Минувшее лето было радостным для Амалии. Маркку носился по избе, точно весенний солнечный зайчик, и спал в кроватке, которую отец Амалии сделал когда-то для Антти. Пекка жил в Ийккала все лето, наблюдал за работами и сам принимал в них участие. Амалия, долгое время прожившая в одиночестве, стала даже готовить с удовольствием, видя, с каким аппетитом едят и малый, и старый.

Теперь Маркку уехал, а Пекка ушел помогать молотильщикам в одном из дальних хозяйств Такамаа. Что с Антти — Амалия не знает. Все реже приходят письма от него. Скоро Антти призовут в армию. Вернется ли он тогда в Ийккала? И если вернется, то каким? Нет ответа на эти вопросы, и ни к чему они, как ни к чему воронье карканье над скошенным полем...

Амалия замечает, что вороны сели на ржаные копенки. Она быстро натягивает сапоги, надевает свою парусиновую куртку, затягивая покрепче пояс, повязывает голову толстым шерстяным платком и выходит. Пора и ей созывать молотильщиков, да поскорее. Как-нибудь уж выбьет молотилка рожь из колосьев, хоть они еще и сыроваты. Что же зря божий хлеб воронам скармливать!

Прежде чем пойти в деревню, Амалия заглядывает в клеть. Там она находит рваную шляпу и плащ, которые уже никому не пригодятся. Она приколачивает к доске кусок рейки, затесывает один конец доски клином, а на другой нахлобучивает рваную шляпу. Затем напяливает рукава плаща на рейку, и вот на ветру посреди ржаных копенок мотается нелепый старикашка, растопыривший руки. Однако появление пугала на поле, видимо, не столько отваживает ворон, сколько забавляет саму Амалию. «Наверно, и Маркку было бы весело», — думает она.

Наконец в Ийккала возвращается Антти. Возвращается насовсем и везет с собой жену. Известие о женитьбе сына застигло Амалию врасплох. Антти отбывал военную службу, и после его возвращения Амалия еще не видела сына в гражданском. Она до сих пор считала Антти ребенком, хотя парню уже столько лет, сколько было Таави, когда ему в казармы послали весть о рождении сына. Потом, когда Таави пришел из армии, Амалия уже с ребенком на руках следила, как он помогал плотникам, поднимал и таскал бревна для стен Ийккала. Отец ходил тогда по строительной площадке, наблюдая за работами. Сама Амалия тоже бралась за бревна, как только ей удавалось спустить с рук ребенка, уложив его куда-нибудь в надежное место.

Антти родился в апреле. Бывало, Амалия покормит его, и он тихо спит в бельевой клети. Это отец распорядился, чтобы прежде всего была построена клеть. Пока шла стройка, клеть можно было использовать как складское помещение. Тогда строительство дома занимало Амалию даже больше, чем ребенок. Но с годами все-таки Антти стал для нее важнее всего на свете.

Какова-то жена у Антти? Уживчивая или сварливая? Работящая или лентяйка? Как изменится жизнь в Ийккала, когда появится вторая хозяйка? Об этом беспрестанно думает Амалия, готовя дом к приезду молодых. На берегу, у бани, она стирает все половики и даже висевший на стене в избе черно-красный коврик. Свой ткацкий станок она, разобрав на части, выносит в сарай, где еще со времени войны хранятся стойки для прыжков в высоту.

Ожидая возвращения сына, Амалия зимой выткала новые занавеси на все окна. В красную полосочку — для пяти окон избы и желтоватые — в комнаты. Она даже оклеила комнаты новыми обоями, заново побелила печи и выкрасила полы.

В большой комнате она ставит роскошную двуспальную кровать с лучшими своими подушками и одеялами. Комната эта была комнатой Антти в прошлом году, когда он приезжал домой. Кровать Амалия получила в подарок от тетушки Ийды. Она и Таави ни разу не спали на этой кровати. Амалия освобождает для молодоженов высокий комод-секретер, в верхней части которого за вертикальной откидывающейся крышкой скрывается множество маленьких ящичков. Разборка всех ящичков отняла много времени. Тут лежат самые различные предметы, начиная от ленточек, которые она в детстве вплетала в косы, и кончая последними счетами с молочного завода. Сундук от бабушкиного приданого Амалия переносит в свою комнату. В этот сундук когда-то мать сложила столовое и постельное белье для Амалии. Теперь настало время, чтобы старый сундук уступил место новому — с приданым невестки.

Комната Амалии становится тесной. Но она все-таки не хочет убирать отсюда детскую кроватку, на которой спали Антти и Маркку. Кроватка хоть и не живое существо, но Амалии тяжело с нею расстаться. «Ведь может и Ээва приехать», — ищет она оправдания своей слабости и чувствует, что всем сердцем хочет этого. Сколько лет не видела она сестру, только слышала, что ее дочери тоже ушли из дому, а у одной из них уже есть сын.

Амалия огорчена тем, что Антти, прежде чем вести свою избранницу под венец, не привез ее посмотреть «место, где будет стоять прялка». Нехорошо, если замужняя жизнь начнется для молодой женщины с разочарования. Амалия отлично знает, что Ийккала вовсе не такое роскошное место, хотя ей самой оно нравится. Земли здесь в хорошем состоянии и лес не вырублен, но ведь все это выяснится не сразу, а лишь когда поживешь в доме подольше.

Антти прислал матери фотографию своей девушки. Но разве может Амалия судить по фотографии о невестке? Даже нельзя сказать, высокого она роста или маленькая, труженица или барышня. Во всяком случае, волосы у нее стриженые и спереди начесаны на лоб по моде; брови темные, а губы пухлые. На фотографии девушка улыбается, на щеках ее ямочки, а на шее сверкают жемчуга в два ряда. Конечно, и улыбающаяся девушка может работать, это Амалия знает, но все же ей кажется, будто она стоит на весенней льдине, которую уносит быстрым течением...

И вот они приезжают — Антти и Сийри. Рядом с Антти его молодая жена кажется миниатюрной. Она такая, как женщины Такамаа, с маленькими ножками, круглолицая. Волосы причесаны искусно, как у городских женщин, со множеством завитков. Ямочки на щеках у нее такие же, как и на фотографии, но Сийри не кажется веселой. Что-то похожее на разочарование улавливает Амалия на ее юном лице, когда Сийри оглядывает избу Ийккала.

Амалия испекла к их приезду булку к кофе и большой пирог. И пока молодые пьют кофе с дороги, Амалия начинает понимать наконец из рассказа Сийри, какая она.

Оказывается, Сийри родилась в деревне. Братья матери и по сей день живут там, у них она проводила почти каждое лето. Семья Сийри раньше тоже жила в деревне, но когда кончилась война, сразу же переехала в город. В то время появилось очень много людей, изголодавшихся по земле, и на нее вдруг так повысился спрос, что отец за свой маленький участок получил большие деньги. Он купил в городе квартиру и решил дать своим детям образование, хотя бы среднее. Отец не любил своей работы на заводе и заставлял детей учиться, чтобы им не пришлось так же бедствовать, как, по его словам, довелось ему. Однако учеба не нравилась Сийри, и она бросила школу. Сначала она устроилась на лето служанкой в бакалейной лавке в заводском поселке. Когда же осенью у нее появилась возможность остаться работать в лавке постоянно, отец больше не настаивал на продолжении учебы. Не настаивал потому, что ученье давалось Сийри с трудом, каждое лето у нее были переэкзаменовки, и каждый раз ее переводили в следующий класс условно. Но когда и брат Сийри оставил школу, отец не на шутку рассердился. Он, видите ли, находит у ее брата блестящие способности, и, по его убеждению, парень мог бы доучиться до любых степеней, не будь он насквозь пропитан ленью. Однако брат не удержался и на службе. Он поступил практикантом в лавку скобяных товаров, но был уволен за вечные опоздания. Потом его и с почты выгнали за невнимательность. Мать горько плакала, когда отец обвинял ее в том, что она распустила детей, и в том, что он в свое гремя продал землю. Тогда-то Сийри из-за прилавка бакалейной лавочки углядела Антти, красивого парня, и вот приехала с ним сюда. Дома было неприятно. Отец вечно брюзжал, следил, когда они приходят, когда уходят. Мать причитала и плакала.