Джина заколебалась, зная, что цена за ее искренность будет слишком высока, если Грегор не поверит ей.

— Скажи мне, — приказал он, приподнявшись на локтях и пристально глядя на нее в полумраке.

— Больно было выносить напоминание о том, что мы потеряли, — сказала она, сдерживая новый поток слез. — Я ужасно скучала по тебе.

Грегор вздрогнул, как от удара.

— Я не понимаю, для чего ты все это затеяла? Тебе не следовало приезжать сюда и не нужно разыгрывать передо мной искренние признания. Я никогда не просил об этом и никогда не ожидал ничего подобного от тебя.

— Но мне нужно, чтобы ты понял.

— Что понял? Что я — дьявол? — закричал он. Чувствую и веду себя, как зверь в клетке, но я не могу по-другому. Поймешь ли ты это?

Джина помотала головой.

— Всегда есть еще один шанс. Я могу и подождать.

Грегор почувствовал, как дрожь пробежала по телу Джины, когда он взял ее за плечи и впился в губы жадным страстным поцелуем. Его охватило неистовое возбуждение. Он пил ее дыхание, смаковал ее губы, жадно впитывая в себя их сладость. От страсти его руки вздрагивали, движения становились грубыми. Ухватившись за ее слова, будто она ничего от него не ждет, Грегор с легкостью признал, что его душа пуста, и он ничего не может ей дать.

Джина отвечала ему прикосновением на прикосновение, лаской на ласку. Ее язык без устали сражался с его языком. Чувствуя ее руки на своей шее и спине, ему хотелось кричать и торжествовать. Она принадлежит ему! Джина — его женщина! Так трудно, даже на мгновение, оторваться от ее губ!

Грегор наслаждался безупречными формами ее тела. Его возбужденная плоть была готова вот-вот взорваться, но он хотел продлить наслаждение от прикосновения ее набухших грудей, гладкого живота. Джина затрепетала и еще крепче прижалась к нему. Застонав, Грегор не был уверен, что он и дальше сможет сдерживать себя.

Он полностью отдался ее жадным ласкам. Они перекатывались по кровати, сплетая руки и ноги, не отрывая друг от друга губ. Их страсть бушевала, это была безумная эротическая пляска, не знающая границ и запретов.

Одна мысль владела Грегором, одно желание страстно погрузиться в ее глубины, соединиться с ней, слиться в первозданном восторге.

Только когда они достигали вершины их близости, он освобождался от постоянного напряжения, от бессильной ярости, желания вернуться на шесть лет назад, что-либо изменить. Только тогда он чувствовал себя человеком, который держит судьбу в руках.

Грегор понимал, несмотря на желание, поглотившее весь рассудок, что Джина и есть ответ на все вопросы, ключ ко всему. Но он знал, что не может позволить ей вновь стать главной частью его жизни. Она заслуживает большего, полноценного мужчину, свободного от горечи и стремления отомстить. Грегор еще раз напомнил себе, что Джина, ее неожиданный визит — только временное облегчение, и ничего больше. Он не мог рисковать, думая об этой женщине, как о чем-то постоянном в его жизни. Не хотел искушать судьбу. Он слабел каждый раз, когда обладал ею.

Он лежал на ней, стискивал в своих объятиях, целовал и сходил с ума. Джина раздвинула ноги, раскрылась, ее темные недра манили. Оставалось только взять ее, но он все еще опасался причинить ей физическую боль, если потеряет полный контроль над собой. Он чувствовал ее руки на своих плечах, ее умелые пальчики нетерпеливо пощипывали его кожу. Но возбуждение Джины нарастало, она поцарапала плечи Грегора. Его имя слетало с ее губ, в голосе чувствовалось смятение, которое тронуло его сердце.

— Доверься мне, маленькая, — убеждал он ее. Доверься мне.

Джина затихла в смиренном ожидании, и Грегор вдруг осознал, какую власть над ней она давала ему. Он приподнялся на локте и, повернувшись на бок, стал нежно ласкать ее грудь, легонько покусывая соски, и эта нежность скрывала то огромное напряжение, в котором находилось все его тело.

Джина опять произнесла его имя. На этот раз это была отчаянная просьба, мольба. Она хотела быть пронзенной, вознестись на вершину оргазма. Сладкая шипучка, острые пузырьки наслаждения — вот что привлекало ее!

Он так жадно захватил ртом ее грудь, что Джина всхлипнула от изнеможения. Его рука поползла вниз по ее телу, она шевельнулась, раздвигая ноги.

Грегор нежно погладил пушистый холмик, своими ласками доводя ее до исступления. Она задохнулась, когда два его пальца проникли в ее влажное лоно, и содрогнулась. Грегора охватило такое безумное желание, что он не мог больше противиться ему.

— Пожалуйста, Грегор, — простонала Джина. — Я не могу больше.

Он внял ее мольбам и без промедления вошел в нее. Стон вырвался из ее груди, когда он погрузил плоть в горячие глубины. Джина вскрикнула и вцепилась в его плечи.

Их тела сплелись. Грегор упал в пучину страсти, забыв обо всем на свете. Наслаждение волнами прокатывалось по его телу, отнимая разум.

— Великолепно! — задыхаясь, пробормотал он, не веря, что такое может происходить в действительности.

Джина в экстазе закричала. Ее оргазм длился так долго и был таким сильным, что его собственное завершение было мощнее и длительнее, чем когда-либо прежде.

Обессилев, Грегор упал на нее. Она молча плакала. Он почувствовал влажный след на щеке, когда целовал ее, но не стал упрекать за излишнюю эмоциональность.

Они лежали в объятиях друг друга слишком утомленные, чтобы разговаривать. Время от времени судороги пробегали по их разгоряченным телам.

Джина дремала. Грегор предоставил все идти своим путем, забыв о ночных кошмарах, и уснул. Через некоторое время проснулся, но не от панического страха, как это бывало у него по ночам, а от приятных ощущений, вызванных ласками Джины.

Она мучила его, доставляла ему наслаждение, удовлетворяла его, пока продолжалась ночь. Когда ему казалось, что не осталось сил даже для того, чтобы сделать вдох, не говоря уже о том, чтобы опять заняться любовью, его стремление к ней и жажда обладать ею, возвращалась вновь с десятикратной силой.

Их губы сливались в поцелуе, расставаясь лишь ненадолго.

Они изучали друг друга, возбуждали друг друга. Они зажигались и с готовностью сгорали в пламени страсти, не сдерживая себя. Тайное становилось, явным, и это открывало новые возможности для взаимного наслаждения. Они отбросили все условности, все запреты и оковы, отпустили все тормоза, окунувшись в свои эротические фантазии, изобретая все новые и новые способы любовной игры. Их тела сливались снова и снова, их бесконечная страсть заставляла содрогаться в неописуемом восторге.

В одно из таких мгновений Джина воскликнула:

— Я люблю тебя!

Грегор замер, потрясенный. Сердце болезненно сжалось, чувства перемешались. Он знал только одно — он никогда не оправится от того, что потерял, и всегда будет страдать от этого.

На следующее утро Джину глубоко опечалила отстраненность Грегора, но Она уважала его потребность в молчании. Они по отдельности приняли ванну, оделись и молча позавтракали. В это же утро Грегор повез ее к машине. Она очень хотела остаться с ним, даже если для этого ей пришлось бы оставить Детройт, но знала, что он не позволит. Грегор был слишком упрям, чтобы простить ей ошибки. Джина знала, что он не собирается доверять кому бы то ни было, особенно, если это представляет для него угрозу. То, что Грегор живет в старом доме высоко в горах, можно расценивать, как одно из средств защиты.

Из-за его решения отвезти ее сегодня она совсем упала духом. Джина тихо вздыхала, пока он вез ее по разбитой дороге, и вглядывалась в его профиль, как бы стараясь запечатлеть в своей памяти. Все в нем притягивало ее. Так хотелось броситься в его объятия и умолять найти какое-то решение, которое помогло бы им начать все сначала, но она была убеждена, что Грегор отвергнет все ее попытки.

Джина вцепилась в край сиденья и стала смотреть вперед, чтобы не поддаваться своему порыву. Они приближались к самодельному мосту. Грегор замедлил движение. Увидев мост, она вся напряглась, вспомнив, что здесь случилось.