэ невольно почувствовал, что успокаивается. Было в этом несносном ками что-то… родное, свое и близкое.

От этих слов Амэ почувствовал благодарность. И перевернул ладонь, сплетая свои пальцы с пальцами Хорхе. А потом поднял голову к небу. Спутники нашлись привычно. Чтобы знать, где они, больше не нужно было их видеть. Они ощущались. Так же, как теплая ладонь Хорхе.

- Однажды наступает момент, когда Жертва превращается в Хищника, - говорит женщина с роскошными рыжими волосами и острым, точно лезвие взглядом. У нее идеальная осанка, высокая грудь. Белые плечи открыты, а пышное платье ниспадает аккуратными складками. Ей к лицу белый, в нем она кажется неземной и совсем непостижимой. К ней хочется тянуть руки, как к бронзовой статуэтке Богини в Храме. Ей хочется молиться.

Черноволосый мальчик с наивным добрым взглядом стоит рядом и держит ее за руку. Он ловит каждое ее слово, смотрит с благоговением и радостью. В этом взгляде любовь, такая, какой может любить только ребенок - чистая, абсолютная, лишенная "но" и "если".

Они стоят на балконе: каменные ботики, круглые клумбы с цветами и великолепный вид на горы, на облака и на небо. А внизу, под ними раскинулась крепость, окруженная надежными стенами из белого, слабо мерцающего камня. Только восходит солнце, и еще пахнет сыростью, а вершины гор окутаны полосками облаков.

- И со мной так будет? - спрашивает мальчик.

- И с тобой. Законы для всех одинаковы, происходишь ты от рода Аматэрасу, Сусаноо или Идзанами, их матери. Понимаешь меня?

Мальчик кивает.

- Понимаю.

- Ты должен понять другое. Аматэрасу и Сусаноо будут враждовать до тех пор, пока кто-то из рода Идзанами не помирит их. Это ваша судьба.

Мальчик серьезен. Он запомнит эти слова до конца жизни. Он будет жить по ним, как по священному писанию. И все, что он сделает в будущем, будет служить только одной цели…

- Тебе не кажется, что он еще мал, чтобы понять, Эхисса?

Он выходит на балкон и становится рядом с ними. Статный бог с длинными черными волосами и красными глазами. И есть в нем что-то неземное, царственное. Мальчик тогда еще не знал, что это повелитель преисподней-Еминокуни… Что его окружение - это черепа, души мертвых, Очищение и возмездие.

Если есть Небеса, то есть и их изнанка. Если Эхисса была повелителем Небес, то Цукиеми - владыкой Преисподней.

- Я считаю, что Хатиман достаточно взрослый, и пора рассказать ему, для чего он существует.

- Это еще одна твоя игра, - заключает Цукиеми, его волосы треплет ветер, и они, точно шлейф вьются за ним. Маленький Хатиман смотрит на него с удивлением и восторгом. Он думает, что когда вырастет, то его волосы будут такими же длинными и красивыми.

- Скорее дело принципа. Сколько тысячелетий продолжается этот фарс? - Эхисса смеется, и кажется весь мир смеется в унисон: и солнце, и небо, и земля. Маленький Хатиман тоже прячет улыбку в ладонь. Но Бог Счета Лун остается серьезным, только жестче становятся складки у рта.

- Пока существуют ками и йокаи - это невозможно. Твои дети никогда не помирятся.

Эхисса склоняет голову, улыбаясь.

- Ты совершенно прав, сын. Поэтому придется уничтожить обе расы.

- Госпожа? - Амэ вздрогнул, приходя в себя, и увидел озабоченный взгляд Тайко. Она сидела на коленях, протягивая ему пояс-оби из белоснежного шелка. На нем серебряными нитями были вышиты узоры.

Амэ тряхнул головой, думая о том, что к провалам в памяти добавились еще и "сны наяву". Конечно, это был первый случай, и возможно, это случилось оттого, что Сарумэ сегодня отвратительно спал, волновался перед завтрашней Церемонией. Ему было страшно, и сердце в груди взволнованно бухало, неровно, нервно и как-то неправильно. Слишком тяжело, и трудно вздохнуть.

- Все в порядке, - он заставил себя улыбнуться.

- Госпожа Амако приказала дать этот оби, - Тайко выглядела неуверенной. Она знала, что вкусы матери и Амэ немного не совпадали, и из-за этого порой разгорались яркие споры с битьем посуды, громкими криками и истериками.

- Хорошо, - Амэ почувствовал, что ему все равно, какой пояс надевать. Он так волновался, что различные мелочи вроде цвета оби перестали его тревожить.

Тайко закивала с облегчением и убрала пояс. Аккуратно его повесила, а потом взяла щетку и принялась расчесывать волосы своей "госпожи". Амэ нравилось, как Тайко это делает - бережно, осторожно, не то что мама.

- Многие не верят, но я считаю, что вы станете Сейто Аши. Вас выберут обязательно,- Амэ увидел в зеркале, как она слабо улыбнулась, и ее щеки окрасил легкий румянец.

Сарумэ обернулся и взял девушку за подбородок. Мгновение он колебался, очень хотелось украсть с ее губ прощальный поцелуй, но, вспомнив о том, что пережила по его вине Тайко, одернул себя. Он не имеет права. В нем течет кровь йокая.

- Спасибо, милая, - произнес он, тоже улыбаясь.

И в этот миг он услышал легкие шаги Йако в коридоре и вновь сел так, как раньше, и кивнул, чтобы Тайко продолжала расчесывание. Щетка легко заскользила по волосам, и Амэ прикрыл глаза, позволяя себе расслабиться. Определенно, он слишком напряжен из-за предстоящей Церемонии, кажется, еще чуть-чуть и нервы просто не выдержат…

- Могу я войти, молодая госпожа? - тень на пороге была нечеткой, нервно дергалась - наверное, дальше открыли окна, чтобы проветрить дом, отсюда и сквозняк.

- Заходи, - Амэ приоткрыл глаз, замечая, как отъехала перегородка и, вновь поклонившись, в комнату зашла Йако. В ее руках была небольшая прямоугольная коробка, оклеенная светло-коричневым шелком.

Руки Тайко замерли всего на миг, а потом вновь продолжили свою работу, аккуратно приходясь по всей длине волос.

- Что там у тебя? - спросил Амэ и повернулся.

- Подарок, госпожа. От Накатоми Хиро, - Йако с поклоном протянула коробку. - Он велел передать.

Бровь Амэ вздрогнула в удивлении, в груди загорелось любопытство. Что мог прислать Хорхе?

- А мама? - все же уточнил Амэ.

- Она знает.

- Вот как…

Пройдоха так покорил ледяное сердце наследной принцессы, что она даже разрешает дарить подарки? Довольно приятная новость. Но что мог прислать ками?

- Думаете, там будут любовные стихи? - покраснела Тайко, смущенно поглядывая на Амэ. Она ведь знала секрет Сарумэ, но все равно огорченно поджимала губы, когда за "молодой госпожой" кто-то начинал ухаживать.

- Накатоми Хиро никогда не жаловался на отсутствие вдохновения, - улыбнулся Амэ и взял в руки коробочку.

Он открыл ее. Некоторое разочарование - стихов там не было, сразу же сменилась тремя изумленными вздохами, сорвавшимися разом.