Могилы.
– И сколько раз ты это слышала? – спросила она.
– Четыре, – призналась Лесли.
– И ты все равно здесь ходишь?
– Ну да. С последнего раза прошло много времени. И все не так страшно, как в первый раз. К этому вроде как привыкаешь.
Тем не менее, они молчали все время, пока шли мимо, до тех пор пока белая ограда не скрылась в кустах и зарослях и не стала абсолютно невидимой.
– А кто красит ограду? – спросила Джолин. – Кто-нибудь пытался это выяснить?
– Хороший вопрос, – согласилась Лесли, – но ответ на него я не знаю. Может быть, кто-то и красит, но об этом ничего не известно. – Она улыбнулась. – Надо установить здесь видеокамеру с детектором движения.
– А помнишь, Кэл постоянно об этом говорил. Он считал, что это дело какого-нибудь отдаленного потомка – ведьмы, которая живет в городе, замаскировавшись под нормального жителя.
– Ведьма? – с любопытством произнес Скайлар.
– Это просто такая шутка, – объяснила ему Джолин. Им определенно не стоило здесь ходить.
Тропинка пошла вниз, пересекла пустое поле, заросшее сочной зеленой травой и, наконец, вышла на Блюбёрд-лейн. Внизу, по ходу улицы Джолин увидела белый шпиль пресвитерианской церкви, который высовывался между кронами двух сосен.
– Почти дошли, – весело сказала Лесли.
Ее дом оказался небольшим сооружением из натуральных бревен, которое стояло на опушке рощи. Перед ним раскинулись огород и цветник. Это удивило Джолин. Деловую женщину она уже перед собой видела, но вот садовницу!.. И тут она поняла, что люди с течением времени все-таки меняются, и, хотя они с Лесли прекрасно общаются друг с другом и даже вновь приняли на себя свои детские роли, Джолин осознала, что по-настоящему ничего не знает о своей подруге.
Это была отрезвляющая мысль.
Внутри дом оказался больше, чем выглядел снаружи. В нем располагались просторная гостиная, вполне приличного размера кухня и три спальни. В одной спала Лесли, вторую она приспособила под кабинет, а третья была гостевая.
– Я ею никогда не пользовалась, – призналась Лесли. – За все три года, прошедшие после покупки, у меня никто никогда не оставался на ночь.
Она заметила, как Джолин приподняла бровь.
– Вот так вот, подруга. Так что если вы двое захотите ввести эту комнату в эксплуатацию, то полный вперед.
Джолин посмотрела на Скайлара, который стоял у окна, глядя в сад. Ей действительно надо что-то решать по поводу их будущего… и чем быстрее, тем лучше. Сейчас Скайлару полагалось быть в школе. Она сорвала его с места, когда убегала от Фрэнка, и даже не позвонила в школу, чтобы объясниться. Они наверняка звонили, чтобы выяснить, где ребенок пропадал всю прошлую неделю, так что оставалось надеяться, что Фрэнк разобрался с этой проблемой.
Какая все-таки сложная штука жизнь…
Джолин осмотрела дом. Если по-честному, то она с большим удовольствием поселилась бы здесь, чем у матери. Но подобные перемены будут совсем не легкими. И не важно, как осторожно и аккуратно она сообщит об этом – все равно ее мать будет чувствовать себя обиженной и травмированной. Не исключено, что свою обиду она выплеснет на Скайлара, вообще перестав обращать на него внимание. А мальчику подобные эмоциональные встряски совсем не нужны.
Лучше всего было бы найти работу и снять свою собственную квартиру.
По-видимому, все эти мысли отразились у нее на лице, потому что Лесли подошла к ней и положила руку на плечо.
– Не волнуйся, – сказала женщина с доброй улыбкой. – Все будет хорошо.
Джолин похлопала подругу по руке и еще раз посмотрела на Скайлара, стоявшего у окна.
– Очень на это надеюсь, – произнесла она.
Скайлару Беар Флэтс не понравился. Здесь совсем нечего делать. Городок скучный и слишком маленький. А потом все эти деревья, да и расположен он в горах…
Скайлар скучал по пустыне.
Бабушка ему тоже не нравилась. Нет, она была почти всегда добра к нему, но, даже когда была в своей лучшей форме, в ней чувствовалась какая-то нестабильность, какая-то непредсказуемость, которая иногда напоминала ему отца.
По отцу Скайлар совсем не скучал. Из-за этого он испытывал чувство вины, но в глубине души понимал, что вдвоем с мамой им будет гораздо лучше. Правда, мальчик никак не мог понять – что же дальше? Что они будут делать? Они что, навсегда останутся в этом местечке? Или это просто остановка на пути в Нью-Йорк, или в Чикаго, а может быть, в Лос-Анджелес, или в какой-нибудь другой большой город? Или они немного подождут, а потом вернутся домой, в Юму?
Этого Скайлар не знал, потому что мама ничего ему не говорила.
Правда, он и не спрашивал, но, насколько понимал, в этом не было необходимости. Она сама должна была объяснить ему, что происходит.
А она этого не делала.
Скайлар заворочался на небольшой лежанке, перевернулся со спины на живот, но и в этом положении ему тоже было неудобно. Хотя лежанка и раньше не отличалась большим удобством, до сегодняшнего дня он мгновенно засыпал на ней. То ли это было связано со стрессом, то ли он смертельно уставал к вечеру каждого дня, но засыпал мальчик, еще не успев дотронуться до подушки. А сегодня вечером он вертелся, и возился, и никак не мог заставить себя не думать о зловещих вещах.
Эти могилы действительно вынесли ему мозг.
Скайлар опять повернулся на спину, а потом сел и оперся спиной о стену. Он весь день думал только об этих могилах. Ма и ее подруга вели себя так, как будто в них ничего такого не было, но его не обманешь. Они тоже были испуганы. Всю вторую половину дня Скайлар размышлял о могилах и тех, кто был в них похоронен. Ему даже хотелось, чтобы они остановились возле них, и он смог бы получше их рассмотреть. Может быть, ему и не хватило смелости на большее, чем простой взгляд, но он бы знал, как в действительности выглядят могильные плиты, и ему не пришлось бы давать волю своему сверхактивному воображению. В его представлении одна плита была огромная, а вторая маленькая, а слова МАТЬ и ДОЧЬ были высечены на них шрифтом, который используют в фильмах ужасов. Скайлар представлял себе, что могилы были абсолютно свободны от растительности – ни травинка не могла вырасти на Богом проклятой земле, а дикие звери в страхе обходили их стороной.
Он пытался убедить себя, что мать и дочь были первопроходцами, которых похоронили рядом с их хижиной, но история про ведьм выглядела более правдоподобно, и мальчик вздрогнул, когда представил себе, как могилы будут выглядеть в лунном свете.
Тук-тук-тук.
В окне раздался легкий стук.
Сердце забилось у него в груди, и он посмотрел на маму. Та спала мертвым сном, спала с открытым ртом и громко храпела. Кроме того, она находилась на другой стороне комнаты, и это расстояние сейчас показалось ему непреодолимым.
Тук-тук-тук.
Стук продолжался и становился громче. Это вполне могла быть сломанная ветка, которая билась в стекло под порывами ветра, если бы только звуки не были синкопированными. Повторялся четкий ритм, который не мог обеспечить никакой ветер. Он не хотел смотреть в окно и пытался отвести глаза, так как боялся того, что может там увидеть. Но он все-таки взглянул на свободную от штор раму.
На него таращился кто-то, похожий на Мастера Йоду[25] – такая же сморщенная голова, правда, коричневая, а не зеленая, слегка освещенная лунным светом. Глаза медленно шарили по комнате в поисках чего-то.
В поисках его.
Глаза существа, напоминающие бусинки, впились в его глаза, и уголки рта поднялись вверх в злобной улыбке. Это было самое ужасающее лицо, которое он только видел в своей жизни, и во рту у него неожиданно пересохло. Он крепко зажмурил глаза, боясь, что взгляд чудовища его загипнотизирует, боясь увидеть зубы в этом ужасном рту, боясь… да просто боясь!
– Мама! – закричал он.
Она мгновенно проснулась, выпрыгнула из кровати и инстинктивно бросилась к его лежанке. Теперь Скайлар открыл глаза, надеясь, что в присутствии взрослого этот кошмар, то ли реальный, то ли выдуманный, исчезнет, как это обычно случалось, но, к его неописуемому ужасу, кошмарное существо продолжало наблюдать за ними; теперь оно загораживало глаза с боков своими морщинистыми лапами, чтобы было лучше видно.
