— Держи на Камень, — взмахнул рукой Воронин.

Вопросительно вспорхнули ресницы, открывая бездонную синеву глаз. Вероника либо не расслышала из-за гула мотора, либо не поняла.

— Бери курс вон на ту вершину, — пояснил Михаил. — Это гора Камень.

Вероника кивнула, и вертолет, подчиняясь ее воле, плавно накренился влево. Волна тепла прошла по его телу. «Какая все-таки удивительная девушка…» — подумал он, любуясь. Она перехватила его взгляд, улыбнулась и, отняв правую руку от штурвала, несколько рез показала пальцем на карту, призывая его к вниманию. Он спохватился и глянул вниз. Нет, тут трудно сбиться с курса… Только Вероника, не имеющая навыка к дальним полетам, может спутать один голец с другим. Они столь же непохожи между собой, как и лица людей… Вот справа снова замерцала серо-стальная гладь озера Аян.

— Курс девяносто! Перевалим голец, там троговая долина, унаследованная речкой Холокит. Они могли пойти по ней от базы на вездеходе.

Вероника довернула вертолет на курс, и скоро за гольцом возникла широкая корытообразная долина…

— Странная какая, — проговорила Вероника. — И дно у нее плоское.

— Дно, — усмехнулся Михаил. — Это же не корыто. Следует говорить — тальвег. И странного мало. Я же говорил — троговая долина.

— Что значит троговая?

— Ледник здесь был. Это он так выровнял долину. Видишь, и притоки такие же. А повыше по краям гольцов полукруглые впадины. Это кары. В них находились снежники. Снег там постепенно накапливался, уплотнялся и превращался в фирн, затем под собственной тяжестью — в лед, который выдавливался в долину, а по ней уже двигался ледник… — За разговорами они миновали долину и подошли к мертвой зоне.

— Давай сначала к центру, пересечем ее, а потом пойдем галсами, — предложил Воронин.

— Как это галсами?

— Ну, челноком, взад-вперед, только каждый раз сдвигаясь на новую полосу обзора.

— Хорошо, давай галсами, — согласилась Вероника.

Они прошли через центр, не заметив ничего стоящего, развернулись близ горы и полетели обратно. Вертолет шел низко над плосковершинным гольцом, сероватые камни которого, покрытые лишайником, выглядели мрачновато. Желтели подушки мха, с вкрапленными кустиками черники… Неглубокие ложки, пересекающие голец, были заполнены снегом, и потому отчетливо проступала сложная система кливажа и разломов, подчеркнутая светлыми полосами снега…

Внезапно впереди, на светлой снеговой линии, взметнулся алый вымпел и прежде, чем они успели его рассмотреть, исчез под корпусом. Вероника послала вертолет вверх, одновременно закладывая вираж. Снова на снегу взметнулась под завихрениями винта алая строчка вымпела, но на этот раз стрекоза, управляемая опытной рукой, зависла рядом с полощущей в потоках воздуха лентой и медленно опустилась. Воронин выскочил из кабины, подошел к опустившейся на снег алой полоске и обмер: то, что они приняли за вымпел, оказалось красным шарфом. Из-под снега виднелась светлая лосиная кожа маршрутного сапога… Осторожно отгребая снег руками, Михаил обнажил ногу. Вероника поспешила ему на помощь. Они быстро отгребли снег от тела. Воронин уже понял, что случилось непоправимое, но не мог поверить, не успел привыкнуть к этому. Он машинально попытался приподнять тело, но оно казалось окаменевшим и выскользнуло из рук. Остатки снега слетели с шарфа и головы… И тогда он узнал искаженное гримасой ужаса лицо Майи Кохабидзе… Вероника вскрикнула и отшатнулась.

— Майка, — побормотал Воронин, — Майка… Как же так?

Потребовалось несколько минут, пока они пришли в себя. Михаил вызвал на связь Салманова.

— Беда, Николай Степанович.

Главный геолог выслушал сообщение, не перебивая, только широкие кустистые брови, сошедшиеся у переносицы, выдали его волнение.

— Продолжайте поиски. Постарайтесь найти вездеход. Он должен быть неподалеку. Не могли они его бросить!

— Хорошо, Николай Степанович. Мы поищем. Только, наверное, надо вызвать медицинскую экспертизу.

— Да, конечно. Я сообщу в Норильск.

Вездеход нашли на склоне гольца в каровом цирке. Он был запорошен снегом и потому не бросался в глаза. Вскоре недалеко от вездехода обнаружили водителя. Он был мертв. На лице застыла та же гримаса ужаса. К тому времени, когда прибыла на вертолете экспертная комиссия, были найдены трое остальных работников отряда: молодой, крепкий техник-геофизик Сватов, геолог Фальков и старший геолог Хворостин. Они лежали цепочкой на одной линии от вездехода до Майи Кохабидзе. На всех лицах отвратительная гримаса ужаса… Дальше всех от вездехода, ближе к Майе, находился самый сильный из них — Коля Сватов.

На Веронику было страшно смотреть. Лицо ее, обычно с легким румянцем и тронутое загаром, стало бледным, под глазами темные круги… Вероятно, и сам Михаил выглядел не лучше. К тому же, для нее это были посторонние люди, а он знал этих прекрасных ребят, знал любимицу Дудыпты — Майю, щедрую на добрую улыбку, на задушевную песню, на метко и уместно сказанное слово… Ах, Майка, Майка… Что могло напугать тебя так, если даже смерть запечатлела эту отвратительную маску…

Воронин сидел невдалеке от вертолета на мшистом камне, спиной к склоняющемуся к горизонту солнцу… Подошла Вероника, присела рядом…

— Какой это все-таки ужас, Миша, — тихо произнесла она.

Он молча обнял ее за плечи.

Комиссия тем временем закончила работу. Подошел Салманов, взглянул на сумрачную пару.

— Тебе придется остаться, Воронин, Скоро подойдет экспедиционный вездеход и тебя заберут. А вас, — он обратился к Веронике, — я попрошу доставить эксперта в Дудыту.

— Нет! — Вероника вскочила. — Я не полечу без него! И вы не можете мне приказать!

— Ну что вы так переживаете? Ничего с ним не случится. Приедет попозже.

— А эти? — девушка кивнула в сторону погибших.

— Это случайное явление. Очень редкое, как объяснил мне эксперт. Кстати, он вам тоже объяснит, пока будете лететь до Дудыпты. Времени хватит. Не меньше часа. Пойдете за спасателями.

— Нет, — упрямо мотнула головой Калитина. — Я Михаила не оставлю.

— Смотри, какая у тебя защитница, — удивился главный. — Да не бойтесь вы, право. Честное слово, с него ни один волос не упадет.

Девушка молчала, всем своим видом показывая, что ее этот разговор не интересует. Свое решение она высказала и менять не собирается.

— Вам, конечно, я не могу приказывать, — мягко согласился Николай Степанович. — А вот ему — могу. И он останется и будет ждать вездеход.

— Тогда и я останусь.

— Глупости. До захода солнца какие-нибудь полтора часа. А потом сразу опустится ночь. Вы же знаете, какие здесь бывают ночи…

Воронину стало неловко. Он подумал, что у Салманова сложится неверное представление об этой славной девушке. А ему было небезразлично, так как мнением главного геолога он дорожил, и потому поспешил вмешаться:

— Действительно, Вероника. Ничего страшного. Ребята на подходе. Собственно, и оставленный вездеход в полной исправности. Я могу добраться и на нем.

Вероника опустила голову, машинально приминая носком туфли мох. Как только носок уходил в сторону, мох упрямо распрямлялся. Носок скользил, аккуратно приминая соседний пучок и снова возвращался. Пауза затягивалась…

— Я не только за тебя боюсь, Миша, — тихо сказала девушка. — Я просто боюсь… И не могу… Без тебя…

Салманов крякнул и, повернувшись, решительно направился к вертолету спасателей. Воронин вздохнул, чувствуя одновременно и облегчение и некоторую неудовлетворенность. Конечно, ему не хотелось оставаться, но и просто улететь с Вероникой, когда останется кто-то другой, менее привычный к полевым условиям, да еще в полном одиночестве, он тоже допустить не мог. И, уловив его беспокойство, Вероника осторожно тронула его за руку.

— У нас горючего осталось мало…

— В вездеходе полные баки. Дозаправим, — хмуро ответил Воронин.

— Я не о том. Долететь горючего хватит. Если потесниться, можно взять одного человека. Конечно, не вашего Салманова. Кого-нибудь полегче…