Был вечер. Тихий семейный вечер в штате Нью Джерси. Жена возилась на кухне, мы с дочкой смотрели телевизор. Фильм подходил к концу. Негодяи были убиты, герой и героиня выяснили отношения, и теперь на экране назревал заключительный поцелуй. Я покосился на дочку. Лапонька моя, малышка моя родная, она взволнованно жевала potato chips, глядя в телевизор своими наивными, широко открытыми глазами. Ей было двенадцать лет. Счастливое невинное детство, еще не тронутое ржавчиной человеческих пороков. Я сказал:

— А теперь спать, детка. Пожелай папочке спокойной ночи.

— Папочка, — заныла детка, — можно я досмотрю?

— Нельзя, кисонька. Это фильм для взрослых. Вот вырастешь большая — тогда и досмотришь.

— Ну папочка, ну пожалуйста! Чуть-чуть осталось. Видишь, они уже целуются. Дальше они будут делать секс, но этого по телевизору не показывают. Значит, кино кончается.

Я фальшиво закашлялся.

— Что ты имеешь в виду, деточка?

— Секс? — наивно переспросила дочка, хрустя чипсами. — Ты разве не знаешь? Ну, сначала они целуются. Потом они начинают возбуждаться. Кровь приливает к их половым органом. У мужчины возникает эрекция. И они делают секс.

Я почувствовал, что у меня приливает кровь к голове. Во рту пересохло.

— Половой акт заканчивается оргазмом, — продолжала щебетать моя деточка. — При этом у мужчины выливается сперма. У женщины оргазм бывает не всегда. Статистика показывает, что почти половина женщин никогда не испытывает оргазма.

— Боже мой! — прошептал я. — Откуда ты всё это знаешь?

— Как откуда? В школе проходила. А ты разве не изучал секс в школе?

— Как тебе сказать. — Я с трудом перевёл дух. — Теоретически — нет. Я ведь учился в советской школе. Там это называется "не товарищеское отношение к женщине".

— Как сложно! А советские мальчики и девочки делают не товарищеское отношение к женщине?

— М-м-м… Иногда. Но в школе не проходят.

— И ты не проходил?

— Нет, конечно.

— Бедный папочка! — Её наивные детские глаза смотрели на меня с искренним сочувствием. — Значит ты совсем не образованный! А как же в Советском Союзе изучают секс?

— Кто как. По рисункам на стенах общественных уборных. По рассказам дворовых хулиганов.

— А что, в Советском Союзе только хулиганы делают секс?

— Нет, деточка, — сказал я терпеливо. Делают все. Даже члены коммунистической партии. Просто… как бы тебе сказать… просто об этом не говорят вслух. Понимаешь?

— Не очень, — вздохнула дочка. — Мне, например, нравятся наши уроки по sex education. Они очень интересно проходят. Вначале обычно бывает лекция, а потом…

— Практические занятия? — спросил я, холодея.

— Вроде. Мы решаем задачки.

— Ага, — обрадовался я. — Задачки мы тоже решали. Из трубы А выливается, в трубу Б вливается…

— Что выливается? — не поняла дочка. — Нет, у нас другие задачки. Вот, например такая, послушай. Интересно, как ты её решишь. Девочка по имени Абигаль отделена от своего бойфренда Грегори рекой, в которой кишат алигаторы. Капитан яхты Синбад предлагает Абигаль перевезти её на другой берег, но только если она согласится иметь с ним секс. Абигаль сначала колеблется, но потом делает секс с Синбадом и после этого воссоединяется со своим бойфрендом Грегори. И они делают секс. Но потом, когда она рассказывает Грегори, какой ценой они воссоединилось, тот приходит в негодование и бросает Абигаль. Она в отчаянии. Тут другой парень по имени Слэг, возмущённый поведением Грегори, избивает его. Абигаль приходит в восторг и влюбляется в Слэга. И они делают секс. Спрашиватся в задаче: кто из героев этой истории самый нравственный?

— Сложная задача, — уныло сказал я. — По-моему — алигаторы.

— Ах, ну тебя, папа!

— Хорошо, хорошо, не сердись. А что по этому… по education вам на дом тоже задают?

— А как же. Недавно было такое домашнее задание: придумать и изобразить в картинках приключения пениса. Интересно, правда?

— Чрезвычайно. И что ты нарисовала?

— Много всего. Пенис скачет по прериям на диком мустанге. Пенис сражается с американскими корпорациями за чистоту окружающей среды. Пенис похищает принцессу Пусси…

— Ой, вэй из мир!

— Что с тобой, папочка? У тебя болит голова?

— Нет, нет, ничего. Ты получила хорошую отметку?

— Да. Учитель сказал, что у меня прекрасный художественный вкус и тонкое чувство взаимоотношения полов.

Она помолчала, видимо дожидаясь похвалы. Я тоже молчал, подавленный свалившимся на меня несчастьем. Она сказала:

— А на следующей неделе мы начнём проходить оральный секс.

— Какой, деточка?

— Оральный. Ну, от слова oral.

— Ага. Устный секс, что ли?

— Какой ты, папочка. Прямо, как ребёнок. Ну, оральный, понимаешь? Ты этого тоже не проходил в школе?

— Видишь ли, деточка, — сказал я, краснея от собственного тупоумия, — я тебе уже объяснял, что в советской школе ничего такого… м-м-м… сложного не проходят. Там проходят марксизм. Политэкономию. В крайнем случае — ботанику. Мальчики и девочки там называются комсомольцами и комсомолками.

— А что, папочка, комсомолки не делают оральный секс?

— Как это не делают! — обиделся я за своих бывших соотечественниц. Ещё как делают!

Тут прямо над моей головой раздался внятный голос жены:

— А ты откуда знаешь, скотина?

Оказалось, что она вышла из кухни и теперь стояла рядом, вытирая руки об фартук и прислушиваясь к разговору.

— Нет, нет, я не знаю! — в страхе закричал я. — Просто хулиганы рассказывали. А также читал в книжках.

— В каких это, интересно, книжках? Уж не в уставе ли ВЛКСМ?

В этот момент, на моё счастье, в кухне что-то зашипело, забурлило, в гостиную потянуло гарью, и жена бросилась обратно.

— Лапонька, — сказал я дочке. — Давай лучше поговорим про что-нибудь ещё. Про литературу, например. Или про музыку.

— Давай, папочка. По литературе мы проходим Оскара Уайльда. Он был гомосексуалистом. А по музыке…

— Не надо про музыку, — сказал я, во-время вспомнив о Чайковском. — Ложись спать.

— Хорошо, папочка.

— Она двинулась к себе в спальню, но вдруг остановилась, осенённая какой-то новой мыслью. На её нежном детском челе пролегла мучительная морщина неразрешённой проблемы.

— Папочка, — сказала она. — Если в Советском Союзе не проходят секс, то как же они объясняют детям, откуда они взялись?

— Известно как. Что принёс аист. Или нашли в огороде.

— Но ведь это неправда! — Её наивные глаза раскрылись ещё шире. — Неужели они обманывают детей?

— Ах, деточка, — вздохнул я. — Если бы только детей!

— Какой ужас! Бедный мой папочка! — Она взяла меня за руку и соболезнующе заглянула мне в лицо. — Знаешь, что? Если ты чего-нибудь не знаешь, ты спрашивай у меня. Не стесняйся.

— Хорошо, лапонька. Спасибо. Непременно. Спокойной ночи.

Мы расцеловались. Я пошёл принять валидол.