— Я была очень неблагодарна, проговорила мистриссъ Эмми.

— Нѣтъ, только равнодушны, продолжалъ майоръ, — и это въ порядкѣ вещей. Такой человѣкъ, какъ я, ничѣмъ не можетъ привлечь къ себѣ сердце женщины. Могу догадываться, что вы чувствуете въ настоящую минуту. Вы страдаете по поводу открытія объ этомъ несчастномъ фортепьяно, и вамъ больно, что подарокъ сдѣланъ мною, а не Джорджемъ. Я забылъ, что мнѣ совсѣмъ не слѣдовало говорить объ этомъ. Не вы, а я долженъ просить у васъ прощенья. Мнѣ казалось, впрочемъ, что годы постоянной преданности и любви могутъ послужить для меня оправданіемъ.

— Вы становитесь жестокимъ, Вилльямъ, сказала Амелія съ особеннымъ одушевленіемъ, — Джорджъ, одинъ мой супругъ, здѣсь какъ и на небесахъ. Могу ли я полюбить кого-нибудь, кромѣ него? Я принадлежу ему теперь точно такъ же, какъ въ ту минуту, когда вы въ первый разъ увидѣли меня, любезный Вилльямъ. Онъ первый сказалъ мнѣ, какъ вы добры, великодушны; и первый научилъ меня любить васъ какъ брата. Послѣдствія оправдали отзывъ моего супруга. Послѣ его смерти, вы остались для меня и малютки Джорджа единственнымъ покровителемъ и другомъ. Вы замѣнили для насъ все, что только есть драгоцѣннаго на свѣтѣ. Пріѣзжайте вы изъ Индіи нѣсколькими мѣсяцами раньше, я увѣрена, вы бы освободили меня отъ этой… этой страшной разлуки. О, это почти убило меня, Вилльямъ!.. Но вы не пріѣхали въ свое время, хотя я молилась о вашемъ возвращеніи… опоздали вы, Виллъямъ, и они безжалостно отняли у матери ея единственнаго сына. Какой онъ умный, благородный мальчикъ, Вилльямъ: не правда ли? Продолжайте, умоляю васъ, продолжайте быть нашимъ покровителемъ и другомъ.

Здѣсь голосъ мистриссъ Эмми заколебался, задрожалъ, и она поспѣшила укрыть свое лицо на плечѣ своего покровителя и друга.

Майоръ обвилъ ея станъ своими руками, и держалъ ее въ объятіяхъ, какъ ребенка, что впрочемъ не мѣшало ему цаловать головку мистриссъ Эмми:

— Я не перемѣнюсь, Амелія, сказалъ онъ, любйте меня какъ брата, больше я ничего не требую. Позвольте мнѣ только видѣть васъ какъ-можно чаще.

— О, да; приходите къ намъ какъ-можно чаще! подтвердила мистриссъ Эмми.

Такимъ-образомъ майору Доббину предоставлена была полная свобода смотрѣть во всѣ глаза, любоваться на свою возлюбленную и облизываться, сколько ему было угодно. Такъ, по обыкновенію, мальчишки-школьники, у которыхъ нѣтъ ни пенни въ карманѣ, облизываются при взглядѣ на лукошко пирожницы, тартинки и тминныя коврижки.

Фортуна вновь обратилась лицомъ къ мистриссъ Эмми и подарила ее ласковой улыбкой. Намъ пріятно вывести ее изъ этой низшей сферы, гдѣ она, такъ сказать, пресмыкалась до сихъ поръ, и мы съ удовольствіемъ идемъ за нею въ образованный, высшій кругъ, далеко, впрочемъ, уступающій тѣмъ истинно-великимъ и утонченнымъ обществамъ, среди которыхъ еще такъ недавно вращалась другая наша пріятельница, мистриссъ Бекки. Тѣмъ не менѣе, однакожь, новыя лица, окружающія скромную вдову, объявляють рѣшительное притязаніе на принадлежность къ джентльменскому и, во всѣхъ отношеніяхъ, фешнэбльному кругу, и это, конечно, дѣлаетъ имъ великую честь. Столичные пріятели мистера Джоя были всѣ изъ трехъ президентствъ, и новый его домъ находился въ комфортэбльномъ англо-индійскомъ кварталѣ, центромъ котораго служитъ Мойра-Плесъ, Минто-Скверъ, Большая улица лорда Клайва, Уарренова улица, Гастингсова улица, Ochterlony Place, Flassy Square, Assaye-Terrace: кто не знаетъ всѣхъ этихъ почтенныхъ жилищъ уединившейся индійской аристократіи, наслаждающейся европейскими благами въ кварталѣ, который, совершенно незаслуженно, получилъ отъ нѣкоторыхъ остроумцевъ, въ томъ числѣ отъ мистера Венгема, характеристическое названіе Черной Ямы? Ограниченныя средства Джоя и не совсѣмъ блистательное значеніе его на Базарѣ Житейской Суеты не позволяли ему обзавестись домомъ на Мойра-Плесѣ, гдѣ могутъ жить только отставные чины ост-индскаго Совѣта и партнеры индійскихъ торговыхъ домовъ. Эти господа, по обыкновенію, переводятъ на своихъ женъ сотни тысячь фунтовъ стерлинговъ кашггала, и затѣмъ, объявивъ себя банкротами, живутъ очень скромно въ философическомъ уединеніи, довольствуясь только четырьмя тысячами фунтовъ ежегоднаго дбхода. Мистеръ Джой занялъ комфортэбльный домикъ втораго или третьяго разряда на Джимиспай-Стритѣ. Ковры, зеркала и всю драгоцѣнную мёбель новѣйшаго фасона работы Седдонса, Джой скупилъ отъ агентовъ мдстера Скепа, бывшаго въ послѣднее время партнеромъ калькуттскаго торговаго дома гг. Фогля, Краккемана и Фека. На этотъ палаццо средней руки мистеръ Скепъ усадилъ до семидесяти тысячь фунтовъ, составлявшихъ все его стяжаніе продолжительной и честной жизни. Онъ занялъ мѣсто Фека, удалившагося въ Суссексъ, гдѣ отдѣлали для него великолѣпнѣйшій палаццо. Фогльсы уже давно выдѣлились изъ фирмы и не мѣшаетъ здѣсь замѣтить, что глава этой фамиліи, сэръ Горацій Фогльсъ скоро надѣется быть пэромъ Англіи подъ именемъ барона Банданны.

Скепъ добился чести быть партнеромъ знаменитой фирмы за два года передъ тѣмъ, какъ она обанкротилась на мильйонъ и пустила по-міру цѣлыя сотни индійскихъ торгашей.

Честный Скепъ разорился вмѣстѣ съ другими. Убитый горемъ шестидесяти-пяти-лѣтній старецъ, онъ отправился въ Калькутту устроивать и поправлять дѣла знаменитой фирмы. Вальтеръ Скепъ, взятый до окончанія курса изъ итонской коллегіи, вступилъ конторщикомъ въ новый торговый домъ. Флоренса Скепъ и Фанни Скепъ уѣхали съ матерью въ Булонь, и больше мы ничего объ нихъ не услышимъ. Коротко и ясно: Джой вступилъ во владѣніе оставленнымъ домомъ, скупилъ ковры прежнихъ жильцовъ, ихъ буфеты, и съ чистою совѣстію принялся любоваться на себя въ огромныхъ зеркалахъ, отражавшихъ незадолго передъ тѣмъ прекрасныя лица молодыхъ дѣвицъ. Продавцы имущества Скепа, получивъ сполна всѣ деньги, оставили свои карточки мистеру Седли изъявивъ готовность оказывать услуги, необходимыя въ его новомъ хозяйствѣ. Длинные лакеи, въ бѣлыхъ жилетахъ, прислуживавшіе за столомъ мистера Скепа, зеленьщики, разносчики и молочники оставили свои адресы и подружились, на всякой случай, съ буфетчикомъ новаго хозяина. Мистеръ Чомми, трубочистъ, пережившій три послѣднія фамиліи, занимавшія этотъ домъ, старался преимуществепно обратить на себя благосклонное вниманіе буфетчикова помощника, котораго прямою обязанностію было покровительствовать мистриссъ Эмми въ ея прогулкахъ по улицамъ столицы. Онъ носилъ узенькіе гультики со штрипками, и фракъ его блисталъ свѣтлѣйшими пуговицами.

Хозяйственное заведеніе новаго господина имѣло, впрочемъ, довольно скромный характеръ. Буфетчикъ Джоя былъ въ то же время каммердинеромъ, и къ чести его мы обязаны сказать, что онъ напивался пьянъ только въ рѣдкихъ случаяхъ, когда этого требовало особенное уваженіе къ винамъ его господина. Для мистриссъ Эмми наняли особую служанку, получившую свое первоначальное воспитаніе въ загородномъ имѣніи альдермена, сэра Вилльяма Доббина. Это была добрая дѣвушка, совершенно обезоружившая мистриссъ Эмми, которая сначала испугалась одной мысли имѣть при себѣ горничную, и никакъ не понимала, зачѣмъ ей такая особа. Оказалось, однакожь, что дѣвушка могла принести существенную пользу въ новомъ хозяйствѣ: она ухаживала за мистеромъ Седли, который теперь оставался почти безвыходно въ своей комнатѣ и не принималъ никакого участія въ домашнихъ развлеченіяхъ и увеселеніяхъ.

Немедленно послѣ водворенія въ домѣ брата, мистриссъ Эмми начала принимать безпрестанные и разнообразные визиты. Леди Доббинъ и дочери ея пріѣхали поздравить ее съ счастливой перемѣной въ житейскихъ дѣлахъ, и засвидѣтельствовать ей свою душевную радость и искреннѣе уваженіе. Съ этою же цѣлью миссъ Осборнъ прискакала изъ Россель-Сквера въ фамильной каретѣ съ пламенными гербами. Повсюду разнеслась молва, что мистеръ Джой богатъ неизмѣримо. Старикъ Осборнъ не запрещалъ Джорджинькѣ навѣщать своего дядю.

— Еще бы! Тутъ ничего нѣтъ дурнаго, если, кромѣ моего имѣнія, онъ овладѣетъ наслѣдствомъ послѣ Джозефа Седли, говорилъ мистеръ Осборнъ. Мы сдѣлаемъ изъ него джентльмена на славу, и вотъ увидите, что мистеръ Джорджъ будетъ гремѣть въ парламентѣ еще до моей смерти. Вы можете, миссъ Осборнъ, навѣстить его мать, хотя разумѣется, она не должна показываться мнѣ на глаза.