Женщины на ярмарке в день сошествия колесницы Первая Послушайте–ка, сестры! Что творится! Чуть свет, когда еще и птицы спали, Умылась я в пруду у храма Кали И поспешила колесницу встретить. Но жду я битый час, А колесницы времени все нет. И грохота колес еще не слышно. Вторая Нет ни души. Весь мир как будто вымер. Что будет с нами? На сердце — тревога. Третья Торговый люд притих и озабочен. Закрыты лавки. Толпы у обочин Все ждут и ждут, Когда же наконец Появится святая колесница. Первая Сегодня шествием пройти должны Все жители страны: И брахманы–жрецы с учениками, И махараджа во главе полков, Наставник, а за ним его питомцы С божественными книгами в руках, И матери, несущие младенцев, — Младенцы выйти в путь должны впервые, Но почему же не идет никто? Вторая Глядите–ка, — молитву шепчет жрец, В отчаянии голову руками Он обхватил… Входит саньяси. Саньяси О, горе! Грядет война, пожары вспыхнут вскоре, Наступит мор. Беда нас ждет, беда! Земля подпухнет, высохнет вода. Первая женщина Беда? О чем ты говоришь, отец? В храм бога Шивы мы пришли сегодня, Сегодня праздник, выезд колесницы, Саньяси Взгляни! Ведь все богатство — у богатых. А что в нем проку? Словно плод гнилой… На ниве нищей созревает голод, Кубера, бог богатств, и тот голодный. Корзина драная в руках у Лакшми. Взгляни! Иссяк поток ее даров, Лежит земля бесплодная вокруг. Третья женщина Саньяси Вас давят неоплатные долги. Чем будете расплачиваться? Нечем. Растратили вы все богатства века, — И времени недвижна колесница. Безжизненно лежат в пыли постромки. Первая женщина Увы, отец. Я вся дрожу от страха. Веревка эта схожа С раздувшеюся, сытою змеей. Саньяси Веревка эта тянет колесницу, Пока в движении — несет свободу, Недвижная же — превратится в путы. Вторая женщина
Мне кажется: упрямится веревка Лишь потому, что мы не чтим ее. Склонимся ж пред богинею–веревкой. Первая Сестра, ведь мы пока что не готовы К подобному обряду. Третья Об этом не было и речи даже, — Ведь ярмарка — для купли и продажи, Мы собирались поглядеть жонглеров И пляски обезьян. Пойдем скорей, пока еще не поздно, И подготовим для обряда всё. Уходят. Появляются горожане. Первый горожанин Глядите–ка, валяются постромки От колесницы времени. Когда–то За них держались разные державы. Теперь же бечева лежит в пыли, Черным–черна. Второй Не лучше ли уйти? Вот–вот она взовьется, пасть ощерит И бросится на нас. Третий Глядите. Шевельнулась. Я уйду. Первый Молчи! Еще накликаешь беду. Коль оживет она — нам всем конец. Третий Нарушатся все связи бытия, Когда бразды мы выпустим из рук, Ведь если сами двинутся колеса, Раздавит время нас. Первый Гляди–ка, брат, как брахман побледнел, Уселся в стороне и шепчет мантры. Второй Напрасный труд. Давно прошла пора, Когда жрецам повиновалось время. А ведь они и наш открыли век. Третий Я видел сам: он взялся за веревку. Но потянул назад, а не вперед. Первый А может, это — древний, верный путь, Но сбилось время с верного пути. Второй И где ты этой мудрости набрался? Первый У мудрецов. Они ведь утверждают, Что время не вперед идет — назад. Вперед его насильно тащат люди. Иначе бы оно вернулось вспять И скрылось в довременной бездне мрака. Третий Гляжу я на веревку — жуть берет. Она — как жила: бьется в ней, дрожит Горячечный, безумный пульс веков. Входит саньяси. Саньяси Беда, беда! Я слышу грозный гул. То в недрах родилось землетрясенье, Из щелей рвутся языки огня, Пылает небозем вокруг меня. Огонь кровавит небо. |
