Однако несмотря на все меры, принятые мистером «Никаких неожиданностей», его ожидало горькое разочарование: Альенде стал президентом Чили и вскоре подписал закон о национализации «Интернэшнл телефон энд телеграф». Плакали сто пятьдесят миллионов долларов Гарольда Сиднея Дженина.
Сам Дженин, утерев невидимые миру слезы и протерев знаменитые бухгалтерские очки, стал готовиться к реваншу, подстегиваемый все той же «философией агрессивного ожидания и эффективных акций для достижения конечной цели». Сидя за столом эпохи Людовика XIV («Государство — это я») и молясь на портрет папы римского Пия XI («Не укради» или «Не убий»?), мистер «Никаких неожиданностей» сочинял очередной наказ госдепартаменту и ЦРУ. Назывался этот наказ «Программой из 18 пунктов». Все восемнадцать пунктов Дженина, выдержанные в духе «дипломатии канонерок» (помните слова Сэмпсона о пиратской шхуне?), выдавали его пунктик: Латинская Америка семидесятых годов XX века по-прежнему мерещилась мистеру «Никаких неожиданностей» связкой банановых республик в авоське «Юнайтед фрут» или «Джерси стандарт».
Вооруженный «Программой» своего повелителя, шеф вашингтонского отделения ИТТ Вильям Мерриэм постучался в кабинет Питера Петерсона, занимавшего тогда пост помощника президента США по международным экономическим проблемам. Подобно мифологической сирене, Мерриэм услаждал слух Петерсона: «Надо сделать все тихо, но эффективно, для того чтобы Альенде не продержался более шести месяцев». В отличие от мифологического Одиссея Петерсон не дал себе труда привязаться к мачте корабля (государственного), дабы не впасть в искус. Было решено употребить джениновский миллион на финансирование оппозиционной правительству Альенде печати и на создание «надежных источников в чилийских вооруженных силах».
Практическое осуществление «Программы» поручалось нашему старому знакомому, гроссмейстеру по латиноамериканским гамбитам Вильяму Брё. (Несколько позже, оправдывая перед сенатской подкомиссией «Программу» Дженина, один из директоров ИТТ Джэк Нил, имевший за спиной тридцать пять беспорочных лет службы в госдепартаменте, дипломатически, как это ему показалось, заметил: «Люди ИТТ в долгу не только перед собой, но и перед чилийским народом. Чилийцы — великие демократы, и наша священная обязанность предотвратить превращение их страны во вторую Кубу»… В сентябре 1973 года ИТТ сыграла далеко не последнюю роль в превращении Чили во вторую Германию эпохи начала «тысячелетнего царства». Мистер «Никаких неожиданностей» прочувственно облобызал генерала-палача Пиночета и по телефону, и по телеграфу.)
«Дело о чилийском миллионе» стало достоянием гласности благодаря разоблачениям, сделанным знаменитым «разгребателем грязи» журналистом Джэком Андерсоном. Разразился грандиозный скандал. Пришлось вмешаться сенату. Было назначено слушание. Директора ИТТ, вызванные на Капитолий в качестве свидетелей, давали сбивчивые и противоречивые показания. Вице-президент компании Геррити, постоянно улыбающийся, обворожительный и общительный, как и подобает быть человеку, ответственному за паблисити фирмы, тратящему на ее «духовную косметику» сто миллионов долларов в год и получающему за это двести тысяч долларов жалованья, договорился даже до того, что объявил целью «Программы» своего босса «осчастливить президента Альенде американским присутствием». Уже тогда это звучало чудовищным лицемерием и кощунством. После зверского убийства Альенде фраза Геррити приобрела особый смысл, стала темой рока в чилийской трагедии…
Сенатское разбирательство застигло врасплох главных действующих лиц закулисной трагикомедии. Свидетели от ЦРУ не отрицали существования «чилийского миллиона», свидетели от госдепартамента утверждали, что слыхом о нем не слыхали. Так, Чарльз Мейер, помощник государственного секретаря Роджерса по латиноамериканским делам, разыгрывал из себя человека, свалившегося с Луны, где присутствие ИТТ пока что ограничивается спорадическим оборудованием для космических исследований.
— Совершенно очевидно, что кто-то из вас лжет, — подвел итоги слушания председатель подкомиссии сенатор Фрэнк Чэрч.
А в соответствующей подкомиссии палаты представителей конгрессмен Клиффорд Кэйз в сердцах воскликнул:
— На кого же в конце концов работает ЦРУ — на Соединенные Штаты или на «Интернэшнл телефон энд телеграф» и Дженина?
Краткий, но авторитетный и исчерпывающий ответ на этот во многом риторический вопрос дал сам Дженин. Его появление в конгрессе было кульминационным пунктом разбирательства. Восхождение мистера «Никаких неожиданностей» на Капитолийский холм не имело ничего общего с восхождением Христа на Голгофу. Дженин прибыл в сенат, окруженный свитой адвокатов и телохранителей. Он был в отменном расположении духа, отпускал остроты направо и налево, доверительно подмигивал законодателям и телевизионным камерам. Сверкая неизменными бухгалтерскими очками и тыча указательным пальцем то в телеобъективы, то в физиономии несколько опешивших сенаторов, Дженин, преподав им наглядный урок стопроцентного американского патриотизма, безапелляционно заявил:
— Да, я дважды предлагал деньги Центральному разведывательному управлению, чтобы не допустить избрания Альенде президентом Чили…
Продолжать дальше разбирательство было бессмысленно, и его прекратили. В тот же день. А щуку? А щуку бросили в реку.
Дело в том, что на крючке находилась не щука. Крючок крепко держал самого рыбака, глубоко впившись в его податливые взяткам ладони. Именно в их извилинах, по которым бойкие на язык цыганки читают будущее, чилийский миллион был неразрывно переплетен с майамскими двумястами тысячами.
Итак, еще одна цифра — двести тысяч, разумеется, долларов, но почему майамских? Как известно, съезд республиканской партии в канун президентских выборов 1972 года состоялся на фешенебельном флоридском курорте Майами-бич. Партийная касса республиканцев была к тому времени основательно изрешечена шрапнелью предвыборных боев. Аренда Дворца съездов, дорогих отелей, монтаж коммуникаций, транспортные расходы и прочая проза жизни стоили огромных расходов. Конечно, кое-что можно было добыть в долг, но задаток требовалось выложить на бочку звонкой монетой. И это сделала ИТТ, поручившись двумястами тысячами долларов за «великую старую партию».
Как принято говорить в подобных случаях, «Интернэшнл телефон энд телеграф» раскошелилась отнюдь не ради прекрасных глаз старой республиканской леди. В тот год мистер Дженин, обладающий лицом совы, но аппетитом удава, с особой интенсивностью заглатывал всевозможные компании, расширяя сверх всякой меры границы своего конгломерата. Досье ИТТ в комиссии по антитрестовскому законодательству уже занимало тридцать четыре объемистых ящика и продолжало катастрофически распухать. Когда Дженин присоединил к ИТТ «Хэртфорд файр инщурэнс компани», гигантскую страховую фирму, начальник антитрестовского отдела министерства юстиции некто Ричард Маклэрен аж взвыл от изумления и назначил расследование. К тридцати четырем ящикам прибавился тридцать пятый, но само дело откладывалось в долгий ящик, а затем просто сыграло в оный. Правительство санкционировало захват Дженином страховой компании «Хэртфорд файр». Майамские двести тысяч оказались весьма веским аргументом в пользу удава.
Пока Ричард Маклэрен упражнялся в булавочных уколах правосудия, мистер «Никаких неожиданностей» развил бурную закулисную деятельность. Он делегировал своего вице-президента, вечно улыбающегося Эдварда Геррити к другому внце-президенту — Спиро Агню, а сам занялся обработкой министра юстиции Митчелла, министра финансов Коннэли, министра внутренних дел Мортона, двух министров торговли Стэнса и Питерсона и, наконец, помощников президента — всесильного тогда Джона Эрлихмэна и Чарльза Коулсона.
Подавляющее большинство собеседников Дженина сошло с политической сцены в связи с так называемым «Уотергейтским делом». Имеются весьма веские основания предполагать, что это совпадение далеко не случайное. Сие, конечно, касается не только марки подслушивающих устройств и профиля бывших агентов ЦРУ. Ставшие достоянием гласности меморандумы верхушки ИТТ о встречах с механиками вашингтонской карусели проливают свет на ее нравы. (Это в особенности касается отчетов о завтраках между Геррити и бывшим вице-президентом США Агню, именовавшимся в меморандумах фамильярно «Тед».) Во время разбирательств на Капитолии все участники дела о майамских двухстах тысячах, разумеется, отвергали под присягой какую-либо причастность к махинациям ИТТ и Дженина, ссылаясь на свою «антитрестовскую философию». Но, как свидетельствует все тот же Уотергейт, как свидетельствует позорная и беспрецедентная отставка «Теда» Агню, клятвопреступление стало модой на реках вашингтонских.
