Основатель разумной системы осуществил уже, впрочем, некоторую долю своих намерений и дал миру маленькое понятие о том, что может он совершить на пользу человеческих обществ.
1) Своим примером, своими сочинениями, речами, ходатайством пред различными законодателями, – он добился улучшения участи детей, работающих на английских фабриках по требованиям ненавистной системы производства, истощающей целые поколения и представляющей самое варварское явление в этом мире, имеющем претензию считать себя цивилизованным. (См. парламентские заседания 1816–1818 годов.)
2) Он придумал и учредил, сообразно с началами разумной системы общества, детские школы, в которых новая, высшая система внешней обстановки, действуя на образование юных характеров, производила в них привычки и наклонности мирно-благожелательные и одушевляла их любовью ко всем. В этих школах сообщались детям только положительные и верные знания в дружеских разговорах учеников с наставниками, посвященными в тайну познания человеческой природы. (См. сочинения: «Об образовании человеческого характера» и адрес 1810 года относительно образования новых учреждений для воспитания человеческого характера.)
3) В 1816 году он дал г. Фальку, голландскому посланнику, проект уничтожения нищенства посредством заведения приютов для бедных и предоставления им общественных работ. Г-н Фальк одобрил этот проект и представил его своему правительству, которое в следующем году действительно и учредило «Колонию бедных голландцев» и «Благотворительное общество». В этом почтенном обществе Фрэнсис, герцог Бедфорд и основатель разумной системы – единственные, кажется, почетные члены из англичан. Автор предварительно представлял свой проект кабинету лорда Ливерпуля, и, без сомнения, он бы согласился на опыт, если бы в советах правительства, при всем их чисто мирском характере, не преобладало влияние клерикальное. А если бы план этот принят был в тех размерах, как автор представлял правительству, то бедные и рабочие классы с тех пор уже значительно поднялись бы и были бы употреблены с пользою. Более мильона фунтов стерлингов напрасных издержек было бы сбережено, взамен того получилось бы более ста мильонов дохода, произведенного новою, правильно организованною промышленностью. Не нужно было бы требовать билля об изменении закона относительно таксы для бедных; не было бы в Англии и Ирландии народонаселения, умирающего с голоду; не слышно было бы жалоб стольких несчастных, и чартизм не существовал бы. (В подтверждение этого см. рапорт Овэна о законе насчет бедных, представленный комиссии, бывшей под председательством г. Стерджеса Берна.)
4) В том же 1816 году основатель разумной системы общества представил прусскому посланнику, барону Якоби, план новой системы народного воспитания и подробное изложение здравых начал общего управления. В возмездие за это открытие основатель системы получил через того же посланника собственноручное письмо короля прусского, в котором он благодарил автора и выказывал такое сочувствие к его системе, что изъявил намерение поручить своему министру внутренних дел – применить ее во всех прусских областях, где только будет возможно. И в самом деле – в следующем году новая система народного воспитания была уже в силе в Пруссии. (См. соч. «Об образовании человеческого характера», издание первое и последующие.)
5) Основатель разумной системы деятельно помогал Беллю и Ланкастеру в утверждении их планов воспитания. Он дал первому в несколько раз более тысячи фунтов стерлингов. «Национальному комитету» доктора Белля он дал 500 фунтов и предлагал подписать 1000, если эти народные школы будут открыты для всех детей, без различия сословий и религий. О предложении этом спорили в комитете два дня, и оно было отвергнуто весьма ничтожным большинством голосов. (См. протоколы комитета.)
6) В 1816 и 1817 годах Овэн посетил замечательнейших передовых людей Франции, Швейцарии и части Германии. Товарищами его в дороге были, между прочим, Кювье и Пиктет. В это время он был представлен герцогом Кентским герцогу Орлеанскому, нынешнему (1840 год) французскому королю. Он посетил также замечательнейшие воспитательные заведения материка, особенно Фалленберга и Песталоцци, получая из уст государственных людей, законодателей, наставников такие сведения, какие только могли быть сообщены лучшими умами того времени.
7) В 1822 и 1823 годах Овэн поднял в Ирландии вопрос о народном воспитании и об употреблении нищих на фабричные работы. Здесь он был принят католическими и протестантскими епископами, главами аристократии и самыми образованными людьми этой страны. Он собирал несколько многочисленных и оживленных митингов в Дублине и взялся представить обеим палатам прошения, говорившие в пользу разумной системы. Значительные, хотя, впрочем, все-таки недостаточные, суммы были также подписаны здесь в видах осуществления предположенных планов. (См. отчет об этих митингах, напечатанный немного спустя после отъезда Овэна из Дублина.)
8) В 1824 году Овэн отправился в Соединенные Штаты, посетил там всех, бывших тогда в живых, президентов, собрал о многих политических, административных и социальных вопросах мнения столь отличных и опытных людей, как Джон Адамс, Джефферсон, Монро, Джон Квинси Адамс. Он толковал с членами высшего судилища; два раза был выслушан в конгрессе и получил со всех сторон благодарения за свои указания, заслужившие общее одобрение. Потом он развивал свои идеи в главнейших городах Союза и в двух своих путешествиях входил в сношения со всеми замечательнейшими людьми Штатов.
9) В 1828 году Овэн явился в Мексике с намерением официально принять на себя управление Тэхасом, чтобы предотвратить бедствия, которых театром сделалась с тех пор эта провинция. Он представил на этот счет мексиканскому правительству записку, составленную им в Европе и предварительно сообщенную посланникам значительнейших держав американских. Поддерживаемый ими и опираясь на рекомендацию Веллингтона пред английским посланником в Мексике, лордом Пакенгамом, Овэн вошел в переговоры. Сам лорд Пакенгам взялся изложить его планы в официальной конференции; он представил в высшей степени похвальный отзыв – и о методе Овэна, и о его личности, и о качествах, делавших его вполне способным к выполнению предположенного дела. Президент отвечал, что мексиканское правительство серьезно рассмотрит это дело и что жаль только того, что управление Тэхасом не прямо зависит от Мексики. Потом он присовокупил: «Если г. Овэн желает взять на себя управление территорией гораздо более обширной, мы можем ему предложить область, лежащую между Тихим океаном и Мексиканским заливом и образующую, в большей своей части, границу между Мексиканским союзом и Соединенными Штатами». При этом великодушном предложении гг. Пакенгам и Овэн не могли удержать своего изумления. Впрочем, когда начались объяснения, Овэн предварительно потребовал, чтобы его провинции предоставлена была полная религиозная свобода. Президент отвечал, что это условие может служить помехою, так как в Мексике господствует католическое исповедание, – но что он представит конгрессу предложение о введении в Мексике веротерпимости, подобно Соединенным Штатам. «На этих основаниях, – сказал тогда Овэн, – я соглашаюсь; как скоро закон будет принят, я примусь за мои правительственные распоряжения». В остальное время своего пребывания в Мексике Овэн был представлен высшим правительственным лицам страны ив Вера-Крусе имел несколько свиданий е генералом Санта-Анною, выказавшим живейшее сочувствие к его проектам общественных улучшений. Овэн отправился из Вера-Круса на военном десятипушечном бриге, присланном из Ямайки, чтобы отвезти его в Новый Орлеан.
10) В своих путешествиях Овэн мог убедиться, сколько несогласий и гибельных антипатий существовало между Соединенными Штатами и Англией. Он понял, что дело может дойти до того, что Штаты заключат союз с северными державами, враждебными Англии. Овэн хотел попытаться сделать эти отношения более доброжелательными и искренними. Он отправился в Вашингтон, представил г. Ван-Бюрену, тогдашнему министру, как противны были здравой политике отношения двух держав, и в конференциях, продолжавшихся десять дней, вопрос был совершенно разъяснен между двумя посредниками. Представили дело тогдашнему президенту Джэксону, который одобрил содержание и исход переговоров и изъявил свое согласие на открытие дружественных сношений между двумя державами. Он пожелал видеть Овэна, пригласил его на обед, и тут согласились, что Американский союз примет с этих пор новую политику, доброжелательную Великобритании, если только эта последняя примет то же направление и проникнется тем нее примирительным духом. С этой уверенностью Овэн отправился в Европу. Едва прибывши в Лондон, он представился лорду Абердину, дал ему отчет во всем, что произошло, и получил от него уверение, что отныне установятся наилучшие отношения между Англией и Североамериканскими Штатами. Конфиденциальные письма и депеши указали английским посланникам в Америке – сообразоваться во всем по этому делу с советами Овэна. Дело пошло хорошо и было окончено к обоюдному удовольствию. Овэн формально настаивал на необходимости порешить со всеми маленькими разногласиями в частностях, – и очень жаль, что тогда не воспользовались этим случаем для того, чтобы положительно определить границы со стороны Канады. По поводу этих переговоров один из принцев Мюратов сказал в одной книге, изданной в Соединенных Штатах, что Овэн обманул американское правительство. Овэн, конечно, давно бы ответил на это обвинение, если бы его знал. Молодой Мюрат был вовлечен в ошибку: Овэн никого не обманывал. Ему приятно объявить теперь, что ни одно правительство в мире не могло бы вести себя с большим достоинством и благородством, чем Соединенные Штаты в этом случае, и что, с другой стороны, – он должен воздать величайшую похвалу и действиям английского министерства, преимущественно же лордов Ливерпуля и Веллингтона. Он считает, однако, нужным заметить здесь, что недавно этот достоуважаемый генерал отказался представить одну его просьбу палате лордов и даже не хотел выслушать его объяснений, – что, впрочем, нужно приписать только влиянию некоторых лиц, не хотящих понять и оценить планы разумного общества. (Достоверность изложенных здесь фактов могут засвидетельствовать генерал Джэксон, президент Ван-Бюрен, граф Абердин, генерал Санта-Анна и многие другие.)
