Тэдди… В этом проклятом безумии он позволил себе забыть о смерти Тэда и Кэтрин. Найджел глубоко вздохнул, закрыл глаза и попытался представить темнокожего, вечно немного смущенного, безумно влюбленного зятя, которого словно поддерживала и подпитывала бьющая через край энергия его жены. Но вот Кэти погибла — источник его жизни иссяк, и Тэдди сдался и тихо умер, оставив сиротами двух замечательных малышей и младшую сестру, которая была в настолько тяжелом состоянии от этой утраты, что едва ли могла справиться еще и с только что разыгравшейся сценой.

Господи, подумал Найджел, так не должно было случиться. В его намерения никак не входило причинять Джессике боль. Единственное, что он собирался сделать, вывозя ее в город, — это напомнить, как им чудесно было вместе раньше, а не дать понять, как ужасно может стать теперь. Ему хотелось, чтобы она ясно представила все то хорошее, что возможно между ними, если они захотят возобновить отношения, и только потом оглушить ее своим предложением. В постели, после любовной близости, наслаждаясь шампанским.

Он все точно рассчитал. Даже заказал заранее ее любимые фрукты и сладости, которые ждали своей очереди в холодильнике. Даже бокалы поставил замораживать, чтобы должным образом отпраздновать ее «да» в ответ на его торжественно произнесенную речь.

И что же он получил за все свои хлопоты и добрые намерения? Айсберг светло-шоколадного цвета в виде совершенной женской фигуры, который ненавидит его всеми фибрами замороженной его неосторожностью души. Как, к черту, ему вести себя, как поправить ситуацию?

Но, с другой стороны, а что, собственно, изменилось, кроме настроения, в котором Джессике полагалось выслушать его гениальную идею?

Найджел расправил плечи и повернулся.

Джессика стояла в дверях ванной и казалась не более склонной прислушиваться к доводам разума, чем кошка, придушившая мышку, к предложению отпустить ее.

Он попытался взять себя в руки и приготовиться спокойно перейти к следующей части плана. Но вместо этого неожиданно выпалил:

— Выходи за меня замуж! — Вся тщательно подготовленная речь была забыта, осталась только суть. — Тогда все перестанет быть проблемой!

Джессика продолжала смотреть на него неподвижным невидящим взглядом, храня полное молчание. Потом пошевелилась, и он увидел, что сказанные им слова достигли наконец ее сознания.

Она торжествующе… нет, насмешливо улыбнулась и медленно произнесла:

— Наверное, тебе очень неприятно было сказать это мне.

— Нет.

Ее улыбка стала холоднее. Неужели он полагает, что она не заметила, каких усилий ему стоило собраться, чтобы высказать столь возмутительное предложение? Потому что после произошедшей сцены оно стало совершенно возмутительным. Найджел до сих пор ненавидит и презирает ее, хотя и не может справиться с похотью. Она была абсолютно уверена в этом.

— Я не собираюсь иметь от тебя ребенка, заявила Джессика, немедленно перейдя к самой сути. — Даже если мне не повезло и я забеременела, то предупреждаю сразу: до родов дело не дойдет. Моя бабка и прабабка умерли в родах, и я не намерена давать жизнь ребенку, заведомо зная, что он будет расти сиротой.

— Не говори так. — Найджел нахмурился. — Одно дело, твоя бабушка, другое — ты. К тому же медицина…

— К тому же бессмысленно вообще затевать разговоры о женитьбе, когда еще неизвестно, беременна я или нет, — перебила его Джессика. — И даже если я все-таки забеременела и решусь, посоветовавшись с врачами, пойти на риск иметь ребенка, то все равно ни за что не выйду замуж за мужчину, который не только считает меня развратной, но еще и безответственно легкомысленной!

— Я не считаю тебя развратной! — отверг он ее обвинение. — И давай не будем возвращаться к этому.

Что касается Джессики, то она еще не закончила с этой темой.

— Ну хорошо, тогда считает неспособной хранить верность!

Найджел выпятил подбородок.

— Нет, считаю.

Она вскинула голову и сверкнула глазами, бросая лжецу вызов.

— Вспомни, с кем я собиралась провести вечер, когда ты приехал за мной в Нью-Йорк?

Найджел нахмурился.

— Откуда я могу знать?

— Ты слышал, как я звонила по телефону… мужчинам, и моментально сделал вывод, что оба — мои любовники. А такую женщину стоит считать довольно распущенной и совершенно недостойной быть хранительницей супружеской чести. К тому же тебе известно мое безответственное отношение к сексуальным связям… Так что кто угодно может оказаться отцом моего гипотетического ребенка.

Но Найджел покачал головой.

— Одним из двух «любовников» была женщина, Джессика удивленно раскрыла глаза.

— Да? Откуда ты знаешь?

— От Берта Меллори, — ответил он. — Он звонил несколько дней назад, хотел поговорить с тобой. Ты была в то время в больнице. Я спросил, он ответил.

Так он посмел выпытывать у напарника подробности ее личной жизни и расспрашивать его о Бобби?!

— И ты называешь такое поведение признаком доверия?

Найджел сильнее нахмурил брови.

— Хватит, прекрати! — проскрежетал он. Неужели ты считаешь меня полным идиотом?

Я в состоянии понять, что, если ты не принимаешь противозачаточные таблетки, значит, не имеешь любовника. Тем более при твоем страхе перед родами. И не говори о разврате. — Найджел нетерпеливым взмахом руки пресек ее возражения. — Это слишком серьезная тема, чтобы запросто кидаться обвинениями и оскорблениями. Если ты забеременела, то от меня, и в таком случае я хочу быть с тобой. Если тебе будет угрожать опасность при родах, мы найдем лучших специалистов или здесь, или в Европе, которые отыщут способ не подвергать твою жизнь риску. И я буду поддерживать тебя каждый день, каждый час, каждую минуту. Я предлагаю серьезные отношения. — Он придвинулся к Джессике, которая совсем не хотела этого. — Самые серьезные. Брак — сейчас, немедленно, чтобы никто не мог оспорить время зачатия нашего ребенка. Предлагаю без предубеждения и предвзятости, без оглядок на прошлое. Клянусь!

Поэтому прошу честного и прямого ответа, а не ядовитого сарказма.

Джессика вглядывалась в его глаза, в самую глубину их, и слушала гладкие, убедительные слова, порожденные изобретательным мозгом, описывающие достоинства предложенного им брака. Слушала и понимала, как много жизненно важного осталось не упомянуто: и отсутствие любви, и отсутствие уважения, не говоря уж о реакции его семьи…

Она чувствовала себя очередным делом, за которое он принимается. Такой он был весь деятельный, практичный, немного высокомерный, хотя капля высокомерия Найджела не портила. Но каков же его истинный, скрытый мотив? Джессика обнаружила, что не может думать о таких важных вещах, потому что находится под влиянием его сверхъестественного мужского обаяния.

Найджел всегда нравился ей, одно время она просто с ума сходила по нему. Он начинал говорить о серьезной проблеме, вставшей перед новым клиентом, а она готова была накинуться на него и начать срывать одежду. Впрочем, ей доводилось несколько раз присутствовать на проводимых им совещаниях, и к концу его выступления не оставалось ни одной женщины, которая не мечтала бы о том же.

И сейчас она ощущала на себе его завораживающий магнетизм, противиться которому никогда не могла. Обольстительный голос, выразительные движения рук, большой чувственный рот — все напоминало о том, какое волшебство он творит в постели. И глаза, синие бездонные глаза околдовывали и вынуждали дать только тот ответ, который был ему нужен.

Да, нельзя не признать, его чары подобны смертельному оружию. И тут ей пришло в голову, каков же его истинный мотив. Ну конечно!

Секс!

Найджел умел управлять своим лицом, как и положено настоящему юристу, но вот другими частями тела — едва ли. Он даже открыто признал это, наблюдая, как она суетилась с шампанским. «Не могу спокойно смотреть на тебя и не хотеть…» — сказал он. Вопреки разуму, вопреки всему, что он знает о ней, ему хотелось делать это еще и еще.

О да, он пристрастился к ней, развратной темнокожей сладострастнице, которая обладает исключительным чувственным талантом и умеет заводить его снова и снова. Так почему бы не жениться на ней? Какое естественное и характерное для него решение проблемы! Если бы не предательство три года назад, он бы еще тогда довел дело до логического конца и навечно приковал себя к ее телу без малейшего сожаления об утрате своего холостяцкого статуса. Потому что, несмотря ни на что, считал секс с ней потрясающим, завораживающим, ошеломляющим. И в случае заключения официального брака смог бы, заниматься им без всяких глупых эмоций.