Когда разобиженная Бэйр гордо вышла из комнаты, оставив меня с Дороти и странным типом в балахоне, я не почувствовал ни малейшего укола совести. На ведьму я был сильно зол уже за то, что она не поняла, как мне тяжело. Ладно остальные, но она, которая была мне уже, как младшая сестра… Эгоистичная девчонка с ветром в голове, не захотела понять. Ей просто не было до меня дела.

Хотя ведьма ушла, раздражение и злость после нашей короткой ссоры не покидали меня еще долго. Мне полегчало только когда подвальный сумасшедший вывел нас с Дороти из подземелий в лес.

Леопольд, воспользовавшись своими звериными тропками, быстро привел нас к дому Сарабанды, где мы провели около часа за чаем и разговорами. После наших объяснений старушка согласилась оставить Дороти у себя до того момента, пока мы с Бэйр не покинем поместье. Казалось, то, кем является Дороти, старушенцию совсем не беспокоило. Сарабанда расспрашивала нас о делах в поместье, о самочувствии Меви и о подготовке к празднику. Когда мы выложили все, что ее интересовало, старушка вежливо выставила нас с Леопольдом за порог, велев не возвращаться до тех пор, пока мы не будет готовы забрать Дороти. То есть, навещать тело Марты мне запретили… и, скорее всего, правильно сделали.

Когда нас с Леопольдом выгнали в чистое поле, шел дождь и дул сильный ветер, принося холод с реки.

Я промок уже через минуту, но холода совсем не чувствовал. Вместо того, чтобы где-нибудь укрыться, я отправился в поле, где мокрая трава доходила мне до пояса. Пробираясь через заросли, как через холодную реку с водорослями, я старался подавить в себе нарастающую печаль. Теперь, когда ни Дороти, ни Бэйр рядом нет было, она почему-то решила проявиться в полной мере.

– Вселенская скорбь и так далее, но, может, ты скажешь, зачем мы идем к реке? – вдруг раздался за моей спиной голос Леопольда, о котором я совершенно забыл.

– Зачем ты идешь за мной? – раздраженно спросил я, перекрикивая ветер и дождь.

– А куда мне еще идти? Я должен отвести тебя обратно! Тем более, ты ведь идешь топиться, а если ты утопишься, то Бэйр очень расстроится. Я не хочу расстраивать ее! – крикнул этот чудак сквозь ветер.

– Что? Да не иду я топиться, я просто гуляю!

– Ага, в такой холод только гулять! Нет, ты наверняка идешь топиться. Лучшей погоды для самоубийства просто нет, а учитывая обстоятельства с твоей Мартой…

– Мне не смешно, Как-тебя-там-в-балахоне. Оставь меня в покое!

– Да ты вообще какой-то угрюмый, – согласно кивнул чудик. – Пошли лучше ко мне, у меня тепло и есть еда.

– Приглашаешь меня? А куда, интересно знать?

– К себе домой, конечно.

– Нет, спасибо.

– У меня есть вино из запасов деда.

– Ну черт с тобой, веди.

Пожалуй, хорошее вино это то, что мне сейчас просто необходимо. В поместье его не допросишься: Тома стережет погреба, как волчица. А если этот чудак предлагает мне его за так, то грех отказываться. Тем более, мне сейчас нужно отвлечься, а ничего покрепче я в этом проклятом месте точно не отыщу.

До дома Леопольда идти было не так уж и далеко, как выяснилось, но за время пути мы оба насквозь промокли. На моей одежде не осталось ни одного сухого места и даже в сапогах хлюпало. Если поначалу я и не чувствовал холода, то теперь ощущал его даже слишком хорошо. Серый балахон мокрой тряпкой облепил тощее тело нелюдя, идущего впереди, и у меня свербело в горле при одном только взгляде на него.

Мы, наконец, добрались до небольшой землянки, которая оказалась лишь частью достаточно просторного дома под землей. Леопольд уже трясся так, что, казалось, даже воздух вокруг него вибрировал.

– Если я заболею, во всем будешь виноват ты! – выругался он, клацая зубами, и бросился к своей странной гардеробной.

– Расскажу об этом на исповеди батюшке, – фыркнул я, стягивая с себя мокрую одежду и развешивая ее на перилах лестницы, ведущей вниз.

Стащив с ближайшего кресла старый плед, я замотал его вокруг пояса, и спустился вниз, осматривая место, где оказался.

Сумасшедший очень даже неплохо устроился, даже получше, чем иные богачи. Видимо, этот олух не такой уж и олух, раз смог построить себе такой хороший дом.

– А ну сними, я на этот плед лицом ложусь! – возмущенно потребовал Леопольд, выглядывая из-за своего гигантского шкафа, который стоял между нами. – У меня здесь есть пара рубашек и даже штаны. Только я не уверен, совпадут ли наши размеры, ты ведь такой низкий и толстый… На вот, держи, – в меня полетели скомканные вещи, которые я умудрился поймать на лету. – Ты пока переодевайся, а я сварю кое-что.

Леопольд вылетел из-за шкафа в таком же сером балахоне, в каком был, только теперь в сухом. Подбежав к своей кухне, он принялся шуметь посудой и вытаскивать что-то из ящиков.

Пройдя в импровизированную гардеробную, я с удивлением отметил, что на стене висит огромное, во весь рост нелюдя, зеркало, а в шкафу не только балахоны, но и вполне себе приличные костюмы. По последней агирадской моде, такие заказывают в столице за безумные деньги.

– Откуда у тебя эта одежда? – спросил я, переодеваясь в одолженные мне вещи.

– Сшил, – ответил Леопольд, продолжая греметь чем-то на кухне. – Когда-нибудь я выйду в люди и тогда мне надо будет хорошо выглядеть.

– Ты умеешь шить? И где же ты научился?

– Мать научила продевать нитку в иголку, а потом я наблюдал за служанками в долгие зимние вечера. Как-то решил попробовать что-нибудь сделать, стащил книгу со схемами, ткани и нитки с иглами. Сначала получалось не очень, а теперь мне нравится, – похвастался он. – Иногда я играю с тройняшками в домового. Они оставляют мне ткани, нитки, иглы, свои мерки и схему понравившегося им платья в определенном месте, а я это все забираю, шью, и потом готовое платье кладу на то же самое место. Они очень радуются.

– Делать тебе нечего, – проворчал я. – С такими способностями ты бы мог заменить целую мастерскую и грести огромные деньги! В любом городе тебе цены бы не было, а ты тут торчишь.

– А куда мне идти? Я нигде кроме поместья не был и ничего не знаю, – он пожал худыми плечами. – Садись, все скоро будет готово.

Выйдя из-за шкафа, я увидел, как Леопольд откупоривает бутылку вина.

Что ж, вот это дело!…

– Э, ты куда вино выливаешь!? – возмущаюсь, глядя на то, как Леопольд выплескивает все содержимое бутылки в ведро.

– В котелок, чтобы подогреть. Сейчас кое-чего добавлю, такая вкусная штука получится! Согревает очень хорошо.

– Вино только портишь, – хмыкнул я, усаживаясь за стол. – Ты этого от Бэйр понахватался? В смысле, хватать все что плохо лежит, кидать в котел, а потом отпаивать кого-нибудь своими варевами?

– Да нет, я сам так всегда делал, – пожал мокрыми плечами Леопольд. Волосы он отжать забыл и потому вода с них намочила всю его спину.

Только сейчас я заметил, какие же они у него длинные. Похоже, он не стригся ни разу в жизни.

– Твоя мать – Тома, верно? – спросил я, спустя некоторое время молчания.

– Да, это так, – нехотя подтвердил Леопольд.

– Это она учила тебя, что стричься нельзя? Она – леннай?

– Она говорила, что волосы должны быть длинными даже у мужчины. Ведь срезать их, часть своего тела, все равно, что срезать часть своей души и выкинуть, – кивнул чудак. – Она не леннай. Какая-то полукровка, на шесть частей человек.

– Но уши у нее, конечно… Она похожа на леннайя, но у них нет таких ушей! Она из Воюющих Королевств?

– Я не знаю. И вообще, не трогай мою мать!

– Мне просто любопытно, – я пожал плечами. – А почему она тебя спрятала?

– Я не знаю, почему, – ответил тоном человека, давно смирившегося со своей грустью, и так и не прекратил возиться с посудой. – Она очень боялась того, что сделала, боялась признаваться моему отцу и боялась за семью, которая ее вырастила… Возможно, из-за страха она так и поступила… Я не люблю говорить об этом. Раз так хочешь спрашивать, спрашивай о чем-нибудь другом.

– Хорошо. Ты говоришь, что ты – рожденное проклятие Сеймуров, так?