Хотя, думаю, он изначально так строился: выкопали яму, выстроили стены, как раз, чтоб подоконники стали чуть выше земли, вывели крышу с уклоном. Выход из дома сделали в маленький овражек. Может, чтоб вода особо не затекала, может, какой иной расчет был. Типа придут гости незваные, а хозяин бочком, бочком, да в лес…

Но ясно, отчего выбрали такую планировку — если из дома на ветвях видно далеко, соответственно и тебя издалека видать. Здесь же идея была совсем иная — кто не знает — в пяти метрах пройдет и не заметит. А кому надо — найдет… Не сразу, конечно, а так, походит и найдет. Если повезет, конечно…

Безусловно, я не мог представить себе старуху с мотыгой или лопатой, копающей яму под землянку. Еще трудней вообразить, что она рубила лес, стаскивала сюда бревна. Можно было бы предположить, что по подобию с нашим другом-лешим, здесь работали звери. Но я подумал, что вероятно, не все так просто — избушка выглядела не просто старой. Она была древней — ее не укрывали мхом и травой для маскировки, они росли здесь самым естественным образом, вокруг избушки росли высокие папоротники, какие-то кусты. Старушка не была первой обитательницей этого дома. Кто-то построил его раньше. Кто? Почему?

— Ну что? Вот мы и у цели. И вроде бы никаких особых сложностей — где обещанные ловушки и заклятия?

— Не накликал бы…

Я огляделся по сторонам — все было спокойно.

— Отойди-ка, — сказал я Василисе, — где-то до того дерева.

— Зачем, я хочу быть с тобой рядом.

— Отойди, прошу тебя. Магии не видно, зато могли навесить мину. Я ее тогда просто подорву.

Василиса исполнила просимое.

Я мысленно перекрестила и шагнул через дверь. В избушке было темно, и я немного постоял без движения, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку. Если не считать обилия паутины, то избушка была в довольно неплохом состоянии. Потолок был высокий, под ним висели пучки трав — они высохли до такой степени, что уже не держали ни цвета ни запаха.

Прошелся по дому, осмотрелся — ничего необычного. Чисто, убрано, пыли нет, только в окошке паучок плетет узор — оптимист, нечего сказать. Домик будто закупорен, сюда муха так просто не залетит. Хотя, скоро все, вероятно измениться.

Стол, сколоченный из грубых досок. На нем стояла чистая миска, лежал сморщенный шмат хлеба, стоял казанок с высохшими остатками похлебки.

Бабушка, придя с прогулки, очевидно собиралась покушать. Но не судьба…

Подошел к окну. На мое удивление обзор оказался довольно хорошим, а уровень подоконника был ближе к груди.

Пулемет… — подумал я. — Сюда бы пулемет.

Задумался — при чем здесь пулемет.

Ах ну да — слишком хорошее место для засады. Если еще пехота прикроет по флангам…

Хотя нет — бойница слишком узкая и слишком высокая. Вероятно здесь была охотничья засада, на полянке делали солончак и стреляли отсюда вот лосей.

Я собрался уходить, и вдруг вспомнил, я же сюда не просто так зашел. Тогда я огляделся по сторонам — нет, мины здесь не было. Тут было иное…

Я вышел на улицу. Увидев меня, Василиса вышла из укрытия.

— Ну что, чисто?

— Относительно. Когда будешь открывать дверь, стой за стеной, дверь открывай резко…

Она сделала как я сказал. Из-под крыши сорвалось бревно и вылетело наружу. Достигло своего максимума, ушло назад качаясь на тросах.

— Ого, — прошептала Василиса.

Желая ее успокоить я притворно зевнул.

— Так просто, что даже скучно…

Полено было метра полтора длинной, в руку толщиной, заточенное со стороны обращенной к двери. Острие было оббито белым металлом.

— А это, если я не ошибаюсь серебро. Можешь взять в счет будущего сокровища. Только сразу предупреждаю — проба наверняка самоварная. Много не дадут…

— Если серебром тут оковывают оружие, то представляю, что там внутри… — проговорила Василиса и переступила порог.

И тут все началось.

В лесу сразу потемнело. У деревьев тут же выросло множество теней. Они становились все длинней, все четче, наконец отрывались от предмета, что их отбрасывал, вспучивались. Позли по земле, приминая траву. Сталкивались, соединялись воедино, расползались.

— Скорей в избу! — крикнула Василиса, и вбежала вовнутрь. Оттуда прокричала мне:

— Ну давай же! Сюда!

Я зашел вовнутрь, Василиса захлопнула за мной дверь, набросила засов.

В лесу поднялся вой — так воют волки когда зимней порой собираются в стаю, чтоб напасть, добыть себе пищу или умереть.

Так плачет над своим одиночеством осенний ветер, заблудившийся на пустырях и оврагах.

Так собака оплакивает смерть своего хозяина — когда тот еще жив не чувствует еще своей гибели.

В дверь что-то скреблось и стонало через щели:

— Пусти… Пусти нас…

— Свет! Нам нужен свет!

Она металась по комнате. Что-то мелькало за окнами делая, свет в избушке вовсе скудным.

Василиса взглянула в окно, вскрикнула, задернула шторы. Я в этом логики не видел — стало еще темней.

— Пойду, выйду, наверное…

— Не ходи, Франц?

— А что нам делать? Сидеть здесь да издохнуть с голоду?

Удержать она меня не смогла — да и если бы хотела, вряд ли бы у нее получилось.

Я вышел за дверь — действительно, тварей было много.

Еще раз осмотрелся по сторонам — отчего-то самобеглые тени меня не пугали. Выглядели они скверно и даже жутко, но умишка у них, очевидно, было не больше, чем у кочки.

Но тут были иные тени — корявые, невысокие, медлительные. Будь я человеком, через три таких бы я проскочил, штук семь бы раскидал кулаками. Но, к сожалению, не был я человеком, и было их тут не семь, не пять, а гораздо больше.

И все равно что-то не вязалось — старуха вроде бы нечисть не любила, а тут целая поляна.

— Ну что, — прокричал я им, — что ли здравствуйте…

Мне ответом было многоголосое шипение. Тени остановились, развернулись в мою сторону.

Они явно не знали что со мной делать. И это было обоюдно.

— Я не знаю, где вы прятались… — продолжил я, — но отчего бы не вернуться по домам?

— Не приказывай нам… — прошипело что-то у моих ног — не имеешшшшь такого права…

— Ну отчего я вам приказываю? Разве мы, призраки не заслуживаем того, чтоб быть свободными, чтоб распрямить силу показать свою волю!

— Мятежжжж… Нехорошшшшо… Ты не можешшшь нас отпустить. Ты не хоззззяин…

Многие тени двинулись ко мне — похоже, мой призыв освободиться и освободить поляну, попал не по адресу.

Но вдруг они замерли, пригнулись будто к прыжку, смотрели сквозь меня. Я подумал, что это подвох — отвернись я, они тут же бросились бы мне на спину.

— Хоззззяйка… — прошипело все то же создание.

— Хозяйка, — подхватили остальные.

Я аккуратно обернулся. За моей спиной стояла Василиса… Была она одета в уродливую шляпу, в плащ, в руках держала метлу…

— Хозяйка, хозяйка, пусти нас…

— Пускаю… — ответила Василиса.

Нечисть замерла остановилась и попятилась.

— Пускаю! — Крикнула она.

И тени двинулись вспять.

Когда исчезла последняя тень, когда тьма скрылась с неба, я все же спросил ее:

— Ну и скажи мне на милость, зачем ты так вырядилась?

— Я думала, думала… — она чуть не рыдала… — Я думала, что шапка — невидимка, а на метле я смогу отсюда улететь.

— Эй, как улететь? А я?…

— Ну у тебя так хорошо получалось с ними говорить, что я подумала — ты их отвлечешь, а я тем временем…

— Хороша подруга, ничего не скажешь…

Но отчего-то злобы я на нее не чувствовал — напряжение спало и мне хотелось хохотать: покойная старушка одевала эту шляпу, чтоб темечко не слишком пекло солнце, а этой метлой мели пол в избе. И ничего более.

В избушке мы нашли обещанный старушкин сундучок.

Он был совсем небольшим, размером не с слишком большой чемодан. На его крышке была приделана ручка, и нести его мог один человек.

Я обошел дом сверху до низу в поисках спрятанных сокровищ. Но таковых не было. Впрочем и с неспрятанными было негусто.