Древний грозный Бог Смерти, перед которым сам га-Мавет — не более чем глупый мальчишка, является теперь единственной надеждой бессмертного.

Новые боги пятятся от кричащего. Появление Тиермеса пугает их ничуть не меньше, чем трагедия, которая разыгрывается сейчас на их глазах. Они прекрасно знают о том, что носят в самых потаенных глубинах своих душ. Призрак Ада Хорэ, призрак смерти, вставал перед потрясенными бессмертными. И потому они не любили встречаться с ним.

В тронном зале дворца Верховного Владыки Арнемвенда, Змеебога Джоу Лахатала неподвижно застыли соединенные неведомой силой две фигуры. Одна из них, застывшая, посеревшая и обесцвеченная, как будто из нее выпили все жизненные соки, — это человек, пришедший к бессмертным с дерзким и нахальным предложением. По-видимому, он мертв, но неизвестно, когда и кто убил его. Рядом, корчась, сгорая на невидимом огне, пытается оторвать от этой серой глыбы свою руку Бог Смерти Малах га-Мавет. Он стонет, кричит, зовет на помощь — и желтые глаза его полны боли и ужаса.

Братья и слуги толпятся вокруг, не зная, что предпринять. Шумная, пестрая, разряженная толпа всесильных некогда богов столкнулась с силой, которая заведомо превосходит их в коварстве и могуществе. И то, что они не хотели признавать даже факт ее существования, теперь дорого обходится им. Побледневшие, напуганные, они похожи на стайку детей, встретившихся в темном лесу с грозным хищником. Зверь схватил только одного из них, но остальные понимают, что рано или поздно каждого ждет подобная судьба.

Когда воздух вокруг двух тел начинает дрожать и наливаться голубым светом, боги невольно отступают на несколько шагов назад, ибо им ведомо, кого они сейчас увидят перед собой.

Из образовавшейся вспышки голубого сияния на мраморный пол ступает самое изумительное и грозное существо, которое им только доводилось встречать. Он выше всех в этом зале и сложен так совершенно, что прекрасные, могучие боги чувствуют себя неуклюжими по сравнению с ним. Гибкий и стройный, с глазами цвета ртути, окутанный серебристым сиянием, он стоит перед сгрудившимися в стороне бессмертными, и полупрозрачные драконьи крылья трепещут у него за спиной.

Все, что случается дальше, успевает уместиться в несколько коротких мгновений, но эти мгновения никогда не забыть повелителям Арнемвенда. Пронесясь над полом струйкой серебряного дыма, Владыка Ада Хорэ останавливается около га-Мавета.

— Помоги, — хрипит тот, и братья с ужасом видят, как кровь широкой струей течет изо рта Желтоглазого бога.

Тиермес пристально вглядывается в глаза бессмертного, затем выхватывает кривой меч, похожий на серп жнеца, и наносит удар. Лезвие меча со свистом обрушивается на правую руку Бога Смерти, прилипшую к глыбе мертвого тела, проходит сквозь доспехи и плоть, как сквозь воск, — и легкий птичий крик несется под сводами зала, отражаясь от мраморных колонн.

— Что ты сделал? — рычит Джоу Лахатал. — Ты изувечил моего брата!

— Я спас твоего брата, глупец, — бросает Тиермес через плечо.

Несколько секунд, показавшихся остальным вечностью, га-Мавет стоит, хватая воздух широко открытым ртом. Наконец он делает последнее спазматическое движение, прикрывает желтые глаза, видно, как он старается унять дрожь, охватившую его огромное и сильное тело.

— Что это было? — спрашивает Смерть посеревшими губами.

— Что? — Джоу Лахатал приближается к Тиермесу, напряженно вглядываясь в его лицо: ему бесконечно важно услышать ответ Владыки Ада Хорэ.

— Мальчик мой, тебе сейчас предстоит рассказать, что это было, — вздыхает Тиермес. — Я знаю только, что там, на другом конце дороги, которая пролегла от тебя в иной мир, находилось Нечто, превышающее все мои представления о могуществе Зла. Я знаю о нем чисто теоретически. И как бы я был рад, если бы практики не случилось при моей жизни. Но боюсь, надежды эти напрасны. Оно грядет, а мы не знаем — что.

— Это кошмар, — хрипит Малах га-Мавет. — Это сплошная чернота, это чистое Зло, без выхода, без спасения, без надежды. Оно съедает твой разум, выжигает сердце и душу и делает из тебя марионетку, которую будет дергать за веревочки неведомый господин. А когда он оставит тебя, ты превратишься в труху.

Джоу Лахатал закрывает лицо руками.

— Брат мой, брат мой, — шепчет он, и его голос и интонации напоминают Арескои голос умирающего Бордонкая.

Тиермес поддерживает обессилевшего Черного бога.

А Змеебог набирает полную грудь воздуха и выпаливает:

— Это ведь ваши штучки?!

— Что ты имеешь в виду? — поднимает брови Жнец, и Лахатал испытывает душевный дискомфорт при этом его движении. Однако он не сдается.

— Я хочу сказать, что ведь не может быть так, чтобы Древние боги взяли и оставили нам этот мир. Значит, вы будете стремиться как-то отвоевать его, или я не прав?

— Абсолютно не прав, — отвечает ему Повелитель Ада Хорэ.

— Все равно — я хочу, чтобы всем было известно, что я Верховный Правитель этого мира и буду оспаривать право на власть у кого угодно. Я ничего и никого не боюсь, — удивительно спокойно произносит Лахатал.

— Перестань ерепениться, мальчишка, — окорачивает его Тиермес. — Довольно ты служил Злу, не ведая, что творишь. И никто не мог остановить тебя, потому что это был твой выбор. Ведь самое главное — это выбор. А все остальное совершается только по слову твоему. Ты принял Зло, захотел некогда поверить в его справедливость и необходимость, и вот чего ты добился. А это только начало. Вы изгнали нас с Арнемвенда, шут с вами, — не единственный этот мир, а мы не малые дети, нашли бы себе другие планеты. Но вы помогли Ему сгубить многих из нас, а теперь остались наедине с врагом. Что?!! Что вы будете делать?!!

Я чувствую Его присутствие везде: Он постепенно проникает в мир, Он напитывает умы и души людей и всех прочих существ, даже предметы покоряются Ему и несут в себе заряд зла. Тьма грядет… Гиблая, страшная тьма. И я — Тиермес один из самых грозных и великих богов — боюсь ее.

Пока Тиермес говорил, Гайамарт и Веретрагна перевязали га-Мавета. Бог Смерти с изумлением посмотрел на то, что осталось от его правой руки, — Жнец отрубил ее выше локтя.

— Что я теперь буду делать? — наконец спросил он растерянно.

— Привыкнешь, — отозвался Тиермес. — Лучше думайте, что вы все будете делать в самом скором времени. Неужели вы до сих пор не поняли, что когда вы изгоняли Истину из пределов Арнемвенда, то Он сумел этим воспользоваться? Это он похитил ее разум и память, надеясь на то, что она никогда не вернется сюда. Если в мире нет истины и любви, ему ничто не опасно — его просто никто не признает, не сможет отличить от чего-нибудь крайне похожего — он умеет притворяться до поры до времени. А потом… — взгляните на брата своего: он спасся. На этот раз.

Джоу Лахатал тяжело опустился на нижнюю ступеньку трона.

— Ты считаешь, Он нашими руками воевал с Древними?

— Даже люди знают, что так проще всего: натрави одного своего врага на другого, подожди, пока они основательно изничтожат друг друга, а потом приходи и заканчивай успешно начатое ими.

— Какой ужас, — сказал Арескои.

— Он и есть ужас.

— Что же делать?

— Не знаю, — вздохнул Правитель Ада Хорэ. — Если кто и знает, то это…

— Не пойду к ней на поклон! — рявкнул Джоу Лахатал.

— Вряд ли это мудро, но это твой выбор.

Змеебог вскочил и заметался по тронному залу небольшим ураганом.

— Я не могу прийти к ней и сказать, что мы нуждаемся в ее помощи! Это равносильно тому, что я уступлю вам эту землю!!!

— Трижды глупец! — загрохотал Тиермес, и его голос органом перекрыл все остальные звуки, он несся отовсюду, казалось, исходил изнутри головы. Все зажмурились. — Мальчишка! Некогда уже делить Арнемвенд. А скоро будет некому его делить. Ты останешься наедине с этим врагом, и он поглотит тебя, даже не заметив твоего сопротивления. Скажи, ты давно бывал в своем мире?

— Давно, — ответил Лахатал.

— Не до того было?