— Вы похожи на карлика, который возомнил себя великаном, — усмехнулась я. — С вашими амбициями пора президентом быть, а вы тут гоняетесь за одинокой беззащитной женщиной с ребенком и никак догнать не можете. Короче, мне нужен Григорий, — осмелела я, понимая, что терять уже нечего. — Где он?

Мои мучители удивленно переглянулись, и Андрей сказал тому, что стоял рядом:

— Ты слышал, Митя? Кажется, нас не понимают. Или я не ясно выразился?

— Врезать ей нужно, — басом предложил бугай Митя, почесав огромный кулак, — тогда поймет.

— Погоди, сначала нужно по-хорошему попробовать.

— Ты же видишь, что по-хорошему она не понимает, — сказал парень с опухшим носом, ковыряясь в ногтях деревянной зубочисткой. — Пока ты с ней цацкаешься, время уходит. Давно бы уже другого нашли…

— Другого мне не нужно! — потемнел лицом Андрей.

— Ну, делай как знаешь, — пожал плечами Юрий, сунув зубочистку в рот. — Григ верно говорил: ты упертый, тебя не переспоришь.

— Поэтому лучше помолчи, — посоветовал, успокаиваясь, Андрей и повернулся ко мне. — Вероника Сергеевна, давайте не будем ссориться, а то мои парни очень нервные, как видите, и могут невзначай переломать вам все кости, а мне бы не хотелось, чтобы остаток дней вы провели в инвалидном кресле. Да и вам, наверное, тоже этого не хочется, не так ли? Обратите внимание, мы еще не сообщили милиции местонахождение той машины, но готовы сделать это в любую минуту.

— Что вам нужно? — спросила я, чувствуя, как мои еще пока целые кости начинают ныть от страха. — Зачем вы меня преследуете? И вообще, где мой паспорт и ключи от квартиры?

— Это вы у Григория спросите, — хмыкнул он. — Мне ваши документы не нужны. Мне нужен маленький мальчик по имени Саша, которого вы так ловко смогли увести из-под самого носа у этих болванов. — Он перевел укоризненный взгляд с одного угрюмо молчащего болвана на другого, затем снова на меня. — Где он?

— Не знаю, он сбежал от меня, когда мы ехали в метро, — сказала я.

— Хорошая сказка, но не для меня, — усмехнулся Андрей. — Вы не настолько глупы, чтобы терять свою страховку.

— В каком смысле?

— В прямом. Вы, наверное, думаете, что мы избавимся от вас, как только доберемся до мальчика?

— А разве нет?

— Конечно же, нет, — мягко заверил он. — Если вы будете сотрудничать с нами, то нам нет никакого смысла брать столь тяжкий грех на душу. Вы ведь благоразумная женщина, должны понимать разницу между шантажом и убийством. Но если вы и дальше будете гнуть свое, то у нас не останется выбора. Это суровая правда жизни, Вероника.

— Значит, вы действительно собираетесь меня убить? — обомлев от ужаса, пролепетала я. — Но за что?

— Лучше назови хоть одну причину, по которой мы не должны этого делать, — ухмыльнулся Юрий. — Скажи спасибо Андрею, а то бы давно уже…

— Замолчи, — болезненно поморщился Андрей. — От твоих слов у меня изжога начинается. Итак, Вероника, предлагаю произвести взаимовыгодный обмен: вы возвращаете нам мальчика, а мы дарим вам жизнь, которая в данный момент находится в наших руках. По-моему, все очень честно и справедливо.

— А где гарантия, что, как только вы получите Сашу, я останусь в живых?

— Мы тебе расписку дадим, — хмыкнул Митя.

— Да заткнетесь вы сегодня, в конце концов?! — Андрей с силой ударил кулаком по подлокотнику кресла, и оба парня испуганно замерли. Тут же успокоившись, он спокойно продолжил: — Не хотелось об этом говорить, Вероника, но, видимо, придется. Вы, наверное, ломаете голову, зачем мне понадобился этот невинный малыш и почему я прилагаю такие усилия, чтобы до него добраться.

— Да, ломаю, — честно призналась я. — И единственное, что приходит мне в голову, это то, что вы хотите за что-то его убить. Разве не так?

— Убить? Сашу? — Глаза Андрея расширились, потемнели, в них появилась боль. Он резко помрачнел, лицо его осунулось, он задумчиво посмотрел куда-то мимо меня и сказал таким голосом, словно передо мной сидел уже совершенно другой человек. — Видите ли, дело в том, что Саша — мой сын. — Он пристально посмотрел мне в глаза. — Понимаете, что это значит?

— Не понимаю. — Я буквально опешила от такого признания, ибо ожидала чего угодно, но только не этого. Я невольно вгляделась в лицо собеседника, пытаясь увидеть в нем похожие черты, и мне вдруг показалось, что между Сашей и Андреем действительно было нечто общее. Родительские чувства — это святое, и каким бы плохим и неприятным ни был отец, он все же имеет право любить своего сына. Любить как умеет. Андрей явно был не самым лучшим из людей, но, видимо, умел любить по-своему, и я не вправе была его осуждать и была готова ему поверить.

— Что ж тут непонятного? Впрочем, — он посмотрел на часы, — у нас еще есть время, и я расскажу, хотя это не самая веселая история. Видите ли, уже знакомая вам Галина Гаджиева — Сашина мать. Когда-то давно она была моей любовницей, или сожительницей, не суть важно. Когда ей пришло время рожать, меня как раз посадили в тюрьму. Уже туда она мне написала, что ребенок умер при родах. Я, конечно, погоревал, но смирился и простил Гале ее опрометчивый поступок — как-никак она невольно погубила моего наследника, частицу моей плоти и души, — в его глазах вспыхнул и тут же погас грустный огонек. — Потом я вышел на свободу, и совершенно случайно узнал, что мой сын, оказывается, не умер, а жив-здоров и прозябает, несчастный и всеми покинутый, в детском доме по милости моей жестокой и бездушной сожительницы, которая, видите ли, не видела смысла воспитывать ребенка в одиночку и бросила его в роддоме. Я нашел ее, побеседовал и уговорил, так скажем, забрать Сашу из детдома, чтобы я мог сам заняться его воспитанием. Дело в том, что мне бы ребенка не отдали: формально я не являюсь его отцом. Я даже усыновить бы его не смог со своим уголовным прошлым. Печально, не так ли? — Он с грустью посмотрел на меня и тяжело вздохнул, в уголках его губ пролегли скорбные морщины.

Я лишь пожала плечами. А что мне было ответить на это? Меж тем он продолжал:

— Но здесь возникли некоторые трудности. Пока меня не было, Галина вышла замуж за наркоторговца — вы его тоже видели сегодня на вокзале. У него была очень плохая репутация, он уже не раз сидел за распространение, поэтому Сашу Гале не отдали — объяснили, что у нее неблагополучная семья и она не имеет права забирать мальчика. Поэтому мне пришлось ей немного помочь. Мои люди поговорили с директрисой в детдоме, и она за некоторую сумму вошла в наше положение и согласилась оформить усыновление. Сегодня Григорий забрал мальчика и повез его к Гале…

— Зачем? — удивленно спросила я. — Почему не сразу к вам?

— Потому что она так просила. Она все же мать, и ей хотелось посмотреть на сына и немного побыть с ним. Я ее понимаю. Галя обещала вернуть мне его через два дня, но, как вы уже знаете, обстоятельства сложились по-иному. Я точно не знаю, что там произошло на вокзале, но скорее всего милиция пыталась поймать на наркоте этого придурка — ее мужа, а всем остальным, включая вас, просто не повезло. Григорий чудом избежал ареста, потому что отлучился ненадолго, а вам пришлось испытать несколько неприятных минут. Я приношу свои извинения, Вероника. — Андрей посмотрел мне в глаза. В них не было фальши — одна только неизбывная печаль и переживание за сына. Словно в подтверждение этому он произнес: — У меня до сих пор волосы дыбом встают, как подумаю, что довелось пережить сегодня моему мальчику. Ведь все происходило на его глазах.

— Да уж, несладко ему пришлось, — подавленно пробормотала я, отводя взгляд. — Вы извините, что я так глупо себя вела. Я ведь ничего не знала, а Григорий не объяснил.

— Ну что вы, Вероника, успокойтесь, вы все очень правильно сделали, защитили моего сынишку, укрыли у себя и не давали в обиду. На вашем месте я бы поступил точно так же. Я должен поблагодарить вас за это. — Скупая улыбка тронула его тонкие губы. — А Григорий молчал, потому что не хотел втягивать вас в эту историю — вы ему очень понравились.