Да что же это такое?
Смеется он над ним, что ли? Каким-таким вероломством запятнали себя гоблины?! Бывало, конечно, что переходили они на сторону противника, так только потому, что там платили больше. И не вероломство это, а здравая гоблинская смекалка — вот и все. А вот тролли — да, вероломны по натуре. Вечно норовят перебежать к тому, кто платит больше!
А Грух, этот верзила тупоумный, вдруг спохватился.
— Я это… почтенный Куксон, мне пора…
Гоблин сделал вид, что не расслышал.
Глянул украдкой в сторону Южного крыла, ежесекундно ожидая услышать шум, крики, увидеть бегущих троллей. Все было тихо, но Куксона это не успокаивало.
— Непременно замолвлю словечко главе Гильии о приглашениях для троллей. Разумеется, не всех пригласим, а лучших их лучших!
Собравшийся уходить Грух заморгал глазками.
— Так это… а кого? — с жадным любопытством спросил он. — Главного тюремного надзирателя, наверное?
Куксон напустил на себя таинственности и важно промолвил:
— Может быть. Но сказать по правде, я знаю и более достойного тролля!
Посмотрел на Груха многозначительно, покивал головой, тот озадаченно наморщил лоб.
— Так это… вы о ком?
Да соображай же ты быстрей, пень лесной!
Гоблин уставился на Груха, тот непонимающе захлопал глазами.
Ну что ты с ним будешь делать?! Правду говорят, что с троллями каши не сваришь.
— Я, Грух, вообще-то тебя в виду имел, — подсказал Куксон. — Тебя, понимаешь? А главного надзирателя как-нибудь в другой раз пригласим.
— Меня?! Так это… я не прочь!
Грух хотел что-то добавить, но тут во дворе показался начальник тюрьмы и тролль рысцой припустил к Южному крылу. Куксон с тревогой смотрел ему вслед.
Сколько минут он выиграл для Мейсы? Четыре, пять? Успел ли он все сделать и вовремя вернуть ключ на место?
Вчера Куксон с Мейсой все по минутам рассчитали, и Мейса сказал, что если никаких задержек не возникнет, то все пройдет, как надо.
А если нет?
Вот сейчас поднимут шум, побежит в Южного крыло стража!
Гоблин хотел схватиться за голову, да руки заняты были. Не бросать же ларец на землю, тем более, что начальник тюрьмы, почтенный Мадьягар, уже заприметил Куксона и устремился навстречу с улыбкой добродушного людоеда.
Гоблин стиснул зубы и направился к входу в галерею.
… В Восточном крыле, где содержались особо опасные магические арестанты, Куксону всегда не по себе было (поди, знай, кто там, за глухими железными дверьми находится?), а уж сегодня гоблин и вовсе был как на иголках. Старался, конечно, держать себя в руках, вот только казалось Куксону, что удавалось это неважно.
Заикаясь, поприветствовал Мадьягара, кивнул главному надзирателю Харху, который тоже присутствовал (ему по должности полагалось), расспросил, какие в тюрьме новости, не было ли побегов.
При вопросе о побеге внутренне содрогнулся.
По его, Куксона, расчетам, в Южном крыле только что самая ответственная часть побега и произошла: звякнул ключ, отворилась дверь камеры триста двадцать пять (Синджей, верно, изумится, увидев тролля, ну, да Мейса быстро растолкует, что к чему, а подробности-то можно и потом рассказать), и вот уже не арестант, а пожилой стряпчий с бумагами под мышкой неторопливо шествует по галерее, а в камере…
Куксон незаметно смахнул пот со лба.
А камере-то — иллюзия осталась, выглядящая точь-в-точь, как Синджей, с первого взгляда нипочем не отличить!
— Ах, какие побеги, дражайший Куксон! — сокрушенно откликнулся Мадьягар. — Арестанты сидят в своих норах, как мыши, о том, чтобы сбежать и не помышляют. Не знаю, что с ними делать: не желают идти навстречу — и все тут! Тюремный живописец даже захворал от огорчения: пьет вторую неделю. Обвинил арестантов в нечуткости, равнодушии и черствости — и запил! Говорит, не ожидал встретить у нас в тюрьме такое отношение к искусству.
— Понимаю, — пробормотал гоблин Куксон, покрепче сжимая ларец, чтобы не заметно было, как дрожат руки.
Только бы Мейса успел ключ на место вернуть!
Если Грукх сейчас не досчитается ключа, такое начнется!
— Да, — Мадьягар пожал плечами. — Говорит, еще пара месяцев без побегов — и начнет малевать вывески для трактиров. А что ему остается?
Куксон сочувственно вздохнул.
— Что ж, э-э-э… приступим, пожалуй? — осведомился он.
Начальник тюрьмы кивнул.
— Харх, подай список заклинаний.
Тролль протянул пергамент.
— Так, так, — Мадьягар развернул лист и пробежал глазами ровно написанные строки. — В этом году ваше Ведомство разрешило использовать двадцать два заклинания третьего круга, из них — пятнадцать для охраны. Остальные…
Куксон поставил ларец на пол, открыл крышку.
Блеснули на красном бархате золотые треугольники с выгравированными рунами.
Мадьягар прошелся вдоль ряда темниц, остановился возле одной двери.
— Начнем с этой. Кто тут у нас?
Гоблин навострил уши, но зря: тролль Харх вслух говорить не стал, а приблизился к Мадьягару и пробормотал что-то вполголоса, да так тихо, что Куксон не расслышал.
— А-а-а, — протянул Мадьягар и отчего-то усмехнулся. — Помню, помню.
Он потер руки.
— Прошу, почтенный Куксон!
Гоблин приступил к работе.
Дело привычное: по две накладки на каждую дверь, сколько раз он это делал!
Если бы еще не трястись так, не прислушиваться, не донесутся ли со двора крики, не представлять мысленно, что произойдет, если на территории тюрьмы обнаружат мастера иллюзий!
Мадьягар, прохаживаясь вдоль галереи, болтал о том, о сем, потом вдруг остановился, взглянул на гоблина и хитро улыбнулся.
— Дражайший Куксон, — промолвил он. — А ведь вы сегодня сам не свой! Отчего это вы так волнуетесь? Отвечаете невпопад, забываете заклинания, все у вас из рук валится… можно подумать, вас что-то тревожит?
Куксон замер.
— Меня? — испуганно переспросил он. — Тревожит? Ничего, совершенно ничего меня не тревожит, почтенный Мадьягар. Я спокоен!
Мадьягар шутливо погрозил ему пальцем.
— Спокойны? Да вы места себе не находите: руки дрожат, в словах путаетесь!
— Что? Нет, я…
Начальник тюрьмы покачал головой.
— Бросьте, старина, я все знаю!
— Знаете?!
— Да, да! Повод для волнения у вас имеется. И знаете что, любезнейший Куксон? — спросил он понимающе. — Я бы на вашем месте тоже волновался.
Золотая накладка выпала из рук гоблина и звякнула о каменный пол.
— Что?! Но как вы… откуда?!
Мадьягар развел руками.
— В Лангедаке слухи разносятся быстро, — сообщил он. — Только кто-то подумал, шепнул одному, другому — ан, уж все известно!
Куксон почувствовал, как голова у него пошла кругом.
— И… что же… что же вам известно? — выдавил он.
Мадьягар приблизился, остановился напротив и, заложив руки за спину, покачался с носков на пятки.
— Все, дражайший Куксон, все!
Он многозначительно посмотрел на гоблина, а Куксон от ужаса и дышать перестал.
— Большая серебряная медаль, не так ли? — проговорил Мадьягар. — Награда за долгую безупречную службу! Мои искреннейшие поздравления! Приятель вчера шепнул по секрету, что приказ о вашем награждении самим Хронофелом подписан, — пояснил начальник тюрьмы, приятно улыбаясь. — Сообщил, что вручат ее вам, как и полагается, на торжественном обеде в Гильдии. Я, разумеется, тоже там буду, поздравлю еще раз!
— Ах, это, — с облегчением выдохнул гоблин. — Да, да… я рад! Волнуюсь, разумеется, ужасно… такое, знаете ли, приятное волнение… ужасное…
Он взял золотой треугольник, почтительно протянутый ему троллем.
— Еще бы, — в голосе Мадьягара проскользнула зависть. — Высочайшая награда, не каждый удостаивается. А какие возможности открываются! — он подавил вздох. — У меня бы тоже голова закружилась. Не удивлюсь, дорогой Куксон, если лет через пятьдесят вы и до золотых пуговиц дослужитесь!
— Может быть, может быть, — бормотал Куксон, напряженно прислушиваясь к звукам, долетавшим со двора.
