Я смотрел на него и не видел. Вся краска бросилась мне в лицо.

Поверил - в сердцещипательную сказочку.

Глупец!

Я нашел его на берегу. День умирал; солнце остывало, окунувшись краешком в море, и песок заливало алым. Среди покачивающихся на мелководье катеров, похожих на уснувших дельфинов, его грузная фигура казалась еще одной странной рыбиной.

Я остановился, тяжело дыша, усмиряя дрыгающееся сердце. Левая рука выскользнула из кармана и болталась дохлой рыбиной.

Черные буравчики глаз уставились мне в лицо. Тень усмешки скользнула во взгляде:

– Мистеру сказали, как меня зовут?

Я хотел бросить ему в лицо миллион обвинений, но задохнулся возмущением.

– Мистеру сказали, что я все выдумал, - с грустной ехидцей поведал Толстяк морю.

Горечь, охватившая меня, была так остра, что бессвязные фразы сами полились изо рта:

– Придумать это все... чего вы хотели от меня? Чтобы я поверил? Зачем? Говорите с каждым... Чего вы добиваетесь от нас?

– Ну, допустим, просто хочу развлечь, - развязно ответил Толстяк. - Скрасить однообразное существование.

Меня охватил гнев. Казалось, и море, и полоса гальки, и самый закат пропитаны ложью.

– Вы просто... - я задохнулся, неистово кривя неподвижные губы - просто берете на жалость! Как... как побирушка!

Толстяк вскинулся, колыхнув огромным животом.

– Я обещал вам хорошую историю, мистер, - сурово сказал он. - Я рассказал ее. А хорошая история должна быть печальной.

Покосился на копошащегося в песке краба и мрачно добавил:

– И что вам до того, я ли Женька Таран или я его придумал? Он ведь мог - быть.

Я молчал.

Я уже и сам не знал, что привело меня в исступление. То, что рассказанное казалось чересчур настоящим?

Но ведь он ничего от меня не добивался. Совсем ничего... ну, может быть, только пытался чуть-чуть встряхнуть. Добавить немножко красок в "хорошую историю" моей жизни.

Вернусь домой - сниму с зеркал занавески.

Я уселся рядом с ним, прямо на остывающий песок. Я смотрел, как уходило солнце, как падала на берег бархатная темнота, укрывая пластиковые борта катеров, и смешные домики под пальмовыми листьями, и "Горбатую креветку", и старика с бусами, до сих пор сидящего у порога, и мальчишек, барахтающихся в волнах.

Казалось, я начинаю понимать странного толстяка Пита Каракатицу, который сочиняет грустные сказки и раздаривает их - просто так, ничего не прося взамен. И открывает для каждого золотые врата...

В которые всего-то и надо - просто шагнуть.