Он облизал губы. Он был явно сбит с толку. А именно этого-то я и хотел.
— Ладно, — пробормотал он, — как я рассказал, так всё и было, только вышел я не у парка, а неподалёку от канала.
— Ага, — подхватил инспектор, — значит, вы были там? Сознаётесь? Что дальше?
— Ничего, — заговорил очень быстро Джо. — Сказал всё, что знаю. Она была пьяна. Мне пришлось уйти. Она не могла справиться с машиной. Я ей говорил…
Я швырнул на пол башмаки и, упёршись ладонью в лицо Джо, заставил его откинуться назад, на спинку стула.
— Я повторю тебе, предатель, всё, что ты ей говорил! Ты пригрозил разоблачить её, если она не добудет нужных тебе сведений.
Я увидел, что попал в самое яблочко.
— Она отказалась, ответила, что расскажет полиции обо всём. Ты видел, что это не просто угроза, и остаётся только одно. Ты оглушил её ударом, завёл мотор, выскочил, а машина полетела прямо в канал. Смотри, чем ты оглушил её! — Я потряс резиновой дубинкой перед его носом.
Джо окончательно растерялся. Я не дал ему времени опомниться и сообразить, какие же ещё улики имеются против него. Он уже не сознавал, что делает. Он издавал какие-то хриплые, бессвязные возгласы, а затем бросился к дверям, совсем забыв, что не одет. Но инспектор опередил его и, схватив за плечо, слегка тряхнул.
— Оденьтесь, — сказал он, — и тогда можете ехать с нами и писать заявление. Это облегчит вашу участь…
Мне необходимо было встретиться с Периго, но так как мы не договорились о месте встречи, а ему не было никакого смысла слоняться под дождём, то я был уверен, что он придёт в управление полиции. Действительно, через пять минут после нашего возвращения появился и он. Было видно, что у него есть новости, но я не стал его слушать сразу, а потащил в трактир, где был телефон и где мы могли свободно поговорить. Я рассказал ему о Джо и спросил, что ему удалось найти у Дианы.
— Там была какая-то голубая шкатулка, которую я не смог открыть, — улыбаясь, сказал он, — но зато на дне комода нашлось вот что. Обычный код, кое-что взято в Америке, вопросы о ревматизме тётушки, о дядюшкиных лошадях и коровах. Нашим парням из шифровального отдела будет легко прочесть эти письма, также легко, как прочитать роман…
Со стороны нас можно было принять за мирных обывателей, договаривающихся о сдаче магазина в аренду.
— Вы не любите Диану? — неожиданно спросил меня Периго, складывая письма. — Конечно, она предательница, она сотрудничает с врагом, но, быть может, она нравится вам как женщина? Мне казалось, что у вас с ней какие-то любовные шашни? А, Хамфри?
— Нет, она не нравится мне, — ответил я. — Она ошибалась всё от того же своего чрезмерного самомнения! Она не подумала, что “любовные шашни”, как вы это называете, я могу затеять в интересах дела так же, как и она сама. Думаю, что её сердце отдано какому-нибудь субъекту из рейхсвера с моноклем и в сапогах с отворотами, который поил её рейнским вином и сравнивал с Брунгильдой, а потом поступил с ней так, как и полагается поступать подобным типам. И если хотите знать моё мнение, то такой тип самая подходящая пара для Дианы… Их беда в их самодовольстве. Они мнят себя титанами среди пигмеев. Они тупы.
— Я к ней сразу почувствовал антипатию, — сказал Периго. — Я и раньше-то никогда особенно не доверял таким крупным, красивым, нестареющим, холодноглазым женщинам… Но что же нам с ней делать? Она по-прежнему горда и доверчива, только немножко беспокоится о Джо, полезном товарище по работе. Если не возражаете, я займусь ею сам.
— Только что хотел просить вас об этом, — ответил я. — Думаю, как только она узнает о провале организации в Гретли, то вместо того, чтобы замести следы и оставаться в городе, она сразу же сбежит отсюда и помчится за дальнейшими инструкциями.
— Каждое ваше слово святая истина, — засмеялся Периго. — Клянусь, буду просить перевести меня в ваш Отдел! Мне по душе ваше знание людей и гибкость методов… А что, если я опять побегу к Диане через несколько минут ещё более встревоженный, чем в первый раз, и передам, что Джо арестован и начал выдавать всех, но о ней пока ещё, кажется, не говорил…
— Вот-вот! Скажите ей, что всё пропало и вы сегодня собираетесь исчезнуть…
— А пока предложу ей свои услуги как товарищ, второй великий мудрец среди болванов! — окончательно развеселившись, воскликнул Периго. — Предложу купить ей билет, чтобы сберечь время и не вызвать подозрений, отвезу её на вокзал. А там…
— А там телеграфируйте кому нужно о месте её прибытия (скорее всего — Лондон), и мы прижмём хвост не только ей, но и её резидентам, — подхватил я.
— Ну, а что будем делать с акробаткой, вызывающей во мне, сознаюсь, некоторый эстетический интерес?..
— И Фифин я уступаю вам, — ответил я. — Она ваша. Кстати, в труппе есть один толковый парень — Лори, который был мне полезен.
— Лори? Погодите… Ах да, вспомнил, самый плохой комик из всех виденных мной на эстраде. Мне думается, было бы правильным оставить Фифин ещё на пару недель заниматься своей деятельностью, тогда Лори нам пригодится.
— Да, его стоит испытать, но вы уж сами это решайте. Я буду занят вечером другими делами. Ещё сегодня хочется управиться со всей честной компанией и со всем этим делом.
Периго вдруг перестал паясничать и превратился в серьёзного пожилого человека, глядящего на меня с дружеским беспокойством.
— Надеюсь, вы будете осторожны? Смотрите, Ниланд!..
— Не слишком, — ответил я с надеждой, что это звучит не очень хвастливо. — Сегодня я решил идти напролом, Периго. Со дня приезда в Гретли это дело мне было не по душе. Хочу поскорее расстаться с этим проклятым местом, которое как-то особенно раздражает и угнетает меня. А там буду просить, чтобы меня отпустили. С меня довольно выслеживать шпионов! Считаю, что я достаточно потрудился и пора вернуться к своему любимому занятию. Людям моей профессии, — распаляясь, продолжал я, — сейчас много дела на Дальнем Востоке. Строить мосты, железные дороги… Особенно в Китае. Я хочу на воздух, Периго! Я совсем не собираюсь увиливать от войны. Я готов работать в самом опасном месте, но мне необходимы воздух и солнце. Иначе я скоро выдохнусь и закисну настолько, что возненавижу самого себя.
— А кроме себя, вам некого любить? — спросил Периго, и я видел, что он говорит серьёзно, без иронии.
— Нет, я одинок. — В нескольких словах я рассказал ему о, Мараките и мальчике, но так, чтобы он не подумал, что я рисуюсь.
— Понимаю. — Он словно хотел что-то сказать, но осёкся. — Вот. Ну что ж, побегу к Диане и попытаюсь вселить в неё спасительный страх.
Я позвонил в полицейское управление, и мне прочитали по телефону те известия из Лондона, которых я очень ждал. И я помчался под дождём на Раглан-стрит, чтобы написать донесение в Отдел.
К четырём часам я был на Шервуд-авеню и звонил в двери доктора Бауэрнштерн. Всё та же австриячка, обращавшаяся со мной, как с шестифунтовой банкой яда, проводила меня в гостиную. Маргарет Бауэрнштерн ожидала меня, никакого Отто не было и в помине. Она была в тёмно-зелёном платье с тёмно-красной отделкой на воротничке и рукавах и выглядела очень эффектно. Думаю, что она специально старалась, но, чтобы скрыть это или же оттого, что плакала вчера перед нашим расставанием, она держала себя очень холодно, давая мне понять, что это свидание за чашкой чаю ужасная нелепость и она только из вежливости не говорит этого.
— Где ваш деверь? — спросил я тоном хозяина, пришедшего за давно не плаченной квартирной платой.
— Сейчас сойдёт вниз. Мы решили, что лучше подождать вашего появления, — ответила она с терпеливой и унылой кротостью, вызывающей во мне желание запустить чем попало в эту женщину. — Кто-нибудь неожиданно мог прийти и увидеть его.
Я кивнул головой.
— Знаете, мы арестовали убийцу Шилы Каслсайд.
Она была удивлена и не скрывала этого.
— Так быстро! Когда же вам удалось собрать улики?
— А мы их и не собирали. Вчера я догадался, чья эта работа, а сегодня мы отправились к нему, нашумели, запугали, и это подействовало.
