Литмир - Электронная Библиотека

– Сами наломали дров, а Россию представили исчадием ада, вероломно поправшим международное право, – проговорил бывший депутат. – Замурыжили мозги своей пропагандой. А ведь смешно, Алексей Денисович!.. Люди во всем мире категорически верят телевизору, какую бы чушь тот ни предлагал. В Украине, в Европе. Головы у людей набиты западной пропагандой. Подавляющее большинство европейцев искренне убеждено в том, что Россия – квинтэссенция мирового зла. А ведь все объясняется на пальцах. Майдан – пощечина России, у которой на Украине традиционно имеются свои интересы. Так уж сложилось исторически. У каждого сильного государства имеется своя зона интересов. Россию унизили, оскорбили. А за козла, как водится, надо отвечать. Вот вам и Крым. А как иначе? Пойди все своим чередом, и был бы аннулирован договор о флоте в Севастополе. Россия оттуда вынуждена была бы уйти, и освободившуюся базу занял американский флот. Вы можете представить военную базу США в Севастополе, городе русской воинской славы? Абсурд! Такое даже не представляется. Чтобы в Крыму хозяйничало НАТО, контролировало Черное море? Я не понимаю, чем они возмущаются. Неужто думают, что Россия снесет и эту пощечину? Какая странная беседа у нас, Алексей Денисович. Мы свое, похоже, отгуляли, повязали нас крепко, а сидим и рассуждаем, словно в гостиной за чашкой чая. Мы во всем правы, но не там и не в должное время. Отсюда мы не выйдем, это ясно как день.

– Остается только болтать, – сделал вывод Згурский. – Пока не начался день и нас не подвергли какому-нибудь прессингу. Для справки, Анатолий Петрович. Здание больницы по периметру окружено двумя рядами колючей проволоки. Между заграждениями полтора метра. Там зарыты противопехотные мины. Охрана внутрь ни ногой. Караул серьезный. Для охраны психушки выделен взвод из комендантской роты гарнизона Байдака. Все эти ребята – приверженцы праворадикальных идей. Начальник тюряги – майор СБУ Войт Леонид Васильевич. Он же просто Леня. Редкая мразь, удивляюсь, почему таких держат в службе безопасности. Любитель прогнуться перед начальством. Лучше не задирать этого парня, Анатолий Петрович. Его заместитель, начальник охраны, – капитан Рысько. Спокойнее первого, но того же поля ягодка. Надзиратели – звери, похоже, бывшие контролеры из исправительных учреждений, отобранные по принципу «чем злее, тем лучше».

– Увы, Алексей Денисович, озвученная вами информация для меня так же интересна, как, скажем, легализация однополых браков в Европе, – заявил народный избранник. – Мне плевать. Меня отсюда не выпустят, это ежу понятно, и обменивать ни на кого не будут. Пока я им нужен, буду жить. Как стану бесполезен… – Последовал очередной трагический вздох. – Вы моложе, изворотливее, можете рассчитывать на побег или какое-нибудь удачное стечение обстоятельств. Вы не настолько им нагадили, в отличие от меня. Мне уже шестьдесят два, Алексей Денисович. Кстати, откуда вы все это узнали? Почему вокруг бывшей психушки такая серьезная охрана?

– Ага, не угасла еще искра интереса, Анатолий Петрович, – с усмешкой проговорил журналист. – Правильно, голова человека всегда должна работать, иначе его тело угаснет. Меня выводили на прогулку, я слышал разговоры солдат. Войт лично отрекомендовался мне, отвесив затрещину. Я слышал, как он говорил по телефону с непосредственным начальством. А по поводу серьезной охраны я уже высказывал предположение. СБУ намерена устроить здесь тайную тюрьму, чтобы не тащить народ в Киев и не делиться добычей с конкурентами по ведомству и «смежниками». Пока нас здесь только двое. Думаю, это ненадолго.

Роль оракула-чревовещателя журналисту удалась. Какая-то ночная жизнь в этой тюрьме сохранялась. К зданию подъехала машина. Собеседники прервали разговор, притворились спящими. Их жалкие персоны в этот час никого не интересовали.

Прошло минуты две, и надзиратели втащили в подвал очередное безвольное тело. Загорелся плафон.

Это тоже был мужчина, причем весьма качественно избитый. Он тихо стонал, когда его волокли по проходу.

Несчастный был одет в рваную штатскую одежду, которой будто бы долго бороздили кустарник. Одна его нога была босая, на другой сохранился грязный ботинок.

Надзиратель пинал заключенного по ребрам, злобно шипел. Похоже, бедняга ранее сопротивлялся или, как говорится, оскорбил действием кого-то из охранников, за что и пребывал в таком плачевном состоянии. Его вволокли в камеру, следующую за депутатом, бросили на пол. Заключительный удар пришелся по бедру, и надзиратели потопали обратно. Заскрипела решетка, запираемая на замок.

Охранники прошли по коридору, один не удержался и треснул дубиной по решетке, за которой прикидывался спящим журналист Згурский. Надзиратель гнусно захохотал, но не стал продолжать свои ночные игрища, потопал дальше. Контролеры скрылись за дверью, погасла лампа.

– Спите, Анатолий Петрович? – прошептал журналист.

– Уснешь тут с вами, – проворчал Горчак и сел. – Вы оказались правы, Алексей Денисович, нас стало трое.

Згурский прилип к решетке. Заключенный в камере напротив не шевелился. Он лежал на полу, фактически под нарами, и не подавал признаков жизни. Згурский окликнул его, но никакой реакции на это не последовало.

Прошло еще несколько минут. Згурский всматривался в темноту. У него складывалось такое ощущение, что мужчина даже не дышал. Депутат поднялся, подошел к решетке.

– Он без сознания, Алексей Денисович? Вы видите его?

– Вижу. – Згурский сглотнул. – Не самая лучшая новость, Анатолий Петрович. Судя по всему, я был не прав. Нас по-прежнему двое.

Бывший депутат вздрогнул, попятился от решетки. Ноги его сделались ватными. Он доволокся до нар, плюхнулся на них, сжал виски трясущимися руками.

Полковник СБУ Вишневский плавал в полудреме на заднем сиденье внушительного бронированного джипа. Ему по статусу полагался именно такой, не подверженный воздействию мин, фугасов, крупнокалиберных пуль и прочих удовольствий поражающего характера.

Практика, по счастью, на опыте других показывала, что это чушь. Поражается все, за исключением того, что не участвует в войне и находится глубоко в тылу. Все же под защитой брони важная персона чувствовала себя спокойнее.

Полковник Вишневский был молод для своего звания и должности. Четыре дня назад ему исполнилось сорок. Но внешность он имел вполне соответственную. Не жирный, но крепкий и широкий в кости, не великан, но и не карлик, прямой как фонарный столб, невозмутимый, с чугунной тяжестью в поблескивающих зеленых глазах, всегда холеный, с аккуратной стрижкой и чистыми волосами.

Он не любил костюмы и форму, предпочитал брюки с кофтами, но подбирал их с особой тщательностью, вследствие чего всегда имел представительный и убедительный вид. Еще вчера Вишневский гулял по Крещатику, спал с женой, а накануне – с другой женщиной, жил мирной жизнью. Уже сегодня он бороздил просторы прифронтовой полосы, невольно вспоминая крылатую фразу, придуманную не самыми сознательными элементами: «Везде хорошо, где АТО нет».

Он покосился влево. Капитан Шура Бунич, верный, исполнительный служака, прибывший с ним из Киева в качестве помощника, не дремал. Он настороженно всматривался в пейзажи, мелькающие за окном. Пока в них не было ничего ужасного, типичная украинская буколика с минимумом антропогенных элементов.

Затвор автомата можно было не передергивать. До линии разграничения отсюда километров сорок.

Да и охрана, приданная в Байдаке, внушала спокойствие. Крепкий парень за рулем, такой же рядом. Позади микроавтобус, набитый воинственной, но послушной публикой.

Бунич покосился на начальника и быстро отвел глаза. Этот худощавый невысокий парень отличался феноменальной памятью, интуицией, порой на грани паранойи. Он был предан полковнику со всеми потрохами, за что Вишневский платил ему той же монетой. Исключительная редкость в наше время – иметь под боком преданного человека.

Полковник отвинтил крышку от бутылки с минералкой, всосал в себя половину емкости. Состояние его было мерзким.

8
{"b":"283223","o":1}