— Лучше расскажите, почему у вас такие симпатичные клыки? — Не выдержал я.

Он хмыкнул в ответ, смотря мне в глаза. Думал, я отведу. Но не на того нарвался.

— А почему у вас пять пальцев? — Спросил он.

— Бабья тактика. — Продолжал я гнуть свое.

— Перестаньте! — Вскочил профессор.

Рядом со мной появилась Настя. Она положила руку на плечо, надеясь, что это меня успокоит. Они были серьезно обеспокоены. И у них были на то основания, потому что у меня чесались кулаки, да и у надзирателя зуд нарисовался. Иванов встал между нами, но обращался только к клыкастому.

— Аарон, простите. Это стресс. Э-э-это ад-даптация. — Иванов заикался от волнения.

Замечательно, они добились своего. Аароша лапочка, а я засранец со своими тараканами в голове. Я поднялся с места и вышел из аудитории, провожаемый взглядами. За мной виновато поплелся Джек, которого теперь везде с собой таскала Маша. Я не был против. Мне нравилась эта девочка. И я за нее беспокоился.

— Ты единственный мужик здесь, кроме меня. — Похвалил я пса.

Выйдя из здания раньше ожидаемого срока, я заметил наблюдательные взгляды.

— В туалет можно? — Развел я руками.

Охранники тут же создали видимость занятости. Но меня не оставляло ощущение прилипших взглядов. Уж мне-то было известно это ощущение. Забыв об обещании сходить по нужде, я прошел в беседку, взял со стола напиток. Черт его знает, что это было. И кусок какого-то овоща, который больше походил на курятину. Напиток мне, овощекурицу Джеку. Удобно устроившись, я наблюдал за 'школой'. Здание хорошо просматривалось отсюда. Сквозь открытые окна я видел скучающие лица. Настасья сто пудов мне завидовала. Еще в школьные годы ей приходилось отсиживать уроки за нас двоих.

Аароша раздал какие-то листы. Особо никто не смотрел. Только Рената впилась взглядом.

— Списки спасшихся. — Поделился я информацией с Джеком. — Как думаешь, кого она ждет? Думаешь, у нее есть жених?

Джек жевал свою 'овощекурицу'.

— А, ничего ты не думаешь! — Махнул я рукой.

Из здания выскочила Рената. Значит, те, кого она ждала, не выжили.

Рената

Их фамилий там не было. Ни одного близкого или родственного мне имени. Это уже не одиночество, это хуже. Я с завистью подумала о том, что у Сергея осталась дочь, у Насти был брат. Даже пес любимый. Профессор был готов к тому, что сына здесь не будет. А я отправилась на Римпву только из-за того, что знала, мои родные будут здесь. Почему их нет? Не успели? Не вошли в Собор? Не захотели?

Я раскачивалась из стороны в сторону, закрывая свое горе от других. Мне не хотелось с ними делиться. Я хотела пережить все сама. Но, уже почти потонув в нем, я одернула себя. Ариадна говорила, что возможно не всех людей обнаружили. Возможно, кто-то еще бредет среди холмов, ожидая, что их обнаружат.

И пусть я опять убежала от своей боли, обманывая себя надеждой. Но это была не иллюзия, моя надежда могла оправдаться в любой момент.

А потом побежали скучные будни. Абсолютно одинаковые дни. Даже Руслан и Настя были менее похожи, чем каждый прожитый нами день в лагере. Мы просыпались, завтракали, нам читали лекции, мы обедали, отдыхали, придумывали себе какие-то развлечения. К нам приезжали римпвийские медики. Профессор с ними проводил времени больше, чем с нами. Нас осматривали, убеждали, что нам нужно крепиться, а не окунаться в апатию. Но ощущение того, что кроме этого лагеря нас в жизни больше ничего не ждет, не оставляло.

Очень радовал Руслан. Своей деятельностью и живостью он будил всех нас. Иллюзионист создал карточный клуб. Мы все были чокнутыми, что вошли в него, ведь, основатель — профессиональный шулер. Слава Богам, нам проигрывать было нечего. Вот и доставалось нашему картежнику только моральное удовлетворение. Это поначалу. Пока в клуб не вошли римпвийцы. Так как местная валюта для Руслана ценности не имела, он брал выигрыш информацией. Через три недели он знал устройство и принцип действия работы пушек охранников. Он даже опробовал на себе минимальный разряд. Его парализовало минут на двадцать, так что пришлось Сергею вспоминать свои студенческие годы в мед академии.

— Черт, никогда еще мой фокус не заканчивался такой болью. — Просипел Руслан, придя в себя.

Настя, нервничая, мерила комнату шагами. Видно было, что их рабочие отношения всегда так строились. Лидером, несомненно, был брат. Настя же только пыталась смирить его безумства.

— Потому, что ты идиот! — Прошипела она.

Я понимала ее. Мы все перепугались. Но он не позволил себя переубедить. Руслан готовился. Он должен был знать, чему противостоять. Только вот, что он мог противопоставить целому населению планеты?

— Пожалуй, максимальный заряд я пробовать не буду. — Улыбнулся иллюзионист.

После этого случая еще два римпвийских охранника вошли в клуб. Руслан, не дурак, он иногда проигрывал. Да с таким размахом, что римпвийцы, даже понимая, что их дурят, не могли отказать себе в этом. Аарон не вмешивался в наш досуг. Он ограничился лекциями и наблюдением. Поэтому я никак не ожидала встретить его на своем крыльце в один из вечеров.

Игра была в самом разгаре. На кону стояла информация о средствах связи. Но я уже давно проигралась. Вышла на пару минут, подышать свежим воздухом. Красный диск солнца тонул в лесу, окружавшем наш лагерь. Я не знала, насколько он протянулся вокруг нас. Но, казалось, Ариадна нашла самые непроходимые джунгли и запрятала нас в самую сердцевину. Мы были спрятаны от всей планеты. Но эта глушь не скрывала нас от наших мыслей.

Я включила мобильник. На экране появилась привычная заставка. От этого заныло сердце. Но я не остановилась. Тоска по дому не дала мне этого сделать. Воткнув наушники в уши, я включила музыку. Как только закончится заряд батареи, я потеряю еще одну любимую вещь — джаз. Скоро только мы, люди, останемся друг у друга. Но и мы уже не будем такими, как были.

Аарон сел рядом. От неожиданности я подскочила. Он, не выдержав, улыбнулся. Это было так редко, как посещение Русланом лекций. Блеснули клыки. Мы начали привыкать к этому. Римпвийцы в клубе пили и ели, хохотали над выходками Руслана вместе с нами. И уже не вызывали такого страха, как вначале. Даже Маша не сторонилась их.

— Не хотел пугать. — Извиняющимся тоном произнес Аарон.

Я вынула наушники, выключила музыку, махнула рукой.

— Мне нравилась ваша группа 'Queen'. — Продолжал он.

— Ты слушал нашу музыку? — Удивилась я. То, что они представили нам, как свое музыкальное искусство больше было приближено к инструментальной классике. И больше никаких жанров. Мне вообще их система напоминала советскую. Хотя, нам показали только документальную версию жизни на Римпве.

— Только не слишком распространяйся об этом. — Он опять улыбнулся.

О, он пытается шутить! Я хмыкнула. Мне было неудобно с ним, потому что я никак не могла определиться с тем, что чувствую. Аарон всегда был отчужден. Иногда позволял себе колкости в нашу сторону. Но это звучало скорее, как недостаточное знание лексики русского языка, чем намеренное оскорбление. Мое отношение к нему было продуктом его поведения. Поэтому, когда я почувствовала участие с его стороны, меня это озадачило. А в тот вечер он был еще и гиперразговорчивым.

— У тебя скоро батарея кончится. — Когда он стал обращаться ко мне на 'ты'? — Могу твои записи перенести на наш местный плеер.

— Буду очень благодарна. — Ошарашено ответила я. Косо глянув на Аарона, я спросила. Если бы я этого не сделала, взорвалась бы от любопытства. — А с чего вдруг такая забота?

Он сидел на ступеньках крыльца, смотрел прямо на меня. И это меня вводило в ступор. Никакой человеческий 'тяжелый' взгляд не шел в сравнение с его улыбчивым. Он располагал к дружескому разговору и расслабленности. Но мне было легче проглотить свой язык, чем непринужденно с ним болтать.

— Моя задача, что бы ты почувствовала себя здесь, как дома. — Он посмотрел мне в глаза.