Они сидели неподвижно, соприкасаясь пальцами, пока молодая женщина не решилась поднять глаза. И то, что увидела, едва не заставило ее снова потерять сознание.

Найджел смотрел на нее, на ее тело, на светло-шоколадную кожу, не отрываясь, гладя взглядом покатые плечи, округлые твердые груди…

Как же ему хотелось коснуться ее!

— Нет, — хрипло прошептала Джессика и сделала неловкое движение, чтобы подхватить соскальзывающее покрывало.

Но короткое слово только заставило Найджела в упор посмотреть на нее. Жар его взгляда растопил остатки сопротивления, наполнив страстным вожделением. Покрывало сползло на сиденье стула и частично на пол, розовой пеной растекшись у ее стройных ног.

О, он знал, все знал. Его взгляд потемнел, переполнившись нестерпимым желанием. И не было в нем ничего нежного, ласкового, легкого. Он желал ее и стыдился своего желания. Но больше всего проклинал его. И она ясно прочла это в синих глазах и ответила тем же.

Найджел провел пальцами по покатому плечу — медленно, мучительно-медленно, пока не достиг высокой шеи, потом немного вверх, откинул спутанные черные пряди. Джессика затаила дыхание. Найджел, наоборот, с силой втянул в себя воздух, опустил голову и прикоснулся зубами к обнаженной коже.

Острое чувственное ощущение укололо ее тысячами тончайших иголок; она задохнулась, затрепетала, потом потерлась щекой о его лицо.

Животные, думала Джессика, мы ведем себя, как настоящие животные. И верно, она мурлыкала и ластилась, как кошка, отвечающая своему требовательному самцу.

Найджел подхватил ее, поставил на ноги.

Ищущий жадный рот отыскал ее губы, и она, совершенно потеряв голову, отдалась поцелую.

И то, что грозило вспыхнуть между ними с того самого момента, как Найджел появился на пороге ее нью-йоркской квартиры, вспыхнуло-таки с небывалой силой. Они целовались, как раньше, когда-то давно, долго и глубоко, не сдерживаясь, без оглядки. Она обхватила руками его шею. Он провел пальцами по бокам, упиваясь женственными изгибами ее фигуры, потом сжал тонкую талию и притянул ближе, к себе на колени. Полы его пижамной куртки распахнулись, и Джессика ощущала жар, исходящий от сильного тела, и властное, требовательное движение мощных бедер. Мне уже не остановить его, смутно подумалось ей.

Но вот он, остановится ли он сам? Джессика застонала в тоске и ужасе от происходящего.

Найджел понял ее стон по-своему.

— Даже не думай, — пробормотал он, сдвигая вторую бретельку с плеча.

Сорочка мягко скользнула вниз, им на колени, обнажив ее грудь. Джессика отвечала на поцелуй, который длился и длился, и уже не хотела, чтобы он кончался. Но вот Найджел кончиками пальцев коснулся соска, и она потеряла остатки разума, превратившись в неистово мяукающую, требующую самца мартовскую кошку. Вцепившись обеими руками в светлые волосы, она и стонала, и просила, и требовала. Найджел поднялся, подхватил ее и понес, не прерывая поцелуя, в спальню, где швырнул на смятую постель.

На короткое, но ужасное мгновение ей показалось, что он собирается повернуться и уйти, оставив ее наедине с неутоленной страстью. Это было бы вполне в его духе — устроить ей в наказание такую адскую пытку, в этом Джессика не сомневалась. Но Найджел не помышлял ни о чем подобном. Наоборот, сорвал с себя пижаму, бросил на пол и присоединился к ней, чтобы так же расправиться и с ее рубашкой.

Потом опустился, с силой вошел в нее и снова припал ртом к ее губам.

Они не отрывались друг от друга все долгое упоительное путешествие к вершине физического блаженства. Ни один не сделал попытки освободиться. Трогали друг друга бесстыдными жадными пальцами, отвечали чувственными движениями потных тел. Она закричала от нарастающего ожидания наслаждения, вызвав его ответное рычание откуда-то из глубины горла, и обхватила его талию обеими ногами, призывая войти еще глубже. Он двигался мощно, ритмично, в каком-то неистовом первобытном экстазе.

Животные? Да, животные. Жадное спаривание двух диких созданий, которые не думают ни о прошлом, ни о настоящем, ни о будущем.

Которые просто хотят этого, нуждаются в этом.

И это пришло с такой силой, что Джессика потеряла всякую связь с реальностью. Их заключительные стоны и содрогания совпали по времени, оставив обоих опустошенными и ошеломленными…

Найджел встал сразу, как только обрел способность двигаться. Подхватил, с пола пижаму, выскочил из спальни и с силой захлопнул за собой дверь. Джессика смотрела ему вслед ничего не видящими от слез глазами, потом свернулась клубочком и разрыдалась. Он ненавидел ее и презирал себя за то, что вообще прикоснулся к ней!..

Она плакала, и плакала, и плакала… пока не открыла глаза и не увидела заглядывающее в окно яркое солнце. Все тело болело, голова раскалывалась, сердце разрывалось от горя. Джессика продолжала лежать, не испытывая ни малейшего желания подняться. Встать — значит приготовиться к встрече с Найджелом.

Но потом она вспомнила о Тэде, постаралась, насколько сумела, выбросить ночное происшествие из головы и заспешила в ванную.

Приняв душ и наскоро высушив волосы, вытащила из сумки первое, что подвернулось под руку, — белые джинсы и ярко-красную трикотажную кофточку, натянула их на себя и снова застегнула молнию на сумке. Ее багаж готов — она не останется здесь на вторую ночь. Ни за что на свете. Ей даже встречаться больше с ним не хочется. Да что там встречаться, смотреть на него.

Джессика взяла сумку и спустилась вниз. Но избежать встречи не удалось. Найджел ждал ее, стоя на пороге кухни. Суровый, элегантно одетый в темно-серый шелковый костюм, он снова являл собой образцового мужчину, из прихоти занимающегося домашними делами.

— Садись, — приказал он и повернулся к плите. — Кофе и яичница будут готовы через минуту.

Он произнес эти слова, не глядя ей в глаза.

Почему? Стыдится самого себя? Что ж, в таком случае, он не одинок.

— Ты звонил в больницу? — деревянным голосом спросила Джессика, уронив сумку на пол.

Найджел кивнул, не оборачиваясь.

— Пока без перемен.

— Тогда мне пора ехать.

— После того как поедим, — безапелляционно заявил он. — Не думаю, что кто-то из нас вчера что-нибудь ел.

Мы полночи пожирали один другого, с горечью усмехнулась Джессика.

— Я не…

— Брось! Эту сцену мы отыграли еще у тебя в кухне, — осадил ее Найджел. — Не вижу смысла затевать все по-новой.

Другими словами, заткнись. Джессика сжала губы, прошла к столу и уселась. Если он сунет мне под нос яичницу, я, пожалуй, швырну ее ему в лицо, мстительно подумала она. Потом заметила ледяной взгляд синих глаз, словно Найджел услышал ее последнюю мысль, и ощутила, как волной накатила паника.

Не то чтобы она боялась его, нет, вовсе нет. Только вот выражение лица было очень уж настораживающим. Лучше бы он снова отвернулся — она явно предпочитала смотреть ему в спину. А еще больше, не смотреть на него вовсе. Поэтому когда Найджел поднял кофейник и направился к столу, она благоразумно опустила глаза.

Потом он замер — увидел ее лежащую в дверях сумку. Воздух снова сгустился от напряжения. Сейчас он скажет что-нибудь о прошлой ночи, подумала Джессика и внутренне сжалась.

Если да, то я немедленно уйду, даже если мне придется швырнуть в окно чем-то тяжелым, желательно чугунным.

— Насчет прошлой ночи…

Джессика вскочила как ужаленная.

— Я хочу извиниться…

На дрожащих ногах она направилась к двери.

— Джесси!

— Нет! — Она яростно обернулась. — Не смей говорить мне, как ты жалеешь, что это случилось! Слышишь? Не смей, Найджел! Не смей!

— Я слышу, — очень тихо ответил он.

Тут Джессика посмотрела на него, по-настоящему посмотрела и увидела именно то, что и ожидала: красивое, но каменное мужественное лицо с выражением глубочайшего раскаяния и презрения к самому себе. Она с трудом подавила всхлип. Все что угодно, только спрятать собственный стыд! Провалиться бы сквозь землю…

— Тэд… — с трудом выдавила она. — Ни я, ни ты… ни один, из нас не имеет сейчас ни малейшего значения, понял? Я не позволю тебе прогнать меня на этот раз!