Через неделю или через две мы сидели у меня дома. На улице было темно, в комнате горел свет. Я хотел потушить его, но она схватила меня за руку. Она дурачилась. Ей было неловко, и она дурачилась. «Раздень меня», — сказала она. Мне тоже было неловко. «Давай погасим свет», — сказал я. Мои руки были на ее груди. «Не, не будем, — сказала она. — На самом деле я тигр. Я хочу, чтобы ты раздел меня и увидел эти дурацкие полоски».

В Нининой комнате был беспорядок, в воздухе плыла пыль. Пару дней назад Елена Александровна начинала прибираться, но бросила. Я снял с подоконника ящик с игрушками. Нина не взяла с собой почти ничего. Только космический корабль из шоколадного яйца и тот дурацкий жетон от игрового автомата. Вишенка в круге. Я поставил ящик на пол. Что-то покупали мы со Светой, что-то дарили, что-то появилось само собой. Никто никогда не скажет, откуда у детей все эти игрушки. Я вынимал игрушки из ящика и складывал рядом. На самом дне, среди листьев и открыток, я нашел полоску бумаги, раскрашенную фломастерами. «Сергей Николаич, визитка».

В последний раз это было в апреле. Поздно вечером я сидел за компьютером, когда она тихо подошла сзади. «Помнишь, я говорила тебе, чтобы ты не ходил по дому голым?» — спросила она. В тот вечер я действительно ходил по квартире голым. Нина уже спала, а я запихнул в стиральную машину все, что можно. «Я тигр, — сказала она. — Тигр». Потом я лежал на спине и сжимал ее колено. «Что-то не так?» — спросила она, но я не знал, что ответить. «Дурак ты, — сказала она. — Не хорони меня раньше времени».

Я вернулся на кухню. На часах было без двух семь. Я включил радио. Я хотел услышать новости. Но после сигналов точного времени опять заиграла музыка. Они вечно крутят это дерьмо. Суббота, семь утра. Кому нужны новости в такое время. Я открыл дверцу шкафа. Патрон лежал там, куда я его положил, рядом с сахарницей. Я собрал сахарные крошки, облизал палец. Отвел затвор, вложил патрон в ствол. Семь ноль одна. Ноль-две. Я сел на диван. Приклад был теплым, как скамья в бане. Четверть секунды жжения. Вряд ли что-то еще. Но надо спать. Спать.

Когда я очнулся, на часах было десять пятьдесят четыре. Кто-то стучал в дверь. Чертов звонок. Когда он работал в последний раз?

— Кто? — спросил я.

В руке у меня был обрез, и от неожиданности я вздрогнул. Быстро положил его под шкаф, придвинул ботинки и заглянул в глазок.

— Кто там?

Невысокий мужчина наклонил голову.

— По вызову, — сказал он.

— Мы никого не вызывали, — сказал я и открыл дверь.

На боку у него была большая потертая сумка. Он быстро осмотрелся по сторонам, заглянул в приоткрытую ванную.

— Беспокоят?

— Что?

— Морить, говорю, будем?

— Морить?

— Я так пройду или вы тапочки дадите?

Он нагнулся, чтобы снять ботинки.

— Не снимайте, я все равно буду убираться.

— Не возражаете, если я переоденусь? — спросил он.

— Пожалуйста, — сказал я и кивнул в сторону ванной.