головокружением.

В то утро, она нашла Шейкса на кухне, жующего кусок коры.

– Можно мне кусочек? – спросила она.

Шейкс кивнул, протягивая ей веточку.

– Это помогает притупить голод, – сказал он.

Ранее, Уэс поделил на всех одну четверть завёрнутого в блин стейка и

яйцо. Он разрезал завтрак на шестерых и подогрел на крышке двигателя. Так

и было. Пока они ели, Нэт рассказывала, что до наводнения, жир был

признаком бедности, богатые же… их статус позволял садиться на

экстремальные диеты – очищающий сок и спа-отдых где они платили за

привилегию голодания. Никто из них не поверил ей.

Она хрустнула куском дерева во рту и выплюнула его.

–Как вы можете есть это? – Прокашлялась она.

Шейкс улыбнулся.

– Ты сделаешь все ради спасения. – Он забрал кору назад, его руки

немного дрожали.

Нэт открыла банку Нутри. Банка лежала в кладовой на протяжении

веков. Она сделала глоток, пробуя на вкус дно тепловатой жидкости. Она

смотрела, как рука Шейкса нервно трясётся держа кору, суетливо, словно

крылья колибри.

– У вас есть что-нибудь от этого? – спросила она. – Я слышала, у них

есть новое лекарство от токсичной лихорадки.

– Ты об этом? – Спросил Шейкс, подняв руку вверх и смотря на дрожь.

– Это не та лихорадка, что у капитана. Я такой с детства.

– Постой, у Уэса токсичная лихорадка? – спросила она.

– Ага, ты не замечала? Его глаза беспокоят его иногда, – сказал Шейкс.

– Нет. – Она почувствовала боль за Уэса, теперь она знала. Уэс

говорил, что отметины – это не болезнь. Болезнь у него. – Извини, – Нэт

покраснела.

– Будет тебе. С этим легко ошибиться. – Улыбнулся Шейкс.

– Что случилось? Уэс говорил, у тебя интересная история.

– Так и есть. Он упоминал, что у меня есть брат?

– Нет.

– Ну вот. Он старше. Патрик. Наши родители были хорошими людьми.

Правопослушными гражданами, не то что мы, – сказал он, улыбаясь. – Они

получили лицензию на обоих своих детей. Они хотели больше чем одного.

Дорого, но они могли себе это позволить. Они хотели для Пэта брата или

сестру, приятеля. Однажды раздался стук в дверь.

– Оказывается, мама заполнила часть лицензии не верно. В лицензии на

второго потомка было отказано. Я был незаконным жителем, а не

гражданином. Ты знаешь, как это бывает, страна получает маленькую квоту,

и они начинают искать оправдания, чтобы собрать побольше. Кто знает,

совершала ли мама на самом деле ту ошибку. Но это не имело значения,

Контроль Численности населения заинтересовался нами. Мне было три,

четыре месяца? Я не уверен. Во всяком случае, меня схватили и направились

к двери, а мама держала меня за ногу, они будто перетягивали каната прямо

на балконе. Они тянули друг друга, тот парень уронил меня, и я ударился

головой прямо о бетон. Бам!

Она прикрыла рот в ужасе, но Шейкс только усмехнулся, явно

наслаждаясь историей.

– Я начал биться в конвульсиях, да, и конфискатор заволновался; они

продавали детей на черных рынках за хорошие деньги, просто ещё один

способ сохранять военную машину в действии, но никто не хочет брака. Они

больше не хотят меня, сказали маме и папе.

Они даже не извинились.

– Ох.

– Мои родители не беспокоились. Они позаботились обо мне. –

Улыбнулся Шейкс. – Конечно, это обанкротило их, вот почему я стал тем,

кем сейчас.

– Это ужасно, – спокойно сказала Нэт.

– Это жизнь. – Он не казался возмущённым. – Просто иногда всем

кажется, что у меня токсичная лихорадка.

– Не уверена, что «нормально» правильное слово. – Улыбнулась Нэт.

Он усмехнулся.

– Многие с тобой не согласятся.

– Так твои родители всё ещё тут? – спросила она.

– Только мой отец, – сказал Шейкс.

– Вы близки? – спросила она. Она знала, что лезет не в своё дело, но

она всегда интересовалась людьми, у которых до сих пор имелись родители.

– Не совсем. – Шейкс поморщился и бросил прут в мусорное ведро. –

Мы никогда не были, я думаю, он так и не простил маму.

– Что бросила вас?

– За то, что я появился у них, – сказал он. – Он не плохой малый, но ты

понимаешь, как оно.

Она не понимала, но сочувственно кивнула.

– Значит, они пытались увезти тебя, как увезли сестру Уэса.

– Сестру Уэса?

– Он говорил, они забрали её, потому что его родители не направили

заявления на лицензию на второго ребёнка.

– Это то, что он рассказал тебе об Элизе?

– Ага.

Шейкс ничего не сказал. Он только выглядел смущённым.

– Но я думал…

– Думал, что?

– Что они получили разрешение. Знаешь, в законе есть исключение на

подобные дела. Потому что Элиза и Уэс…они были близнецами.

– Ого. – Она не знала, что ответить на это.

– Он всегда говорил мне, что…

– Что?

Шейкс бросил прут прочь.

– Ничего. Забудь обо всем, что я сказал, – ответил он, выглядя

нервным.

Она видела его дискомфорт и изменила тему.

– Так что вы, ребята, собираетесь делать после этого?

– После того, как доставим тебя? Вернёмся работать в охрану казино,

думаю. Может быть тогда, они простят старика Уэссона.

Нэт улыбнулась.

–Спасибо за кору.

– Всегда пожалуйста, – сказал Шейкс, отдавая ей честь.

27

ДАРАН ПЫТАЛСЯ ЗАБРАТЬ КАМЕНЬ, и она боролась, но теперь выхода не

было, он глумился над ней и смеялся; она так замёрзла, так замёрзла и ничего

не могла поделать, огня не было, маленькая белая птичка была мертва и

некому ей помочь, некому выбить дверь, она совершенно одна и он отберёт

камень у неё, а потом выбросит её за борт умирать. Она была так зла, очень

сердита, но ничего не могла поделать, ничего, она была слаба и беспомощна,

разъярена и испугана и она звала... кричала… слышался ужасный шум, визг,

вой...

Она очнулась от громкого, пронзительного вопля, эхом отразившегося

от стен каюты. Нэт поборола сонный дурман и увидела Уэса, неподвижно

стоящего посреди комнаты без рубашки, в одних пижамных брюках и

прислушивающегося.

– Что это? – прошептала она. Это был длинный, высокий визг,

неземной призрачный вопль, как звук в её сне. Она замёрзла, так замёрзла,

как и во сне, очень замёрзла. Уэс покачал головой и натянул свитер, она

последовала за ним, когда он вышел из комнаты, чтобы найти остальных

членов

экипажа,

остолбенело

стоящих

снаружи

своих

кают,

прислушивающихся к странному, ужасающему звуку.

– Сирены, – сказал Зедрик треснувшим голосом.

Вопль продолжался, и Нэт подумала, что Зедрик прав, было в этом

звуке что-то, похожее на скорбь и причитание, позже она сравнит его со

стоном матери, потерявшей своего ребёнка, это был жалобный вой боли.

– Плачут, как на похоронах, – сказала Нэт, вспоминая о тщательно

продуманном похоронном обряде, который стал нормой для тех, кто мог себе

его позволить, на котором профессиональные стенальщицы нанимались для

того, чтобы вопить и плакать, рвать на себе волосы, дабы показать уровень

богатства и тяжесть утраты семьи. Чем сложнее представление скорби, тем

дороже. Как и все в настоящее время, эта традиция получила начало в Сиане,

затем распространилась по всему миру. Нэт однажды работала

стенальщицей, шествуя перед гробом хозяина престижного казино; она уже

научилась подделывать сильный плач, несколько капель Нутри, чтобы

вызвать слезы, потом немного воображения: и вот она уже рыдает навзрыд.

Было совсем не трудно подключиться к печали, которую она хранила внутри.

Распорядитель, который нанял её, был впечатлён и предложил ей