Она прошла таможню и увидела ожидавшего ее Карима. Он был один. Он предупредил ее, что не возьмет детей в аэропорт, но она все же расстроилась.

Он совсем не изменился. Интересно, изменилась ли я, подумала Дина. Возникла некоторая неловкость — он словно не мог решить, обнимать ли ее, но все же ограничился тем, что просто поздоровался.

Он отнес два ее чемодана в машину.

— Где ты остановишься? — спросил Карим.

— В «Хайатте».

— В центре? Я бы нашел тебе что-нибудь поближе.

Она выбрала этот отель, потому что Констентайн сказал, что лучше всего ей подойдет как раз большой отель в американском стиле, в нем проще оставаться незаметной. А она ради детей готова была на все.

— Я завезу тебя туда, — говорил Карим. — Отдохнешь с дороги, а потом я за тобой заеду, повезу к детям.

— Я думала, мы сразу к ним поедем.

— Так будет лучше, ты устала. А дети до обеда занимаются с учителем.

Так он дал ей понять, кто здесь принимает решения. Ну ладно. Спорить она не будет. Она действительно устала.

Несколько минут они ехали молча. Старинные крыши Аммана виднелись за современными фасадами. Римские развалины смотрели на центр города; белоснежные новые здания и роскошные виллы сосуществовали с каменными домами, построенными век назад; роскошные бутики соседствовали со старинными рынками и лавочками. С тех пор как Дина побывала здесь впервые, город очень разросся. В последний ее приезд Карим гордо сообщил, что население Аммана дошло до полутора миллионов. И постоянно увеличивалось.

Карим, как всегда, был за рулем предельно осторожен и немного напряжен. У Дины возникло странное ощущение. Они тысячи раз ездили вместе. Теперь они тоже ехали рядом, но были не вместе.

Он нервно барабанил пальцами по рулю.

— Я хотел обсудить с тобой один вопрос — раз уж представилась такая возможность.

Всего один, подумала Дина, но промолчала.

— Я не рассказал своим всей правды. Ничего не говорил про Джорди. И про нас тоже.

Она ждала, что последует.

— Я сказал, что у нас возникли проблемы и мы решили пожить отдельно. Я приехал домой с близнецами. Но ничего более определенного я не говорил.

— Хочешь сказать, что мы вроде как хотим наладить отношения?

Он нервно заерзал:

— Скажем так, я был довольно уклончив. Нарочно. Думаю, так будет лучше для всех, в том числе для Али и Сюзанны.

Дина с трудом сдержала гнев.

— Другими словами, ты хочешь, чтобы я тебе подыграла, — холодно сказала она. — Чтобы сделала вид, что все прекрасно, просто ты забрал двоих моих детей.

— Наших детей, Дина. Дело не в этом. Я просто считаю, что детям лучше не думать, что мы с тобой воюем друг с другом. А мы и не воюем.

— Если ты так беспокоишься о детях, может быть, было бы лучше оставить их дома? Да нет, тебя волнует другое: что подумают мама с папой, младший брат и все родственники. Не дай бог, они решат, что их драгоценный Карим бросил жену и похитил детей.

Карим еле сдерживался:

— Я понимаю, ты имеешь полное право сердиться. Мне тоже очень жаль, что у нас с тобой не получилось, но… Я повторяю: я поступил так, как, по-моему, будет лучше для детей. Ты смотришь на это иначе. Я и это понимаю. Но я бы не хотел выяснять отношения при детях. Моя семья поддержит меня в любом случае.

Дина не ответила, и он решил, что убедил ее:

— Ну, ты согласна, что так будет лучше? Потому что в противном случае… — Он вздохнул. — В противном случае я бы не хотел, чтобы ты виделась с детьми. Даже сейчас.

Она достаточно хорошо его знала и понимала, что он говорит совершенно искренне, что он верит в это. И ни ее гнев, ни ее слезы не заставят его переменить решение. А у него на руках два козыря. Во всяком случае, пока что.

— Не беспокойся, — сказала она мрачно. — Я буду безукоризненной женой, живущей отдельно от мужа. Ты только скажи, когда я смогу увидеть близнецов.

Он с облегчением вздохнул:

— Если хочешь, приходи на обед. Или после обеда.

— Наверное, лучше после. — Ей бы не хотелось сидеть за столом со всеми Ахмадами.

— Договорились.

«Хайатт» очень походил на своего калифорнийского собрата — голубое небо, солнце, пальмы. Карим заплатил коридорному, чтобы тот отнес чемоданы, и они с Диной расстались в вестибюле.

Если у портье и были какие-то сомнения относительно женщины, путешествующей в одиночку, то Дина этого не заметила. Это Иордания, напомнила она себе. Здесь у женщин есть права, они занимаются бизнесом и даже политикой.

Окно ее номера выходило на бассейн, а дальше открывалась панорама города. Совсем недалеко голубел купол мечети Короля Абдуллы, построенной лет десять назад, — Дина помнила, как купол еще был в лесах.

Она взглянула на телефон. Сообщений, судя по индикатору автоответчика, не было. Вряд ли Констентайн стал бы оставлять сообщения здесь, на вражеской территории. Теперь она должна была выйти на связь с человеком, которого он назвал Майором. А потом… А потом что?

Вдруг все показалось ей абсурдным и невозможным. Она словно оказалась в каком-то плохом телешоу. Она слишком устала, слишком растеряна, слишком зла, поэтому даже расплакаться не могла. Дина легла на кровать и закрыла глаза, пытаясь расслабиться.

Когда Дина увидела детей, ей показалось, что сердце у нее сейчас разорвется на части.

— Мамочка! Мамочка! — закричали они хором и кинулись ее обнимать.

До чего же они красивые, подумала Дина с умилением.

— Пойдем, мы покажем тебе наш спортивный комплекс. — Али чуть ли не силой тянул ее в сад.

— Папа и дядя Самир его только что собрали, — сказала Сюзи с гордостью. — Папа ушиб палец и сказал плохое слово, а джиддо услышал и на него накричал.

Дина, представив, как отец ругает Карима, не могла сдержать улыбку. Она обняла Сюзи. Новый комплекс был ей противен — он напоминал о том, что дети здесь надолго.

Сорайя принесла ей вкуснейшего холодного лимонада. Дина осторожно улыбнулась, протянула Сорайе руку. Та пожала ее, а потом обняла Дину:

— Добро пожаловать!

Эти объятия были Дине приятны. Быть может, все окажется не так уж трудно. Остальные родственники поздоровались с ней сдержанно.

Карим был сама благожелательность, вел себя безукоризненно вежливо. Карим здесь счастлив, догадалась она. И увы, дети тоже. Да, конечно, они скучали по ней, но было совершенно ясно, что здесь они живут полной жизнью, в которой масса развлечений: пикники в саду, катание на пони, игры с детьми Самира. Они здесь получали куда больше внимания, чем дома, в Америке.

— Здесь лучше, чем в Нью-Йорке, мамочка! — заявил Али. — Ты останешься с нами?

— На некоторое время, — ответила она уклончиво и заметила, как Маха поджала губы. А как еще она могла ответить в присутствии родственников Карима? И какой ответ смогли бы понять близнецы?

Она смотрела, как близнецы лазают по спортивным снарядам, и чувствовала себя совершенно потерянной. Она приехала бороться со злодеями, убивать драконов. Но здесь не оказалось никаких драконов. Она увидела ту самую жизнь, о которой мечтал Карим: здесь всегда находилось время на соседей, время на детей и на семью, на новости и сплетни за бесконечными чашками крепкого сладкого кофе. Мелькнула горькая мысль: а может, это она не права. Нет, строго сказала она себе, так думать нельзя.

Она улыбнулась и подошла к детям. Карим тоже улыбался — с любовью и нежностью.

— Какая это прекрасная картина, Дина! Ты и дети. Так и должно быть, — сказал он ласково. — Я очень надеялся, что у нас так всегда и будет.

Она хотела рассердиться, но вдруг поняла, что перед ней не чудовище, которое похитило ее детей, а человек, которого она полюбила много лет назад. Его улыбка была теплой, искренней и немного грустной.

Настало время прощаться с детьми и ехать обратно в отель, в холодный, безликий номер. Она поцеловала близнецов, крепко обняла их. И глаза ее наполнились слезами.

Карим проводил ее к машине. Она закрыла глаза и откинула голову. Тишина была неловкой, но она слишком устала и не могла разговаривать.