Пока он» кружили в воздухе, Джоан успела разглядеть несколько деревьев, землю, покрытую красной глиной и небольшие скопления крошечных хижин, крытых соломой. Когда вертолет повернул налево, Джоан замерла в изумлении. Внизу был город, обнесенный стенами, похожими на огромные мраморные плиты. Верхняя их часть была резной, у крашеной древними символами, а в самом центре возвышались два сверкающих медных купола, в которых отражалось солнце. Ветер, дождь, песчаные бури и время стерли значительную часть росписи с городских ворот, но даже с такой высоты Джоан видела, что она изумительна.

Пока вертолет плыл над городом, звонили колокола и раздавались какие-то странные хлопки, возвещавшие об их прибытии. Джоан видела, как одетые в бурнусы мужчины высыпали из кафе и домов на улицы и показывали на небо. Ее удивило, что вертолет миновал город и для посадки направился к его северной окраине.

Пилот получил указание от наземной службы и начал снижаться.

Длинная полоса с современным покрытием, обрамленная многочисленными огнями, вполне могла соперничать со взлетной полосой аэропорта «Ла-Гуардия» в Нью-Йорке. По обеим ее сторонам простирались необъятные поля, уставленные рядами военной техники. Здесь были джипы, грузовики «шевроле», пожарные машины, фургоны «форд», бронемашины и колесно-гусеничный транспорт, предназначенная для передвижения по пустыне. Джоан видела также советские танки Т-62, о которых впервые узнала из передачи «60 минут», и она решила, что лояльность Омара можно было легко купить.

Она проверила свой фотоаппарат, повесила его на шею и обеими руками ухватилась за сиденье. Вокруг вертолета поднялся вихрь песка и пыли, который слепил ее. Пока они шли к «мерседесу» с откидным верхом, Джоан подумала, что седан с кондиционером оказался бы более кстати — она уже успела вдоволь наглотаться пыли.

— Это все ваше?

— Да, — ответил Омар.

Джоан посмотрела в конец взлетной полосы, где стоял совершенно новый сверкающий истребитель F-16. Она могла биться об заклад, что его только что доставили. Она подняла фотоаппарат, но Рашид, телохранитель со шрамом на лице, встал перед ней, загородив самолет.

Опустив фотоаппарат, она глуповато улыбнулась. Рашид смотрел на нее леденящим, свирепым взглядом. Омар положил руку на плечо Джоан.

— Зачем акцентировать внимание на негативном? Через несколько дней во всем этом не будет необходимости. — Твердой рукой он спокойно подвел ее к машине. — Ну, поехали, я хочу показать вам настоящую деревню.

Через каменную арку они въехали на Сук — главный рынок, состоящий из нескольких торговых рядов, заполненных торговцами и деревенскими жителями. С первого взгляда это напоминало Джоан сцену из ее романа «Касабланка», где она описывала, как местные жители обменивались товарами. Здесь были латунные и медные подносы с филигранью, тазы и урны, украшенные растительным орнаментом, красиво расписанная черепица и глиняная посуда. Платья, туники и шали всех цветов радуги были развешаны вдоль всей нагретой солнцем глиняной стены. Дети сидели на корточках, уткнув подбородки в колени.

Шофер головной машины непрерывно сигналил, возвещая о приезде Омара, и Джоан увидела, как жители расступались, выстраивались по обеим сторонам улицы, пропуская колонну машин. Они нараспев повторяли имя Омара низкими, монотонными голосами. Джоан заметила, что, когда машина проезжала, улыбки на лицах исчезали, а глаза становились печальными. Всматриваясь в толпу, она увидела свирепого вида солдат в маскировочной полевой форме песочного цвета с оружием в руках. Телохранитель в головной машине кричал, отдавая приказания солдатам. Неожиданно пение стало громче.

На глиняных стенах над лавками, крытыми соломой, висели портреты Омара. Чем дальше они ехали, тем больше плакатов и портретов она видела.

Омар помахал своим подданным, самодовольно улыбаясь.

— Мой народ любит меня. Я счастлив. Джоан опять посмотрела на одного из солдат, который прикладом винтовки толкал в спину какого-то старика.

— Да, они выглядят очень.., радостными. Тут Омар показал на маленького мальчика, одетого в лохмотья, чьи карие глаза отсутствующе смотрели по сторонам. Казалось, только они и были на его лице, — настолько малыш был худ. Его мать сунула ему в руки плакат с фотографией Омара.

— Вот, хороший снимок для вас. Маленький мальчик держит мою фотографию.

— Да, чудесный кадр.

Джоан не хотела, чтобы он заметил ее напряжение. Она дрожала и решила, что снимок не получится.

— На Сук надо приходить в четверг, в базарный день, — сказал Омар.

Раздался взрыв. Джоан показалось, что это барахлит автомобильный двигатель. Омар, моментально согнулся в, свернувшись клубком, лег на пол автомобиля. Джоан окинула взглядом толпу и увидела, как солдаты расталкивали людей в поисках покушавшегося. Ее поразило их количество.

Машина была немедленно окружена людьми в форме. Глядя в щели между ними, она увидела, как толпа стихла и умолкла. Наступила продолжительная пауза, в течение которой — в этом она могла поклясться — все стояли, затаив дыхание.

В этот момент водитель автомобиля, замыкавшего кортеж, что-то закричал. Она подметила, что спины солдат расслабились и они облегченно забубнили что-то Друг другу. Как она и предполагала, дал вспышку двигатель внутреннего сгорания, и никакой опасности не было.

Омар быстро поднялся и сел, как ни в чем не бывало продолжив прерванный разговор. Джоан открыла рот, видя, как он продолжает махать толпе, возобновившей заунывное пение.

— В четверг сюда съезжаются люди со всей округи продавать свои товары. Рынок выглядит очень живописно. — Омар протянул руку вперед. — А вот мой дом.

Джоан прищурилась, стараясь разглядеть дворец. В воображении она представляла его окруженным ажурными решетками, оштукатуренными башнями и буйно цветущими садами. Вместо этого перед ней стояло невзрачное, почти бесформенное сооружение, огороженное двумя рядами стен, одна из которых была пристроена к старой башне. Строение выглядело новым, но башня, будучи недостроенной, уже явно нуждалась в ремонте. Она выглядела как бесформенная куча глины, ожидавшая гончаров. Создавалось впечатление, что все это строили деревенские ребятишки, а не специалисты-строители.

Миновав грубо сколоченные ворота, кортеж приблизился к дворцу.

— Я могу только догадываться о привычках такой известной писательницы, но мы сделали все возможное, чтобы вам было удобно. — Омар сделал особое ударение на последнем слове.

«Мерседес» остановился перед простой деревянной дверью с железной ручкой. Омар помог Джоан выйти из машины, и она почувствовала, что он сжал ее руку так же, как в отеле.

Солдаты встали по стойке «смирно». Он небрежным жестом поприветствовал их. Когда он пропускал Джоан в дверь, его рука легла ей на талию.

Джоан чувствовала, что эта рука прожигает ее насквозь. И все-таки во взгляде, брошенном на нее, читалось нечто больше, чем желание. Чувствовалось, что она нужна была Омару не только как женщина: он смотрел на нее, как на собственность.

Как только Джоан переступила порог, она оказалась в другом мире. За стенами дворца царили запустение, голод и нищета, а здесь все сверкало золотом, полы выложены розовым мрамором, стены украшены изысканной росписью, комнаты обставлены бесценной антикварной мебелью. Двери главного зала были украшены лепным карнизом и колоннами в итальянском стиле. На каждом шагу Джоан наталкивалась на свидетельства прошлого — тех дней, когда Африкой правили Франция, Италия и Британская империя. Она узнала гобелен одиннадцатого века, висевший на длинной стене: он был украден из храма Нарга Селасси на озере Тана, принадлежавшего эфиопской православной церкви. Здесь были также австрийские зеркала в стиле рококо, шкафчики из красного дерева, украшенные тонким венецианским стеклом. В главном зале висели три пары бронзовых люстр, увешанных тысячами хрустальных подвесок в форме слезинок. Вдоль стен стояли мраморные статуи тринадцатого-четырнадцатого веков, и Джоан заметила, что все они были слегка повернуты вправо, как бы подчеркивая почтение и уважение к особе, царившей в этом зале.