Так, например, очень любопытно утверждение Андрея Белого, что поэты 50-х и 60-х годов, следуя за Пушкиным в общих чертах ритма, выродили русский ямб в стих «прилизанный» и «благополучно гладкий», обладающий призрачной легкостью. Не менее любопытно замечание, что у Сологуба и Блока «ритм пробуждается от Пушкиноподобной версификаторской гладкости наследия Майкова и А. Толстого к подлинному ритмическому дыханию». Заслуживают внимания и все другие характеристики ритма разных поэтов, старых и новых.

Мы полагаем, что у Андрея Белого есть все данные, чтобы выполнить ту задачу, которую он себе поставил: заложить основания «науки о стихе», a тем самым и «научной эстетики». Неудачу, постигшую Андрея Белого на этом пути, мы склонны объяснять исключительно той спешностью, с какой, по всем признакам, писался «Символизм». Для осуществления замысла Андрея Белого нужны были многие годы предварительных изысканий и собирания материала. Между тем Андрею Белому хотелось, повидимому, без промедления, связать некоторые свои беглые наблюдения с некоторыми своими, может быть, преждевременными догадками. Ему хотелось теперь же перекинуть мост от законов стихосложения и к символизму, и к теософии, и ко многому другому… Это торопливое желание скорее перейти к общим выводам и повело к указанным нами недостаткам исследования. Впрочем, при всех слабых сторонах, книга Андрея Белого представляет собою явление не заурядное, и те её части, которые посвящены ритмике, имеют большое значение. Здесь поставлено много важных вопросов, рассыпано не мало дельных замечаний, и, главное, резко и твердо выдвинута важная проблема о создании «научной эстетики». Надо пожелать, чтобы Андрей Белый вновь вернулся к разработке тех вопросов, которые он, слишком поспешно, думал разрешить в «Символизме». Если Андрей Белый пожелает работать более методически, не будет торопиться с красивыми обобщениями, согласится довольствоваться теми выводами, на которые уполномочивают сделанные наблюдения, – он, без сомнения, окажет значительные услуги молодой «науке о стихе». Теперь же, читая грузный «Символизм», иной раз думаешь, что напрасно Андрей Белый с таким негодованием говорит о «пучине газетного легкомыслия»: довольно часто отваживается он сам нырять в эту «пучину».