— Кажется, это Рейчел зовет нас? — Луиза ухватила Оливию за пальто. — Да, это она. Идемте поскорей. — Они вышли на крыльцо, и Луиза прошипела матери на ухо: — Если ты так долго выходишь из ресторана, сколько же времени у тебя уйдет на кругосветное путешествие?
— Ох, да успокойся ты! Рейчел подождет.
Они пробежали под дождем к тому месту, где Рейчел остановила машину. Луиза нырнула на заднее сиденье и, поерзав, устроилась поудобнее. Дождь барабанил по крыше машины, а Луиза и Рейчел еще довольно долго ждали, пока Кэтрин уймется со своими протестами и подойдет к передней дверце. Наконец Оливия втолкнула ее на переднее сиденье, захлопнула дверцу и уселась рядом с Луизой. Рейчел пока не вставляла ключ зажигания.
— Куда мы едем? — спросила она.
— В Хилденборо, — уверенно ответила Оливия.
— Это очень любезно с вашей стороны. — Кэтрин тряхнула мокрыми от дождя волосами в сторону Рейчел. — Вы обе такие милые девочки. Я всегда говорила Оливии, что ей повезло с детьми.
Рейчел отъехала от ресторана и включилась в поток машин на главной дороге.
— Тебе нужна ближайшая развилка, Рейчел, — сказала Оливия, просовывая голову между двумя передними сиденьями и указывая на ветровое стекло.
Луиза слегка откинулась на сиденье.
— Она знает, мама. Ты забываешь, что мы тоже здесь жили.
— Да ну тебя! — обиделась Оливия. — Когда ты перестанешь делать мне выговоры, Луиза? Ведь это я мать, а не ты.
— Так вот оно и бывает, — поддержала Оливию Кэтрин, устраиваясь на сиденье, и Луиза заметила, как крепко она вцепилась в ремень безопасности, когда Рейчел решила, что пора дать по газам. — Стоит состариться, и все меняется. Мои сыновья без конца делают мне выговоры.
— Ах да, расскажи мне о своей семье. — Оливия снова просунула голову между двумя передними сиденьями. — До смерти хочется узнать о них. И о тебе. Чем ты занималась после школы? Мне говорили, что ты пыталась стать журналисткой. Это должно быть очень интересно.
— Если ты не будешь сидеть на своем месте, я могу нечаянно заехать тебе локтем в лицо, мама.
Рейчел увидела в зеркале, что Луиза с трудом удерживается от улыбки.
— Твое дело вести машину, Рейчел. А я хочу поговорить с Кэтрин, — стояла на своем Оливия.
— Да, я предприняла некоторые попытки. Старалась как могла. Хотела стать корреспондентом. Можешь ли ты сейчас представить себе это? Но потом я вышла замуж, родились мальчики, и все пошло совсем не так, как я задумывала.
— У тебя были прекрасные способности к языкам, — утешила подругу Оливия. — Тебе вообще все давалось легко… Рейчел, здесь надо повернуть… Я считала, что ты станешь переводчицей или кем-то вроде этого.
— Ты тоже хорошо училась, — сказала Кэтрин. — Если бы ты не бросила…
— Здесь, Рейчел! — Оливия хлопнула дочь по плечу. — Так короче.
— Я говорю на четырех языках, — сообщила Кэтрин после того, как машина резко свернула с главной дороги, и всем им пришлось ухватиться за что попало под руку, чтобы усидеть на местах. — Но практически я ими не пользовалась. Мальчики разъехались. Грег сейчас в Австралии, а Марк в Калифорнии. Он, видишь ли, ученый, а там много возможностей для работы. Мы обычно ездили всей семьей во Францию, но так было при жизни Грэхема. Я туда больше не езжу.
Дождь лил по-прежнему. Дороги становились темнее и уже. Казалось, они въезжали в сельскую местность.
— Ты уверена, что это правильная дорога, мама?
— Да, дорогая, езжай смело. Так, значит, Грэхема… уже нет с нами?
Луиза посмотрела на мать, сдвинув брови, но Оливия и сама уже сообразила, что слова ее прозвучали бестактно, и смутилась. Наступило молчание. Кэтрин громко сглотнула и откашлялась.
— Я… потеряла Грэхема четыре года назад. Я…
Она поразила их всех, внезапно разразившись бурными рыданиями. Рейчел была настолько ошеломлена, что машина, вильнув в сторону, въехала на небольшую насыпь, протащилась несколько метров вплотную к живой изгороди и вновь сорвалась на дорогу, сильно встряхнув всех пассажиров. Луиза вцепилась в спинку переднего сиденья. Оливия наклонилась и положила руку на плечо Кэтрин.
— Притормози, Рейчел, — негромко попросила Оливия.
— Ладно, — ответила та и впервые за все время взглянула на Кэтрин сочувственно.
— С вами все в порядке, миссис Мафф?
— Стэйси, — слабым голосом поправила та. — Прошу вас, называйте меня просто Кэтрин. Все в порядке. Извините меня, очень прошу вас меня извинить.
Она достала из кармана носовой платок и приложила к одной щеке, потом к другой. Рейчел снизила скорость до минимума.
— Рейчел, — заговорила Оливия неуверенным голосом, — попробуй добраться до ближайшего укромного места.
— Мы попали в неведомые места, мама, и здесь, быть может, полно оборотней.
— Перестань дурачиться и делай что я говорю. Отыщи придорожную автостоянку или что-нибудь вроде и убери машину с дороги.
Рейчел глянула в зеркало и встретилась глазами с Луизой. Та смотрела на нее невесело. Машина двинулась вперед, и скоро они оказались у въезда на какое-то огороженное поле; сколоченные из планок ворота были открыты. Луиза свернула в неширокий проход, миновала ворота и остановилась. Перевела рычаг коробки передач в нейтральное положение, и мотор с еле слышным жужжанием заглох. Стало тихо, только из-под прижатого к лицу Кэтрин носового платка доносились неясные сдавленные звуки.
— Мама? — прошептала Рейчел.
— Тише!
Оливия бросила на нее строгий взгляд. Рейчел прикусила губу и затихла. Луиза ждала. В тепле и тишине машины она ощущала вибрацию, исходящую из тяжело дышащей груди Кэтрин. Даже темные глаза Рейчел были полны меланхолии — Луиза снова увидела лицо сестры в зеркале. Несколько минут четыре женщины просидели в машине, каждая наедине со своими мыслями, пока Оливия не нарушила молчание.
— Кэтрин? — Оливия погладила низко опущенное плечо подруги. Луиза смотрела на мать с изумлением. Голос ее дрожал, словно она готова была вот-вот заплакать. Но Оливия ни разу не плакала при ней после смерти отца. — Ты хочешь поговорить о Грэхеме?
Кэтрин кивнула и отбросила носовой платок с лица. Луиза увидела потоки слез, стекающих на подбородок.
— Никто не позволяет тебе говорить о нем, верно? — Оливия с трудом выговаривала каждое слово. — После смерти Боба мне не удавалось ни с кем поговорить о нем. Я могу думать о нем, но мне не дано высказать свои мысли.
— Я понимаю! — Кэтрин обернулась и посмотрела на Оливию. Луиза увидела, как мучительно исказилось лицо матери, и оцепенела, потрясенная.
— Грэхем был таким замечательным человеком. Я так его любила, — заговорила Кэтрин неожиданно звонким, высоким голосом. — Мы все делали вместе. После того как он ушел в отставку, мы часто ссорились. Он стал очень тяжелым в общении. Но я все равно любила его. Он был моим спутником. А теперь его нет, и я ужасно одинока. Жизнь стала пустой.
Луиза стиснула зубы. Если она не остережется, то заплачет тоже. Мать, сидя рядом с ней, глубоко вздохнула и хотела заговорить, но вместо этого испустила долгий стон. Луиза сунула руки в карманы, нашаривая бумажный носовой платок. Нащупала только один, старый и порванный по краям, но все же сунула его Оливии, которая взяла его и, прижав к лицу, заплакала так горько, словно сердце у нее разрывалось от горя. Луиза кашлянула и быстро глянула на Рейчел в зеркало над водительским местом. К ее удивлению глаза у Рейчел были полны слез.
— Я любила Боба, — всхлипывала Оливия. — И Боб любил меня. Он был таким добрым. Когда он умер, я почувствовала себя такой виноватой. Я и теперь чувствую свою ви… вину перед ним.
— Мне так хочется, чтобы я была более ласковой с Грэхемом, когда он болел! — Кэтрин вытерла платком лицо. — Я иногда на него покрикивала. Я не хотела его обижать. Он стал таким трудным.
— Но теперь уже поздно! — Оливия поднесла к глазам платок, который дала ей Луиза.
Луиза уставилась на потолок, обтянутый кожей кремового цвета. Обе пожилые женщины продолжали неудержимо плакать. За окнами машины с намокших веток живой изгороди падали капли дождевой воды. Луиза закрыла глаза и проглотила твердый комок в горле. На водительском сиденье Рейчел громко шмыгала носом. Луиза открыла один глаз как раз вовремя, чтобы увидеть, как Рейчел уронила голову на рулевое колесо и зарыдала.
