Заговорщик погрузился в мечты о том, как в тиши лесной заимки он станет учить франконский. От этих мыслей подпольщика отвлек условный звонок из прихожей.

В кабинет вошли двое. Первым был мужчина лет тридцати, атлетического сложения, с серьезным лицом и каштановыми волнистыми волосами. С ним — опрятно одетая двадцатилетняя девушка. Стройная блондинка со вздернутым носиком украдкой поглядывала на соседа: очевидно, она впервые увидела его здесь, на лестничной клетке. На лице девушки было написано романтическое любопытство. Мужчина сохранял внешнее безразличие. Вошедшими были типографщики, Иван Изотов и Юлия Истомина. Им предстояло работать вместе, играя роль молодой семьи, подрядившейся охранять склад фирмы «Урбо-саунд». На самом деле их задачей было изготовление нелегальной литературы.

Рэд кратко разъяснил пришедшим задачи революционного движения, и перешел к инструктажу о конкретной работе. Прежде всего надо было проверить квалификацию печатников.

— Надеюсь, вы не утратили прежних навыков? — спросил он

— К счастью, нет — отозвался Изотов — Я ведь работал по специальности, в типографии Дворца Культуры. Умею работать не только с компьютерной версточной системой, но и с обычным типографским станком. То есть наборной кассой, свинцовыми литерами.

— О! Я уже не застала такой техники — Юлия с уважением глянула на будущего коллегу — Что касается меня, то я окончила курсы секретарш и умею работать с компьютером и ксероксом. В общем-то, есть у меня и опыт: приходилось мне оргтехнику чинить, обслуживать.

— Вы потеряли работу из-за домогательств босса? — спросил Юлию подпольщик.

— Да… В суд на него не обратишься — он член «Единой Рабсии», приятель городского судьи. Имеет связи в министерстве юстиции. Одним словом, важная птица.

— Может быть, для дела было бы полезнее оставаться на прежней работе? Вы имели бы доступ к важным документам…

— Да что вы! В нашей семье другие ценности, и не так меня воспитывали! — зарумянилась девушка — Принять предложение босса было бы для меня позором. Я и в секретарши пошла не от хорошей жизни. Вообще-то я литературовед по образованию. У нас дома был подлинный культ книги. Я стремилась быть развитым человеком, постичь всю сокровищницу мировой литературы… Не моя вина, что нынешнему режиму филологи оказались не нужны. Именно в то время, когда босс не давал мне проходу, я познакомилась с одним юношей … Он был бунтарь по натуре, хотя и не из ваших. Анархист. Сторонник безвластия, внутренней свободы человека. И антифашист, конечно. Я тогда как раз интересовалась феминизмом, а приятель открыл мне глаза: женщина не может быть свободна в несвободном обществе… В общем-то, я тогда и задумалась о революции. Под влиянием его слов.

Рэд слушал Истомину, не перебивая. Все это было известно ему по материалам досье. Однако заговорщик внимал с неподдельным интересом. Из этой речи были видны многие черты характера Истоминой: живость и тонкость чувств, принципиальность, умение красиво выражать свои мысли. Немного тревожила словоохотливость девушки и несдержанность в проявлении эмоций. Иван Изотов был, напротив, молчалив и флегматичен. Выслушав Юлию, подпольщик спросил:

— Вот вы говорите: «он был бунтарь по натуре». Почему «был»? Что с ним произошло?

— Странно… Мне казалось, что вы меня не слушаете…

— Я слушаю очень внимательно, поверьте… Так что с ним случилось?

— Его арестовала РСБ, когда началась борьба с «крайнизмом». И многих его знакомых таскали на допросы в качестве свидетелей. К счастью, о нашей дружбе с ним никто не знал, и потому я не попала в их поле зрения.

— Значит, вашего друга арестовали… По всему видно, он был хорошим человеком, способным к развитию… Я вам очень сочувствую.

— Его арест тоже подтолкнул меня к решению помогать вам. Но только в типографии, а не…

— О, я понимаю, что работать секретаршей в прежних условиях вы не можете. Я просто проверял, правду ли мне говорили о вашей чистоте и принципиальности. Вижу, не обманули.

Услышав этот комплимент, Истомина вновь зарделась — на этот раз от удовольствия. Рэд заметил, что Изотов смотрит на девушку с одобрением и теплой симпатией. «Сработаются» — подумал заговорщик, и продолжил:

— Что ж, вернемся к техническим вопросам. Итак, Юлия — вы специалист по оргтехнике. Тут есть одна тонкость. Некоторые фирмы выпускают принтеры с таким расчетом, что по расположению микроточек на буквах можно установить, на каком принтере печатался документ. Я вам советую делать оригинал-макет на принтере, но при размножении на ксероксе дефокусировать печать.

Юлия кивнула:

— О, я понимаю. Буквы на листовках будут чуть расплывчатыми, и это затруднит работу сыщиков. Так можно избежать идентификации.

— Вы совершенно правы. Возможно, будет закуплен и традиционный печатный станок, добыта наборная касса с буквами. Это уже ваша профессия, Иван. Набирать газету надо одиннадцатым кеглем, не меньше. Иначе выйдет неразборчиво.

— Я вижу, вы разбираетесь в типографском деле — с уважением заметил Изотов. Голос его был басистым, речь неторопливой.

— Приходилось мне работать и в типографии… — с улыбкой ответил подпольщик. Видя увлеченность Ивана профессией, он заговорил на тему, которая была ему интересна. — Было время, когда у нас и печатных станков-то не было. «Пелену» тогда еще не изобрели, а местонахождение обычных компьютеров РСБ определяла моментально. Поначалу мы использовали ризографы, пишущие машинки. Даже гектографы и мимеографы научились делать — они компактны, не требуют электроэнергии. Такую печать невозможно идентифицировать по шрифту.

— Мне приходилось читать о гектографах, у нас в техникуме был курс истории печатного дела. — откликнулся Иван. По тону типографщика Рэд понял, что нашел к нему верный подход, затронув хобби этого человека. Изотов увлеченно продолжил: — Гектографическую массу готовят из столярного клея и технического глицерина, в соотношении один к двум. Клей растворяют в глицерине при нагревании, помешивая массу. А когда она пожелтеет, ее переливают в плоскую коробку, охлаждают — и гектограф готов. Вместо клея можно использовать желатин.

— Хорошо, что вы не забываете древних технологий. В конце концов, можно просто через пластиковую рамку с вырезанными буквами нашлепать листовки в нужном количестве. Пульверизатором, валиком, испачканной в краске шелковой материей… Если шрифт крупный, надпись не растечется. К счастью, возможности у вас будут пошире. Печатный станок, версточная система с «Пеленой», на худой конец — ризограф.

— С такой техникой работать я умею. И ремонтировать смогу при поломке.

— Чудесно…

Обговорив техническую сторону дела, Рэд определил срок печатания газет, после того как водитель Каршипаев привезет на флешке оригинал-макет издания, набранный Артуром Новиковым. Естественно, имена редактора и водителя заговорщик держал в секрете от печатников. Каждый знал лишь свой участок работы. Подпольщик разъяснил приемы сохранения тайны. Домик располагался на малолюдной окраине, окна следовало зашторить. Молодым людям предстояло многомесячное добровольное заточение — не следовало выходить даже за продуктами, питание на неделю должен был обеспечить водитель.

— Вы оба в данный момент безработные. Родных не удивит ваш отъезд на заработки в другой город. Именно так вы им и скажете: уезжаете на полгода. Кстати, зарплату вам действительно будут платить, вы получите ее на руки после окончания работы. — Рэд выдержал паузу. Он давал информацию порциями, чтобы слушатели могли полнее усвоить ее. Затем продолжил: — Дом должен казаться нежилым. Исключается всякий шум, веселье, застолья. Если сосед постучит в ворота — не открывайте. Если понадобится открыть калитку водителю или связнику, пусть один из вас будет на чердаке. При попытке полиции ворваться в дом, надо незаметно снять со слухового окна красную занавеску, привести ее в негодность или спрятать.

— Как романтично, как таинственно! — с энтузиазмом воскликнула Истомина, широко распахнув голубые глаза.