Та мягкость и простота, за которую его ценили жители села, не особенно приветствовались начальством. Однажды Абдуллаев приехал в райцентр на совещание. Вышедший во двор начальник райотдела увидел кучу узлов в коляске мотоцикла участкового и, улыбаясь, спросил:

— Вы, товарищ капитан, не на той собрались?

Ожидавший одобрения Абдуллаев простодушно ответил:

— Это передачи родственников для находящихся под стражей. По пути захватил.

— Вот так участковый! — опешил начальник. — Возвратите все обратно и в дальнейшем не повторяйте подобных ошибок. Участковый должен карать, а не филантропствовать. Ваше мягкосердечие вредит вашему авторитету...

У Довхановых старому милиционеру сказали, что Довлетгельды уже неделю лежит в больнице после операции аппендицита. «Неделю?» — изумился Абдуллаев и с досадой подумал: «Завяз в этом следствии, а в селе хоть трава не расти — не знаю, где что делается».

Участковый поехал домой и за обедом обдумал план поисков. Первым делом он решил съездить к главному бухгалтеру колхоза, своему старому приятелю.

В правлении было тихо — председатель и почти все начальство разъехались по бригадам, в мастерские, в район. Только из кабинета главбуха слышалось постукивание счетов. Абдуллаев толкнул дверь и с порога поприветствовал маленького старичка с голой, как тыква, головой, в массивных очках на плоском носу, едва видного за грудами бумаг на письменном столе:

— Здорово, тезка!

Старичок, не поднимая головы, глянул на него поверх очков:

— Здравствуй, дорогой, заходи. Сейчас закончу вот с этим отчетом и весь к твоим услугам.

Пощелкав с минуту на счетах, главбух снял очки и повернулся к гостю, который покойно устроился в кресле:

— Как здоровье, дорогой?

— Что мне сделается, я на свежем воздухе работаю. А вот ты, я смотрю, совсем зарылся в свои бумажки.

Поговорив о погоде, о видах на урожай, участковый достал из кармана анонимку и положил ее перед старичком:

— Вот зачем я пришел. Помоги найти автора этого письма. У тебя есть образцы почерка всех сельчан — заявления, другие документы.

Главбух, пробежав глазами письмо, сразу сообразил, что к чему.

— Есть кто-то на подозрении или искать по порядку?

Капитан, немного подумав, перечислил всех, кто был связан с делом. Старичок записал названные имена, откинулся на спинку стула.

— Приходи-ка завтра поутру, тезка, — увидев недовольство на лице приятеля, бухгалтер снова облокотился на стол. — Или это требуется срочно?

— Если бы не срочно...

— Ну ладно, что с тобой поделаешь.

Усевшись по обе стороны стола, они начали перебирать документы, которыми набит был целый шкаф. Сначала работа шла медленно — приходилось просмотреть не одну папку, прежде чем удавалось найти почерк одного из лиц, обозначенных в списке. Тогда главбух предложил сравнивать с письмом все документы подряд и «подозрительные» откладывать для более тщательного сопоставления.

Так, не вставая, тезки проработали до полуночи. Но поиски первого дня окончились безрезультатно — ни один из отложенных документов не был идентичен анонимке по почерку.

Оставшись один после отъезда Хаиткулы, Палта Ачилович заскучал. Еще вчера ему казалось, что ашхабадский следователь молод для такого ответственного дела и что он, Ачилов, в одиночку скорее справился бы со следствием. Но теперь им овладело непонятное безразличие, и весь первый день он провел в гостинице, перебирая собранные материалы.

На следующее утро Палта Ачилович приказал себе: «Хватит хандрить» — и, взяв папку, отправился к Худайберды Ялкабову.

Он шел задумавшись и не заметил, как из переулка появился прямо перед ним Най-мираб:

— Как успехи, товарищ начальник? Хаиткулы Мовлямбердыевич собирался в Ашхабад — уехал?

— Уехал, яшулы, — следователь оставил первый вопрос без ответа и, чтобы поскорей отвязаться от старика, спросил: — Дом Ялкабова где-то здесь поблизости?

Най-мираб показал дом Худайберды и, попрощавшись, пошел своей дорогой. Но следователь окликнул его:

— Подожди, яшулы. Где живет ближайший мясник?

— Пройдешь дом Ялкабовых и метров через сто увидишь двор Сапбы-мясника, у него забор на метр выше, чем у соседей.

Палта Ачилович внезапно изменил свои планы и, вместо того чтобы идти к Ялкабовым, отправился к Сапбы. С ним он имел длинный разговор, после чего вернулся в гостиницу в приподнятом настроении. Он уселся в саду под сплетением виноградных лоз и задумался.

Невесть откуда взявшийся подслеповатый старик смотритель гостиницы со стуком поставил на стол чайник и пиалу. Мысли следователя спутались, он с досадой посмотрел на старца:

— Так, отец, и напугать недолго. Ты бы хоть предупреждал о своем появлении, а то вырастаешь как из-под земли.

Старик почтительно слушал Палту Ачиловича, не произнося ни слова. Следователю показался подозрительным этот молчаливый вездесущий человечек: то вынырнет из кустов, когда они с Хаиткулы обсуждают дела, то, едва стукнув в дверь, появится в комнате в момент разговора с Ашхабадом или Керки. Теперь Ачилов решил заняться стариком:

— Присядь-ка, яшулы, есть к тебе пара вопросов.

Старик скромно опустился на край стула.

— Кто твои родственники?

— Кому нужен старый Иса, один он на свете, — старик встал.

— Сиди-сиди... А что ты можешь сказать о Худайберды Ялкабове?

— Знаю его, знал отца...

— А кроме этого, что знаешь?

— Хорошие люди, — нехотя ответил старик и, достав из кармана широченных бязевых шаровар табакерку, заложил под язык щепотку наса?

Поняв, что старик не хочет говорить, Палта Ачилович отпустил его, но подумал: «Не простой дед».

Хаиткулы вернулся из Ашхабада на четвертый день. Войдя в номер и поздоровавшись с товарищем, он сейчас же достал из портфеля лист бумаги, положил его на стол перед Палтой Ачиловичем и торжественно сказал:

— Читайте вслух, — с довольной улыбкой подмигнул Абдуллаеву. — Кое-что проясняется, Пиримкулы-ага.

Ачилов надел очки и прочел следующее:

— «Заключение графической экспертизы.

Я, эксперт научно-технической экспертизы республиканского Министерства внутренних дел, Ходжакгаев Ходжагельды, провел графическую экспертизу записей на обороте двух фотографий Бекджана Веллекова. Экспертизой установлено:

На фотографии более раннего периода имеется запись «На память другу Худайберды от Бекджана. 1956 год, октябрь», а на более поздней фотографии: «С пожеланием быть верными друг другу до конца. Бекджан. 2.III.1958 г.». Обе записи написаны авторучкой, синими чернилами.

Обе надписи сделаны одним и тем же человеком. В надписи на первой фотографии нет никаких исправлений. На второй фотографии в дате, указывающей время надписания, третья палочка в римской цифре III, обозначающей месяц, подписана несколько месяцев спустя после первоначальной записи. Эта палочка отличается от двух других также способом нажима. Таким образом, настоящая дата надписания второй фотографии — 2.II.1958 г.

Криминалист-эксперт графики X. Ходжакгаев».

— Значит, мы не ошиблись! — Палта Ачилович весь сиял. — Значит, мы на верном пути!

— Конечно, подделка Ялкабовым надписи Бекджана в свою пользу, его путаные показания... — Хаиткулы не договорил и обратился к другой теме: — В Ашхабаде я навел справки о дочери Най-мираба Назли. Она работает с мужем в Афганистане. Я говорил с ней по телефону. И тут выяснилось, что Назли и Бекджан любили друг друга...

— Вот это новости! — восхищенно вскричал Ачилов.

— А что у вас? Пиримкулы-ага, как дела с анонимкой?

— Письмо написал Най-мираб.

Следователи не поверили своим ушам. После долитого молчания Хаиткулы сказал: