И обо всех выражения таковы: спуску нет никому.

В «Дружеской песне» поется:

мы будем пить и веселиться с друзьями да прославлять дела нашей монархини. До остального нам дела нет.

Таковы же пьесы «Старое и новое время»[238] и «Народный обед»[239], поэма в семидесяти стихах, «Н. М. с товарищи». Это как будто подражание «Елисею» Майкова{48}. Вся острота состоит в том, что высокие слова эпических поэм применяются здесь к кулачному бою мужиков из-за окорока и вина, которое было выставлено для народа по случаю какого-то торжества.

К этому же роду нужно отнести «Баталию» Плавильщикова[240].

Заметим еще «Эпитафию жене от ее мужа»:[241]

Затем остаются еще в «Собеседнике» исторические надписи А. Мейера, вроде следующей – к Андрею Боголюбскому:

Или – Симеон Гордый:

Остаются еще стихотворения Муравьева, М. X., торжественные оды П. Икосова (73); остаются притчи Д. Хвостова, стихи Прохора Соловьева и других писателей, благоразумно скрывших имена свои от потомства. Перечисление всех их относится к библиографическим заметкам (74). Читатель не потребует от нас разбора этих произведений. Довольно и того, что они раз были напечатаны. Зачем тревожить гроба мертвых? Скажем только, что многие из них – в том официально восторженном роде, который обличал в пиитах этих короткое знакомство не с парнасским сонмом богов и полубогов, а с обычными обитателями лакейских.

Но и за исключением этих стихотворений в «Собеседнике», как видели читатели, найдется много замечательного в литературном отношении. Если в наше время можно еще перечитывать журналы прошедшего века, то, конечно, только для того, чтобы видеть, как отразилась в них общественная и домашняя жизнь того времени, чтобы проследить в них тогдашние понятия о важнейших вопросах жизни, науки и литературы. И в этом отношении едва ли какой-нибудь из тогдашних журналов может удовлетворить нашему любопытству в такой степени, как «Собеседник». В нем сосредоточивалось все, что составляло цвет тогдашней литературы; его издатели были люди, стоявшие по образованию далеко выше большей части своих соотечественников; стремления их клонились именно к тому, чтобы изобразить нравы современного им русского общества, выставив напоказ и дурное и хорошее. Правда, что и здесь встречаем мы резонерство и торжественные оды, стансы, сонеты и пр., воспевающие нещадно своих милостивцев и прославляющие златой век тогдашний; но эти произведения все-таки относительно занимают немного места в «Собеседнике». Притом же в самом резонерстве издателей нельзя не видеть, что это – резонерство умного человека. Да оно объясняется и оправдывается и самым состоянием русского общества в то время. В письмах к издателям мы видим одинаковые похвалы и истинно поэтическим произведениям и сочинениям дидактическим. Видно, что общество не довольствовалось одним изображением порока, а требовало еще указания на то, что в нем именно дурно и почему, – требовало поддержки и возбуждения для себя в прямом поучении, которое можно бы было просто принять, не трудясь над размышлением и обсуживанием предмета.

Как бы то ни было, «Собеседник» удовлетворял требованиям своего времени. Мы старались показать, как отразилось в нем тогдашнее общество русское, старались выставить на вид главные стремления издателей, показать отчасти, какое влияние имели на ход издания покровительство Екатерины и просвещенное участие княгини Дашковой. Библиографы мало, конечно, найдут для себя данных в этом труде, но об этом мы не много и жалеем. Может быть, упрекнут нас еще в том, что слабо обозначено собственно литературное достоинство произведений. Но худшие и не стоили разбора, лучшие же давно уже оценены, и нам не хотелось повторять того, что прежде и лучше нас уже сказали другие. Притом мы смотрели на «Собеседник» как на памятник более исторический, нежели чисто литературный. 

(1) Н. И. Греч, объявив в своей учебной книжке{49} и в «Чтениях о русском языке» издателем «С.-Петербургского вестника» И. Ф. Богдановича, ввел в ошибку многих из последующих писателей. То же потом повторилось и в курсах литературы у Плаксина («История литературы», стр. 244), у Мизко («Столетие русской словесности», стр. 157) и др. Митрополит Евгений в «Словаре светских писателей» (ч. 1, стр. 117, Снегир. изд.) говорит, правда, что Богданович только участвовал в издании «Вестника» в продолжение шестнадцати месяцев с начала издания, но и этому трудно поверить после статьи в 7 № «Вестника» на 1778 год «Об историческом изображении России», соч. Богдановича, – статьи, которая, несмотря на свою крайнюю умеренность, возбудила в нем жесточайший гнев. Оскорбленный автор напечатал в 64 № «С.-Петербургских ведомостей» 1778 года ответ на этот разбор, где «дал восчувствовать гнев свой». Издателем «С.-Петербургского вестника», по свидетельству Евгения, был Григорий Брайко, поводом же к ошибке, вероятно, послужило то, что другой Богданович – Петр – действительно издавал другой, «Новый С.-Петербургский вестник», в 1786 году и издал три книжки, вместо обещанных двенадцати.

(2) Большею частью журналы в то время продолжались только по одному году, если успевали дожить до конца его. Некоторые, являясь и на другой год в том же составе, при тех же издателях, переменяли, однако, название; например, Новиков в 1769 году издавал «Трутень», в 1770 – «Смесь», в 1771 – «Живописец»; Рубан – в 1769 – «Ни то, ни се», в 1771 – «Трудолюбивый муравей», в 1772 – «Старина и новизна».

(3) Из произведений Державина помещены в «Вестнике»: 1) «Песнь Петру Великому» (1778, № 6); 2) Надписи, числом шестнадцать, из которых две внесены в «Полное собрание сочинений Державина», остальные же под сомнением (1779, № 2); 3) «Песенка отсутствующего мужа» (там же); 4) ода «На смерть князя Мещерского» (№ 9); 5) «Ключ» (№ 10); 6) «На рождение на Севере порфирородного отрока» (№ 12); 7) «На отсутствие императрицы Екатерины в Белоруссию» (1780, № 5); 8) Ода «К соседу моему» (№ 8); 9) «Песенка» (там же); 10) «Застольная песня», названная в собрании сочинений «Кружка» (№ 9); 11) «На Новый год» (1781, № 1). Большая часть этих стихотворений перепечатана в «Собеседнике». Ни одно из них не подписано.

Сатира Капниста помещена была в 6 № 1780 года и отсюда перепечатана в «Собеседник» с некоторыми изменениями.

(4) Из более обширных статей, помещавшихся в «Вестнике», заметим: «Об установлении патриаршества в России» (1778, № 9); «Описание Тибетского государства» |(1779, №№ 3–4); «Краткое известие о театральных в России представлениях» (№№ 8–10); «О первом прибытии в Россию англичан» (1780, № 5); «О происхождении и разных переменах российских законов» (№№ 9–10); «Обретение пятой части света» (1781, № 1); «Раздробление и механическое строение тела человеческого» (№ 3). Таковы же большие критические статьи «О «Россиаде»«(1779, № 8) и «О «Потерянном рае»«(1780, №№ 6–7). Кроме ученых статей, находим здесь также и несколько повестей, довольно длинных для тогдашнего времени, например: «Повесть о блаженстве» (1778, № 12; 1779, №№ 1, 3); «Фонг-Кианг, или Торжество дружбы» (1779, № 2); «Розалия» (1780, № 11); «Повесть о Палемоне и Сильвии» (1781, № 3); «Повесть о человеческой бороде» (№ 5). Из одного этого указания видно уже отчасти, как было разнообразно содержание «Вестника».