Было время в первые годы царствования Александра I, когда свободно и спокойно могли заводиться и существовать в России тайные общества. В это время развелось их чрезвычайно много с различными целями. Но из всех их известнейшие и особенно замечательные были те, которые действовали в десятилетие 1816–1825 годов с преобразовательной целью.

Одно из них было основано в 1817 г. Павлом Пестелем и Александром Муравьевым. Это был «Союз спасения, или общество истинных сынов отечества»{16}. Оно имело свои правила, извлеченные из устава масонского. В основании его лежало безусловное повиновение. При посвящении в его тайны употреблялись ужаснейшие эмблемы – кинжалы, яд и пр… Члены его имели три степени: братьев, мужей и бояр. Имея своей целью единственно благо общественное, общество не могло согласиться в средствах и в подробностях дела. Муравьев и кн. Трубецкой (Сергей), более миролюбивые и менее решительные, хотели только конституции или в крайнем случае республики. Пестель, напротив, искал уничтожения царской династии и протектората, особенно для себя, как говорят, по крайней мере. Скоро общество распалось,

В то же время почти основано было другое: рыцарей русских{17}. Основателем его был Михаил Орлов, незаконный, но признанный сын гр. Федора Орлова, имевший тогда чин генерал-майора. Это общество имело двойную цель – исправление злоупотреблений, распространенных во всех частях государственного управления, и противодействовать влиянию польских обществ, старавшихся о восстановлении Польши. В числе первых членов его замечателен был гр. Мамонов, старинный член масонской ложи. Это общество также прекратилось почти в самом начале.

Гораздо долее продолжалось и важнее по своим последствиям было «Общество благоденствия», которого основателями являются опять Александр Муравьев со своим братом Михаилом и кн. Сергей Трубецкой. К числу первых членов его принадлежал и Николай Тургенев, автор известной книги «La Russie et les Russes»[2]. Он, впрочем, скоро оставил это общество.

Оно было разделено на четыре части, и в одной из них каждый член непременно должен был принимать участие, имел, впрочем, право заниматься делами и в других частях. Первое отделение, филантропическое, должно было заниматься общественной и частной благотворительностью и наблюдать за государственными учреждениями по этой части. Второму отделению поручалось заботиться о распространении истинного просвещения и для того наблюдать за школами и учеными учреждениями… Третье имело своим предметом судебную часть в государстве, должно было стараться открывать всякую несправедливость, преследовать ее и уведомлять об этом в большинстве случаев правительство. Наконец, обязанность четвертого отделения были политико-экономические исследования.

В 1819 году общество уже далеко распространилось. Оно разделилось на несколько дирекций – главных и второстепенных, из которых в каждой были свои президенты, чиновники, наблюдатели и пр. Между членами «Союза благоденствия» известны: кн. Евг. Оболенский, Яков Толстой, капитан Семенов и др. Это общество постигла та же судьба, как и предшествующие. Одна часть его членов держалась умеренных мнений и полагала, что нужно действовать медленно, соображая и выжидая, другая, напротив, требовала решительных мер и не останавливалась ни пред цареубийством, ни пред общим кровопролитием. Вследствие этого разногласия в 1821 году и это общество расстроилось.

Но зато вместо всех этих мелких собраний возникли в России два великих союза: Северный и Южный. В последнем был главным деятелем и распорядителем Пестель, с первом – Никита Муравьев, кн. С. Трубецкой и, наконец, Рылеев. Эти два союза приняли в себя почти всех членов прежних обществ и распространили свое влияние во все концы России. Множество генералов, полковников, князей, графов и вообще членов самых аристократических фамилий принимало участие в этих двух союзах. Оба они, впрочем, действовали сначала совершенно независимо друг от друга, и уже в 1823–1824 годах Пестель вошел в сношения с начальниками Северного союза. Пестель пользовался огромным влиянием на всех его окружавших. Рылеев говорил, что это человек в высшей степени отважный и ловкий на все, что он мог бы быть Наполеоном, только никак не Вашингтоном, потому что честолюбие его было безмерно.

В собрании Северного общества Пестель говорил речь, которою убеждал всех принять решительные меры и возбуждал овладеть царскою фамилиею и истребить ее. Но северные никак не хотели согласиться на это преступление, как они называли, и даже некоторые отказались от участия в союзе. Пестель поневоле опять должен был оставить на время свои намерения и ограничиться распространением круга деятельности в Южном обществе. Около этого времени вошли они в сношение с польскими патриотическими обществами. Но и здесь единодушия полного не было, потому что каждое из обществ имело свои особенные стремления и цели. Поляки делали свое дело, русские должны были делать свое. В отношении к царской фамилии поляки показали более умеренности, нежели русские. Между русскими много было таких, которые вызывались на убийство Александра, и даже рассказывают, что в Северном союзе капитан Якубович едва мог быть убежден отсрочить несколько свою попытку убить Александра. Узнав о его внезапной смерти, Якубович в бешенстве прибежал в собрание общества и закричал: «Вы, злодеи, у меня его отняли!..» До такой степени ожесточены были русские: верно, и им приходилось не лучше угнетенных поляков. Но все благородные начинания истинных сынов отечества были уничтожены изменою. Какой-то офицер Майборода, участвовавший сначала в Южном союзе, вдруг почувствовал будто бы угрызения совести и открыл заговор. Тотчас Пестель был арестован, бумаги захвачены, восстание предупреждено, и только один Сергей Муравьев-Апостол мог несколько времени держаться в вооруженной защите. Он кричал «свобода!» и «республика!», заставлял одного попа, за деньги, читать катехизис, составленный в их обществе, но солдаты не могли понимать ничего и спрашивали только: кто же будет царем в его республике?.. С такими деятелями нельзя было ждать успеха, и действительно, в начале 1826 года и этот последний деятель восстания был схвачен… Судьба их всех известна, конечно, читателям.

Сведения эти взяты нами из книги Шнитцлера: «Historie intime de la Russie sous Alexandre I et Nicolas I»[3].

Впервые – Лемке, I, с. 43–79 (с ошибками и существенными пропусками) датируется сентябрем – декабрем 1855 года.

Из известных девятнадцати номеров все написаны рукою Добролюбова (и являются его произведениями), кроме 7, 16 и 19, которые написаны его институтским товарищем Н. П. Турчаниновым; Добролюбов как редактор и отчасти как автор участвовал и в выпуске этих номеров (в 7 № опубликовано его стихотворение «К Розенталю»). На номере девятнадцатом выпуск газеты прекратился. М. И. Шемановский в воспоминаниях отмечает, что «Слухов» вышло не более двадцати номеров (ЛН, т. 25–26, 1936, с. 293).

В «Слухах» Добролюбов использовал материалы из своей тетради дневникового характера – «Закулисные тайны русской литературы и жизни». Добролюбов пользовался и нелегальными печатными источниками – произведениями лондонской типографии Герцена. В некоторых случаях до сих пор остаются невыясненными его способы узнавания фактов. Например, ответ Пушкина великому князю Михаилу Павловичу, записанный поэтом в дневнике (опубликован лишь в 1880 году!), был знаком только самым близким к Пушкину людям и П. В. Анненкову, работавшему в архиве поэта; но в 1855 году Добролюбов не был знаком ни с кем, кто хотя бы косвенно был связан с этими кругами.