Крокозябра плавал в канаве, охотно ел бутерброды и котлеты, но совсем не рос. Таня сказала, что крокодилы живут лет двести, а значит, и расти крокодиленыш будет десять лет, а то и больше.

– У-у-у, - сказал на это Ромка Кузнецов. - Это мы раньше старые станем!

Так и повелось. Кормили Крокозябру как попало, очереди не считали: кто принесет сосиску, кто бутерброд. Крокодильчик радостно выплывал навстречу, медленно вилял хвостом, слизывая угощение. Еще бы не медленно, длинным таким.

Близко Крокозябра по-прежнему не подходил, в руки не давался, гладить себя или там за ушком чесать не позволял. Да и ушей у него, если честно, видно не было.

Началась четвертая четверть в школе, снег понемногу стаял, травка кое-где поднялась. Крокозябра облюбовал здоровенную жестяную флягу с дырой в боку. Внутри до половины поднималась вода, в ней крокодильчик и сидел целыми днями: и он все видит, и его никто. Вылезал он, только если подходили Илюшка, Ромка, Таня или Танина мама.

А потом произошел этот случай с Дрыном.

Дрын учился не в Илюшкиной школе, а в Таниной. Он был старшеклассник и, говорили, двоечник. Все ребята из начальной школы старались обходить его как можно дальше: по слухам, Дрын отнимал у малышни деньги, а мог и отвесить подзатыльник, так что полетишь вверх тормашками. Он здоровый был, Дрын, кулачищи - чуть не с Илюшкину голову. И все время с бутылкой пива ходил. То ли пил такими мелкими глотками, то ли бутылка каждый раз оказывалась разная, но Дрына только так и видели - отхлебывающим из горлышка.

Дрын был наказанием школы, об этом даже директрисса на родительском собрании говорила. И все они должны вздохнуть с облегчением, когда он из школы выпустится.

Если бы он еще со двора мог выпуститься...

В тот день Илюшка получил трояк за контрольную по математике. С одной стороны, ему было досадно, с другой - вовсе обидно. Досадно, потому что он случайно перепутал и, умножив восемь на девять, получил 81. А обидно, потому что отличница и зазнайка Колпакова с той же ошибкой получила четверку. Ябедничать он, конечно, не стал, что он - предатель какой-нибудь? Но Колпаковой в отместку показал длинный язык, за что его немедленно отправили в угол, а после уроков оставили помогать дежурным переворачивать стулья на парты, чтоб пол вымыть.

Стулья Илюшка перевернул: подумаешь, стулья. Но обида не проходила. И так он свою обиду в душе мусолил, что даже не заметил Дрына.

Чего тот забыл возле Крокозябриной канавы?

Илюшка заранее достал из портфеля пакет с маковыми сухарями. Сухари были немного лежалые и засохшие, но Крокозябра все равно их из воды ест. Он перебросил лямку ранца через одно плечо и тут только увидел Дрына.

Дрын прихлебывал из бутылки и нехорошо смотрел на Илюшку.

Он бы, может, просто убежал. Дрын ни за что бы не угнался, он хоть и здоровый, а бегал медленно - ему пиво в пузе мешало, булькало. Но тут за дрыновой спиной из фляги вылез Крокозябра.

И Дрын его тоже увидел.

В первое мгновение Дрын так удивился, что глаза у него сделались косые, как у зайца из мультфильма. Потом попятился и несколько раз выругался, так что у Илюшки, он почувствовал, уши покраснели.

А потом бросил бутылку.

Крокозябра уже на берег выбрался, и бутылка ему прямо по голове попала. Звук такой противный получился, как будто в пакет с водой шлепнулось. Крокодильчик ткнулся мордой в землю и завозился лапами.

До этой секунды Илюшка боялся так, что коленки ватно подламывались, а в животе противно ныло. Но тут, он и сам не понял, что произошло. Как будто все вокруг чересчур яркое и резкое стало, а резче всего - Дрын. И такая в Илюшке злость поднялась, что, наверное, даже по лицу заметно было. Потому что Дрын еще дальше попятился.

Чего-то он кричал очень громко, сам не помнил. И когда Ромка успел прибежать, не заметил. А только повисли они вдвоем у Дрына на рукавах и повалили в канаву, он даже и дернуться не успел. Ну и сами, конечно, тоже промокли: Илюшка по колено, а Ромка прямо в лужу сел.

Ну, потом Дрын в себя пришел, и им досталось. Илюшка сразу упал и в голове зашумело, а Ромка, кажется, еще драться лез, так у него под оба глаза фингал расползся. Илюшке что, всего-то пара синяков на боку получилась. Мама, правда, сильно ругала, а потом даже плакала: так за Илюшку переживала.

Зато Крокозябра вроде бы не пострадал. Он был веселый, как всегда, моргал прозрачными глазами и сухари лопал, аж хрустело. И хвостом голым вилял.

Они с Ромкой догадались, что Дрын на самом деле трус. И когда они вырастут, то обязательно его поколотят. Только по очереди, а то если двое на одного - это нечестно получится.

А Таня сказала, что ей мама давно говорила: трусы всегда обижают слабых от обиды, что сильных им слабо.

Крокозябра заболел.

Илюшка боялся, что заболел он из-за той бутылки. Кто его знает, может, инфекцию занес. У Илюшки однажды так было: он палец на ноге оцарапал, а потом тот раздулся так, что даже кроссовку нельзя было надеть. И сидел неделю на диване, книжки читал, а палец какой-то специальной мазью намазывал.

А Крокозябра будто трескался весь: у него коричневая спина вся в белых тоненьких ниточках, как в паутинках. Длинный нос сморщился, и жалобно торчали из-под него два квадратных кроличьих зуба. И глаза смотрели укоряюще, а язык из красного стал почти фиолетовым, как у чау-чау. И еще крокодильчик стал короче и толще, словно его сплюснули.

Он почти не вылезал на берег, все сидел в своей фляге, наружу только морда торчала. Правда, ел по-прежнему с удовольствием. На всякий случай, Танина мама ему с печеньем антибиотики давала, специальные, для собак.

Таня ужасно расстраивалась, даже плакала иногда. Тетя Нина глядела долго, качала головой и ничего не говорила. Однажды она пригласила ветеринара, но тот только посмотрел в лужу и стал возмущаться, что всякую дикую фауну осматривать не будет, что они источник заразы развели, и вообще он сообщит в СЭС.

Что такое СЭС, никто из ребят не знал, но на всякий случай Илюшка, Ромка и Таня отошли подальше. А то запросто самыми виноватыми окажутся, на маленьких легко свалить.

Ветеринар поругался еще с Таниной мамой и ушел.

Тетя Нина потом еще свою подругу приглашала, детского врача. Таня рассказала, что эта врачиха очень на Крокозябру удивлялась, она таких животных даже по телевизору не видела. Но решила, что на болезнь не похоже, а наверное, это линька, как у змей. Поэтому он и не рос совсем, а сейчас шкуру поменяет, и сразу станет длиннее и толще.

Тут все немного успокоились, тем более, что Крокозябра продолжал лопать булки и печенье. А через неделю случилось страшное.

Таня прибежала с утра, вся в слезах, даже на щеках красные пятна.

– Он, наверное, умер! - кричала. - Я прихожу, а он там...

Возле канавы рассыпаны были маленькие печеньица-рыбки. Наверное, Таня выронила, когда Крокозябру увидела. Илюшка бы тоже уронил.

Крокодильчик забрался внутрь фляги, свернулся в плотный комок - как мячик с подвернутыми лапками - и пристыл, как неживой. Глаза открыты, но будто стеклянные.

– Он... - Таня прямо булькала от слез. - Он болел-болел, а мы его не лечили... И теперь вот...

Илюшка сбегал домой за резиновыми сапогами и влез в канаву. Правда с краю, но до фляги можно было дотянуться. Дотронулся до Крокозябры и испуганно отдернул руку.

– Он по-моему горячий. И жужжит...

Правда, похоже было. Пальцем дотронешься, а под ним такое зуденье, как будто работающий моторчик держишь.

Таня тоже лазила к фляге в Илюшкиных сапогах. Потрогала Крокозябру и немножко успокоилась. Но все равно носом хрюкала, и вокруг глаз краснели круги.

Тетя Нина долго стояла на берегу канавы и смотрела на Крокозябру. Брови у нее хмурились, а глаза были тревожные.

– Сдается мне, дорогие мои, что мы вырастили из личинки куколку, - сказала она, наконец. Таня с Илюшкой переглянулись.