Усадивъ своихъ господъ на палубѣ или въ каюту, каммердинеры и лакеи соединились въ дружелюбную группу, и принялись разсуждать о житейскихъ дѣлахъ, покуривая въ тоже время трубки и сигары. Къ нимъ присоедимклись нѣкоторые джентльмены изъ европейской породы, заинтересованные прежде всего разкокалиберными экипажами джентльменовъ. Карета сэра Джона могла съ большимъ комфортомъ помѣстить до тринадцати особъ мужескаго и женскаго пола. Коляска лорда Хамократа тоже была очень замѣчательна, но всего интереснѣе былъ огромный фургонъ лорда Барикриса. Нельзя не подивиться, откуда милордъ добылъ капиталъ для этой поѣздки, но европейскимъ джентльменамъ было извѣстно это обстоятельство. Они знали, сколько въ настоящую минуту наличной суммы въ карманѣ лорда Барикриса, у кого онъ занялъ, и за какіе проценты. Былъ туть еще премиленькій дорожный экипажъ отличной работы, и о немъ-то собственно бесѣдовали теперь сгруппировавшіеся джентльмены.
— А qui cette voiturelа? спросилъ одинъ каммердинеръ съ длинными серьгами въ ушахъ и сафьяннымъ денежнымъ мѣшкомъ въ рукахъ. Рѣчь эта обращалась къ джентльмену съ такимъ же мѣшкомъ и такими же серьгами.
— C'est а Kirsch je bense — je l'ai vu touteа l'heure — qui brenoit des sangviches daus la voiture, отвѣчалъ джентльменъ на превосходномъ германо-французскомъ діалектѣ его собственнаго изобрѣтенія.
Въ эту минуту мистеръ Киршъ выкарабкался на свѣжій воздухъ изъ трюма, гдѣ онъ отдавалъ, на разныхъ европейскихъ нарѣчіяхъ, приказанія матросамъ, занимавшимся укладкою пассажирскихъ вещей. Немедленно онъ представилъ о своей особѣ полный и подробный отчетъ своимъ собратіямъ по ремеслу. Онъ извѣстилъ ихъ, что экипажъ принадлежитъ набобу, воротившемуся недавно изъ Калькутты и Ямайки, неизмѣримому богачу, съ которымъ онъ, Киршъ, условился разъѣзжать, въ качествѣ переводчика, по всѣмъ европейскимъ землямъ. Въ это самое мгновеніе, какой-то юный джентльменъ очутился на кровлѣ кареты лорда Хамократа, и перепрыгивая, съ быстротою бѣлки, съ экипажа на экипажъ, добрался наконецъ до своей собственной кареты и, при общемъ одобрительномъ крикѣ, проюркнулъ туда въ открытое окно.
— Nous allons avoir une belle traversée, monsieur George, сказалъ Киршъ съ любезной улыбкой, приподнимая козырекъ своего картуза.
— Проваливай ты тутъ съ этимъ французскимъ языкомъ, откликнулся юный джентльменъ, скажи-ка лучше, гдѣ мои бисквиты?
Въ отвѣтъ на эту рѣчь изъ устъ Кирша вылетѣли звуки, весьма похожіе на британскій діалектъ. Мистеръ Киршъ былъ великій лингвистъ, знакомый, повидимому, со всѣми языками, но не имѣя природнаго нарѣчія, онъ объяснялся на всѣхъ очень бѣгло и безъ всякаго соблюденія правилъ какой бы то ни было грамматики.
Повелительный юный джентльменъ, искавшій бисквитовъ въ своей коляскѣ, былъ не кто другой, какъ нашъ молодой другъ, мастеръ Джорджъ Осборнъ. Прошло ужь слишкомъ три часа, какъ онъ позавтракалъ въ Рвчмондѣ, и морской воздухъ тотчасъ же изъострилъ его аппетитъ. Дядя Джой и мистриссъ Эмми были на палубѣ въ обществѣ джентльмена, рѣшившагося, повидимому, быть неразлучнымъ ихъ спутникомъ на сухомъ пути и на морѣ. Такимъ-образомъ, они предприняли эту увеселительную поѣздку вчетверомъ.
Джой сидѣлъ на скамьѣ, насупротивъ лорда Барикриса и его еемейства. Ихъ движенія поглощали, повидимому, всю мыслительную силу сановника Ост-Индіи. Милордъ и миледи помолодѣли, казалось, нѣсколькими годами противъ того, какъ Джой видѣлъ ихъ въ Брюсселѣ въ 1815 году. Въ Индіи онъ любилъ хвастаться своимъ короткимъ знакомствомъ съ этими знатными особами. Волосы леди Барикрисъ, въ ту пору черные какъ смоль, покрылись теперь прекраснымъ золотистымъ отливомъ, между-тѣмъ, какъ бакенбарды лорда Барикриса, тогда красныя, сіяли теперь богатѣйшимъ чернымъ лоскомъ съ багряно-зеленоватыми отраженіями при блескѣ солнечныхъ лучей. Джой любовался на эту перемѣну, и слѣдилъ испытующимъ взоромъ за всѣми движеніями благородной четы. Присутствіе лорда производило на него чарующее вліяніе, и онъ не могъ смотрѣть ни на какой другой предметъ.
— Эти особы, кажется, слишкомъ интересуютъ тебя, любезный другъ, сказалъ Доббинъ, наблюдая индійскаго набоба.
Онъ и Амелія засмѣялись. Она была въ соломенной шляпкѣ, украшенной черными лентами, такъ-какъ срокъ траура еще не кончился. Но толкотня и праздничные виды всего окружающаго сообщили пріятное настроеніе ея душѣ, и мистриссъ Эмми была очень весела.
— Какой чудесный день! сказала Эмми довольно некстати, и одумавшись, прибавила еще болѣе некстати: надѣюсь, мы переѣдемъ спокойно на континентъ, безъ вѣтровъ и бури, не правда ли?
Джой презрительно махнулъ рукой, и посмотрѣлъ изподлобья на великихъ особъ, сидѣвшихъ передъ нимъ.
— Видно, сестра, что ты не имѣешь понятія о морскихъ путешествіяхъ; мы вотъ, люди опытные, не боимся ни вѣтровъ ни бури.
Однакожь, несмотря на великую опытность, мистеръ Джозефъ Седли провелъ весьма непріятную ночь въ своей коляскѣ, куда наемный чичероне безпрестанво подавалъ ему горячій пуншъ и другіе медикаменты, которыми путешественники предохраняютъ себя отъ опасныхъ слѣдствій морской болѣзни.
Въ назначенное время пріятели наши, въ вожделѣнномъ здравіи, высадились у Роттердамской пристани, откуда другой пароходъ благополучно представилъ ихъ въ городъ Кёльнъ. Здѣсъ они заняли приличные аппартаменты въ одной изъ первостатейныхъ гостинницъ, и Джой, съ невыразимымъ удовольствіемъ, прочелъ на другой день газетную статейку, гдѣ было между-прочимъ изображено, что сюда изволилъ прибыть: «Herr Graf Lord von Sedley nebst Beglcitung aus London». Ha всякій случай онъ взялъ съ собою свои придворный костюмъ, и убѣдилъ Доббина вооружиться на тотъ же случай своими парадными регаліями. Джой имѣлъ твердое намѣреніе представляться иностраннымъ дворамъ, и свидѣтельствовать свое почтеніе властителямъ тѣхъ земель, черезъ которыя онъ будетъ проѣзжать.
И вездѣ, гдѣ только останавливались наши путешественники, мистеръ Джой, пользуясь всѣми, и удобными, и даже неудобными случаями, оставлялъ свою собственную и майорскую карточки въ домѣ британскаго посольства. Стоило большихъ хлопотъ отклонить его отъ намѣренія надѣть штиблеты и треугольную шляпу въ вольномъ городѣ Жидоградѣ, гдѣ англійскій консулъ пригласилъ нашихъ путешественниковъ къ себѣ на обѣдъ. Джой, какъ и слѣдуетъ, велъ путевой журналъ, гдѣ съ великою подробностію записывалъ, что закусилъ онъ здѣсь, перекусилъ тамъ, выпилъ, закусилъ и перекусилъ въ такомъ-то трактирѣ, и съ какимъ комфортомъ провелъ ночь въ такомъ-то отелѣ. Относительныя цѣны яствъ и питей были тоже изображены и краснорѣчиво, и вѣрно. Записки вышли, очень назидательныя, и мы крайне сожалѣемъ, что мистеръ Джой посовѣстился издать ихъ въ свѣтъ.
Эмми была вполнѣ счастлива и довольна. Доббинъ всюду таскалъ за нею походный стулъ и рисовальный альбомъ, и всюду восхищался рисунками этой безподобной артистки. Засѣдая на пароходныхъ палубахъ, она срисовывала утесы и замки, и взбиралась для такой же цѣли на высокія башни, сопровождаемая своими безсмѣнными адъютантами, Доббиномъ и Джорджемъ. Сухопутныя прогулки совершались обыкновенно верхомъ на ослахъ, признанныхъ по ихъ смиренности, болѣе удобными для мистриссъ Эмми. Доббинъ, имѣвшій достаточныя свѣдѣнія въ нѣмецкомъ языкѣ, съ успѣхомъ выполнялъ должность толмача, и научилъ даже мастера Джорджа объясняться на этомъ діалектѣ съ ямщиками и трактирными слугами. Эмми радовалась душевно, видя, что сынокъ ея въ короткое время сдѣлалъ исполинскіе успѣхи, которыми отчасти онъ одолженъ былъ и практическимъ урокамъ мистера Кирша.
Мистеръ Джой не принималъ съ своей стороны слишкомъ дѣятельнаго участія въ этихъ загородныхъ прогулкахъ. Послѣ обѣда онъ обыкновенно ложился спать, или нѣжился въ садовой бесѣдкѣ, любуясь на очаровательные ландшафты. О, рейнскіе сады, восхитительныя сцены спокойствія, мира и блистательнаго сіянія солнечныхъ лучей! Кто, увидѣвъ васъ однажды, не обогатится самыми сладостными воспоминаніями на всю свою жизнь? Еще я вижу васъ, изъ своего туманнаго далека, благородныя пурпуровыя горы, отражающіяся своими вершинами въ благороднѣйшихъ струяхъ, и одна мысль о тебѣ, поэтическая страна Рейна, переполняетъ восторгомъ мою душу… Въ этотъ вечерній часъ пастухъ гонитъ свое стадо съ бархатныхъ холмовъ, ревутъ коровы, мычатъ быки, и позванивая колокольчиками, входятъ въ этотъ старинный городъ съ его старыми окопами, и шпицами, и воротами, и каштановыми деревьями, распространяющими длинную голубую тѣнь на окрестные луга; небосклонъ и рѣка пламенѣютъ багряно-золотистымъ заревомъ; и луна, выплывая на горизонтъ, смотритъ блѣдными очами на величественный закатъ дневнаго свѣтила. Но вотъ солнце вдругъ сокрылось за горами, ночь наступаетъ, рѣка станомтся темнѣе и темнѣе, появились огоньки въ окрестныхъ хижинахъ, и слабые лучи ихъ пугливо заглядываютъ въ тезмныя воды Рейна съ обоихъ береговъ.
