Выступивъ противъ союзныхъ войскъ, Ней занималъ одну познцію за другою до той минуты, когда прибытіе изъ Брюсселя отдѣльнаго британскаго корпуса не сообщило другого направленія этой битвѣ. Эскадроны, между которыми рисовался обожатель Полины, обнаружили величайшую дѣятельность при отступленіи отъ французской арміи, и были мало-по-малу сбиты со всѣхъ пунктовъ съ удивительной быстротою. Ихъ движенія перепутались еще болѣе при столкновеніи съ британскимъ авангардомъ. Очутившись внезапно между двумя огнями, дружескимъ и непріятельскимъ, они ударились въ разсыпную черезъ англійскіе полки, и мгновенно разсѣялись по всѣмъ возможнымъ направленіямъ. Гусарскій бельгійскій полкъ не существовалъ болѣе. Онъ быль вездѣ и нигдѣ, безъ опредѣленной позиціи и безъ главной квартиры. Пріятель нашъ, фан-Кутеумъ, скакалъ очертя голову, совершенно одинъ, за нѣсколько миль отъ поля битвы, и гдѣ жь онъ могъ найдти пріютъ для себя и радушное убѣжище, какъ не въ той самой кухнѣ, гдѣ мамзель Полина встрѣчала его такъ часто съ распростертыми объятіями?

Около десяти часовъ вечера можно было, съ удовлетворительною ясностью, разслышать звукъ сабли на лѣстничныхъ ступепяхъ дома, гдѣ Осборны занимали верхній этажъ. Вслѣдъ затѣмъ послышался стукъ въ кухонную дверь, и бѣдная Полина, только что воротившаяся домой, чуть не упала въ обморокъ, встрѣтивъ на порогѣ своего милаго гусара. Молодой человѣкъ былъ блѣденъ и страшенъ, какъ полночный драгунъ, возмутившій спокойствіе Леоноры. Мамзель Полина готова была взвизгнуть, но къ счастію припомнила, что ея крикъ можетъ пробудить вниманіе сосѣдей и открыть ея милаго дружка. Поэтому она удержалась очень кстати, и немедденно отвела своего героя въ кухню, гдѣ явились къ его услугамъ двѣ бутылки пива и отборныя кушанья отъ обѣда, къ которому не смѣлъ прикоснуться мистеръ Джой. Гусаръ обнаружилъ въ одно мгновеніе ока, что онъ отнюдь не былъ выходцемъ съ того свѣта, безкровнымъ и безплотнымъ; набивая свой ротъ говядиной и пирогами, онъ подробно расказалъ плачевную повѣсть о несчастіи, постигшемъ бельгійскій полкъ.

Бельгійцы, говорилъ онъ, обнаружили непостижимое геройство, и нѣсколько времени удерживали съ успѣхомъ отчаянгый натискъ всего французскаго войска. Но наконецъ ихъ одолѣли, такъ же какъ и Англичанъ. Маршалъ Ней звѣрскимъ образомъ уничтожалъ одинъ полкъ за другимъ. Бельгійцы выбивались изъ всѣхъ силъ, чтобы остановить рѣзню Англичанъ. Ничто не могло спасти ихъ. Брауншвейгцы были выбиты изъ позиціи, разсѣяны и выгнаны. Герцогъ ихъ убитъ. Генералы убиты. Полковники убиты. Словомъ, это была всеобщая рѣзня. Молодой человѣкъ старался потопить свою горесть и отчаяніе въ потокахъ пива.

Исидоръ, завернувшій на кухню, выслушалъ всю эту повѣсть, и опрометью бросился съ вожделѣннымъ извѣстіемъ къ своему господину.

— Все кончено! закричалъ онъ съ неистовымъ одушевленіемъ. Милордъ Веллингтонъ въ плѣну. Герцогъ брауншвейгскій убитъ. Британская армія разбѣжалась. Бельгійцы истреблены. Остался въ живыхъ только одинъ человѣкъ, и онъ сидитъ у насъ на кухнѣ. Ступайте и выслушайте его.

Подернутый судорожною дрожью, несчастный Джой побѣжалъ въ ту храмину, гдѣ сидѣлъ за бутылкой пива храбрый бельгійскій воитель. Призвавъ на помощь все свое искусство въ практическомъ употребленіи французскаго діалекта, Джой упросилъ гусара повторить печальную повѣсть. Бѣдствія увеличивались по мѣрѣ того, какъ расказъ подвигался впередъ. Фан-Кутеумъ былъ единственный человѣкъ, уцѣлѣвшій отъ всеобщей рѣзни. Онъ видѣлъ собственными глазами; какъ герцогъ брауншвейгскій палъ, и какъ Шотландцы падали цѣлыми колоннами при каждомъ выстрѣлѣ изъ непріятельской пушки.

— А Трильйонный полкъ? спросилъ Джой.

— Изрѣзанъ въ куски, отвѣчалъ гусаръ.

— Бѣдная, бѣдная, бѣдная барыня! О, ma bonne petite dame! заголосила сострадательная мамзель Полина, и въ одно мгновеніе весь домъ наполнился ея отчаяннымъ воплемъ.

Встревоженный и оторопѣлый отъ испуга, мистеръ Джозефъ Седли не зналъ, гдѣ и какъ искать успокоенія для души и безопасности для своего тучнаго тѣла. Онъ побѣжалъ изъ кухни въ гостиную, и бросилъ тревожный взглядъ на дверь амеліиной спальни, которую майорша затворила и заперла передъ его носомъ. Онъ вспомнилъ, какимъ презрѣніемъ наградила его неустрашимая Одаудъ, и молча, съ бьющимся сердцемъ, стоялъ у двери, не смѣя прикоснуться къ замку. Наконецъ, махнувъ рукою, онъ рѣшился выйдти на улицу, первый разъ въ этотъ день. Схвативъ свѣчу, онъ началъ искать фуражку съ золотой кокардой, и нашелъ ее въ передней комнатѣ на столикѣ передъ зеркаломъ, гдѣ обыкновенно мистеръ Джой охорашивался всякій разъ, когда собирался выставить себя передъ публикой на общественномъ гуляньи. И такова сила привычки, что даже тепорь, едва не оцѣпенѣлый отъ ужаса, мистеръ Джой начиналъ машинально лелѣять свои локоны, и поправлять кокарду на фуражкѣ. Потомъ онъ съ изумленіемъ взглянулъ на блѣдное лицо, отражавшееся въ зеркалѣ, и вниманіе его остановилось на усахъ, пустившихъ богатѣйшій ростъ впродолженіе послѣднихъ семи недѣль, съ той поры, какъ они въ первый разъ произошли на свѣтъ. По усамъ сочтутъ меня за военнаго человѣка, подумалъ Джой, припомнивъ весьма кстати предсказанія Исидора касательно неминуемаго истребленія, на которое обречены всѣ англійскіе солдаты. И отступивъ назадъ въ свою спальню, онъ судорожно дернулъ за сонетку, призывая своего вѣрнаго слугу.

Исидоръ бросился молніей на этотъ призывъ. Джозефъ рвалъ на себѣ манжеты, галстухъ, разстегивалъ пуговицы жилета, и сидѣлъ въ креслахъ передъ зеркалолъ, поднявъ обѣ руки къ своему горлу.

— Coupez moi, Isidor, закричалъ Джозефъ. Vite! Vite! Coupez moi!

Исидоръ подумалъ въ первую минуту, что господинъ его сошелъ съ ума, и проситъ, чтобы ему перерѣзали горло.

— Les moustaches! продолжалъ задыхаясь мистеръ Джой. Les moustaches… coupez… rasez. Vite!

Джозефъ умѣлъ, при случаѣ, объясняться довольно бѣгло на французскомъ діалектѣ; но никакъ нельзя сказать, чтобы рѣчь его была слишкомъ замѣчательна въ граматическомъ смыслѣ.

Первый разъ въ жизни бритва мосьё Исидора прикасалась къ джентльменскимъ усамъ, которые теперь онъ счистилъ съ неимовѣрной быстротой. Освободившись отъ этого опаснаго украшенія, Джозефъ, къ величайшему наслажденію Исидора, приказалъ подать себѣ статскую шляпу и статскій сюртукъ.

— Не порти плю милитеръ абитъ, сказалъ Джой, не годится, донни аву, пренни дегоръ… pour vous.

Такимъ-образомъ, фуражка и сюртукъ уже перешли въ законную собственность Исидора. Сдѣлавъ этотъ подарокъ, Джой выбралъ изъ своего партикулярнаго туалета простой чорный фракъ и шолковый жилетъ. Затѣмъ онъ надѣлъ широкій бѣлый галстухъ и пуховую шляпу. еслибъ у него была высокая шляпа съ широкими полями, какую носятъ квакеры, онъ бы нахлобучился ею, не задумавшись ни на минуту.

— Venez maintenant, продолжалъ Джозефъ, суи вей муа… алонъ… партонъ dans la rue.

И проговоривъ эти слова, онъ быстро спустился съ лѣстницы, и очутился на улицѣ.

Хотя молодой фан-Кутсумъ увѣрялъ клятвенно, что онъ только одинъ спасся изъ всей арміи союзниковъ, изрубленныхъ въ куски саблями и штыками солдатъ маршала Нея, однакожь, оказалось, что его показаніе было не совсѣмъ справедливо, и черезъ нѣсколько времени въ городѣ появилось значительное количество мнимыхъ жертвъ, уцѣлѣвшихъ отъ всеобщей рѣзни. Десятки товарищей Кутсума, воротившихся съ поля битвы, объявили единогласно, что они спасаются бѣгствомъ. Пораженіе союзниковъ сдѣлалось теперь несомнѣннымъ фактомъ для всей бельгійской столицы. Французовъ ожидали ежечасно; паническій страхъ усиливался, и повсюду обнаруживались приготовленія къ бѣгству. «Нѣтъ лошадей»! думалъ Джозъ, томимый отчаянной тоской. Онъ заставлялъ Исидора навѣдываться у каждаго встрѣчнаго и поперечнаго, не продаетъ ли кто, или, не отдаетъ ли внаймы какую-нибудь клячу, и сердце его обливалось кровью, когда отвсюду слышался одинъ и тотъ же отрицательный отвѣтъ. Не бѣжать ли ему пѣшкомъ, куда глаза глядятъ? Но и самый страхъ не могъ сообщить приличной дѣятельности этому полновѣсному организму.