Западное богословие рассматривает как момент пресуществления произнесение Установительных слов. Нет сомнений, что в Римской Мессе это происходит именно так, но необходимо ли, что пресуществление совершается именно через эти слова?

Пресуществление[10] на Тайной Вечери

В первую очередь мы должны рассмотреть вопрос, совершил ли наш Господь пресуществление именно этими установительными словами. Если Он действительно совершил пресуществление словами «Приимите, ядите, это Тело Мое», и хотел, чтобы мы делали то же самое, тогда никаких иных возможностей не остаётся.

В синоптических Евангелиях (Мф. 26, 26–29; Мр. 14, 22–25; Лк. 22, 19–20) равно как и в повествовании ап. Павла в 1 Кор. 11, 23–26, мы находим повторение трёх действий: Христос благословил (или воздал благодарение), преломил, дал. Вокруг этих трёх действий Христа на Тайной вечере построена Евхаристическая часть Литургии.

Благословение заключалось в произнесении молитвы благословения и благодарения, которая, согласно иудейскому обычая, начиналась словами: «Благословен Ты, Господь наш Бог, Царь веков». Этому в нашем каноне соответствует Анафора. Глагол преломил означает преломление хлеба; дал соотносится с Причащением. Так что в каждой Литургии мы находим эти три действия: Канон или Анафора, преломление хлеба, наконец Причащение.

Если бы ранние христиане понимали так, что Господь совершил пресуществление после преломления хлеба, то есть, после слов «Преломил», каждая христианская Литургия имела бы Пресуществление после Преломления, поскольку Евхаристическая Литургия строилась таким образом, чтобы повторять действия Господа на Тайной Вечере. Однако нет ни одной христианской Литургии, ни на Востоке, ни на Западе, где бы Пресуществление Даров было после Преломления. Древняя Церковь считала, что слова «Приимите, ядите, сие есть Тело Мое», произнесённые после преломления хлеба, когда Он дал хлеб апостолам, относились к раздаче Причастия.

Действительно, это слова очень похожи на любую формулу раздачи Причастия, например, католический священник говорит: «Тело Христово[11]». Самому Христу естественно было сказать «Это Тело Моё».

Это подтверждается Евангелием от Марка, в месте, где говорится о Чаше: «И, взяв чашу, благодарив, подал им: и пили из нее все. И сказал им: сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая». Невозможно, чтобы Христос использовал эти слова для пресуществления, в то время, как апостолы уже пили из чаши. И даже если мы предположим, что в этой редакции Евангелия последовательность событий была несколько изменена, мы должны всё же признать, что евангелист, редактировавший это место, не считал нужным подчеркнуть для читателей, что слова «Это Кровь Моя» являлись освящающими.

Византийская Литургия, описывая исторические события Тайной вечери, говорит: «В нощь, в нюже предаяшеся, паче же Сам Себе предаяше за мiрский живот, прием хлеб во святыя Свои и пречистыя руки, благодарив и благословив, освятив, преломив, даде святым Своим учеником и апостолом, рек: Приимите, ядите…» В историческом повествовании действие пресуществления помещено перед Преломлением. Таким образом, Литургия прямо утверждает, что освящение происходило на Тайной вечере до Преломления. Это слово, «освятив» (agiasas), было воспринято Литургией свт. Иоанна Златоуста из Анафоры свт. Василия. Мы находим его также во всех Сирийских анафорах.

Помещение пресуществления перед преломлением на Тайной вечери не является исключительно восточной традицией, её можно также встретить и на Западе. Так, Гауденций Бресцийский (пр. 400 г.) в своей второй проповеди на книгу Исход (PL 20, 858—9) говорит: «Когда Он (Христос) предложил ученикам освящённые Хлеб и Вино, он сказал: „Это Тело Моё, Это Кровь Моя“».

Подобную веру мы находим даже в Средние века. Папа Иннокентий III (XII–XIII века) в своём трактате «О Таинстве Святого Алтаря» (De Sacro Altaris Mysterio lib. 4, ch. 6; PL 217, 859), полностью соглашается с теми, кто в ту эпоху полагал, что Христос совершил пресуществление перед преломлением хлеба, ибо, как он говорит, «Невозможно думать, что Он мог раздать (хлеб) до его освящения». Он, однако, оставался при мнении, что словами «Это Тело Моё» Христос выразил формулы для будущих освящений.

Таким образом, мы может спокойно утверждать, что Установительные Слова на Тайной вечери относились к Причащению, не к Пресуществлению.

Другой, совершенно иной вопрос: «Какими словами совершается Пресуществление на Литургии сейчас?» Если слова Христа не были предназначены для освящения, ранняя Церковь могла определить, какие слова она будет использовать для этого. Так, Западная Церковь много веков назад определила для этого Установительные слова, и нет сомнения, что именно через эти слова латинский священник совершает освящение Даров.

А что насчёт Восточных Литургий? Католическая Церковь никогда не отрицала действительность православной Литургии, и как мы видели недавно[12], на встрече Папы Павла VI и Патриарха Афинагора I, Папа презентовал греческому патриарху чашу для совершения Евхаристии. Но Рим, признавая действенность греческой Евхаристии, знает, что греки воспринимают Установительные слова, как часть исторического повествования, и Эпиклезис, как собственно освящение Даров. Так что, практически, Рим признаёт возможность освящения через Эпиклезис.

С другой стороны, западные богословы не могут быть настолько наивны, чтобы утверждать валидность греческой консекрации лишь потому, что греки всё же произносят Установительные слова. Человеческие действия, такие, как Освящение Даров в Литургии, зависят не только от произносимых слов, но, в то же время, от намерений служащего. Если православные, согласно древней традиции, желают совершать Освящение Даров через Эпиклезис, и Римская Церковь признаёт действительность их Литургии, Рим должен также одобрить и их способ освящения.

По меньшей мере часть святых отцов видит освящающую силу именно в Эпиклезисе, рассматривая в то же время Установительные слова как первичный источник освящающей силы.

Среди многих доступных текстов, мы может процитировать трактат Златоуста о священстве (VI, 4; PG 48, 681): «Но когда (священник) призывает Духа Святаго и совершает страшную Жертву, и прикасается к Господину всех, скажи мне, как нам его оценивать?» И в том же самом трактате, сравнивая священника с Илией пророком, он говорит: «Стоит священник, низводя не огонь, но Духа Святаго» (III, 4).

До Златоуста, свт. Кирилл Иерусалимский в своих катехизических беседах говорит (23, 7; PG 32, 1116): «Мы призываем Бога, возлюбившего человечество, послать Духа Святаго на лежащие пред Ним Дары: чтобы Он соделал хлеб Телом Христа, а вино Кровью Христа; ибо Дух Святый освящает и изменяет всё, к чему прикасается».

В том же четвёртом веке свт. Амвросий Медиоланский думал, что освящение происходит через Установительные слова. Так что мы видим, что в разных Церквах, находящихся между собой в единстве, использовались разные формулы для освящения Даров; и все они признавались законными.

Различие во мнениях продолжилось и в следующих столетиях. Так, Папа Геласий (492—96) пишет: «Как может Дух Святый, будучи призываем, сойти для освящения Божественной Тайны, если призывающий Его священник отвергнут, как исполненный преступных деяний?» Этот отрывок показывает существование Эпиклезиса в римской Мессе в то время, и что он признавался за освящающий дары.

Прп. Иоанн Дамаскин († ок.760), следуя учению свт. Иоанна Златоуста, говорит в своём трактате о Православной вере (PG 94, 1145): «Хлеб предложения, и вино и вода, сверхъестественным образом изменяются в Тело и Кровь Христовы, через Эпиклезис и сошествие Святого Духа».