Третий дух, соответствующий желтовато-зеленому потоку, следил за малым, а не за великим: предметом его созерцания многие тысячи лет был один-единственный цветок, растущий в пространстве сновидений. Однако его созерцание было столь тонким и изощренным, что в этом цветке для него отображалась вся Сальбрава со всеми Сферами ее миров; и в капле росы на листке воображаемого цветка он разглядел тьму, надвигающуюся на замок Гхадаби – тьму, которую они так долго ждали.

Затем перемены ощутили первый, второй, пятый и шестой духи – каждый по-своему. С какого-то момента перемены стали заметны и для обычных обитателей этого мира: лиловые небеса Когхагидобона темнели и наполнялись мечущимися тенями; подули ветра, убивающие и извращающие все живое. Буря из теней двигалась с запада на восток, и когда она подошла к пустому пространству вблизи замка, то ядовитые испарения Гниющей Бездны слились с ней и, казалось, еще больше ее усилили.

– Вот и все, – сказал первый, наблюдая за этой картиной. – Она уже здесь.

– Не она, – возразил пятый. – Он.

– Как такое может быть?

– Боги двуполы, – объяснил третий. – Прежде ее женская часть была выражена сильнее, теперь более выражена мужская.

– Его сила влияет не только на то, что мы видели, но и на нас самих. – Сказал четвертый. – Даже сейчас, когда он еще далеко, я чувствую себя иначе. Мой ум стал яснее, а зрение четче.

– Он близко, – произнес пятый.

Духи смотрели, как буря, протянувшаяся с запада на восток, коснулась замка и, словно дым, втянулась в его стены и башни. Чары, окружавшие постройку, должны были препятствовать любому проникновению извне – но вместо этого они свободно пропускали внутрь ту силу, которой была наполнена буря.

– Почему мы были оставлены? – Спросил шестой дух. – Раз конец близок, я хочу знать.

– Я не знаю. – Ответил первый.

Остальные также сказали, что не имеют понятия, с какими целями и для чего это было просделано.

– Мы важны для него, – сказал седьмой. – И этого достаточно.

– Он не видит нас и не помнит, – вновь возразил пятый. – Как же мы можем представлять для него ценность?

– Верно и то, и другое, – произнес третий. – Он не помнит, но мы важны. Он еще не знает, в чем наша ценность, но когда он спустится сюда, то поймет.

– Откуда ты это знаешь? – Спросил шестой.

– Мы все помним разное, представляя собой различные аспекты сущности, которая прежде была единой. Я уверен в том, что сказал, но ты наверняка знаешь нечто такое, что мне неведомо.

– Для чего же мы были разделены? – Спросил четвертый.

– Это другой способ спросить о цели нашего существования, – произнес седьмой. – А нам ее знать не нужно. Знание об этой цели не напрасно разделено между нами; все обретет смысл, когда мы соединимся вновь. Торопить события не следует.

Бесстрастно духи наблюдали за тем, что происходит наверху. А наверху бушевал хаос: бессмертный страж вступил в сражение с тенями, проникшими в замок. Ни демон, представлявший собой ожившую и бесформенную пустоту, ни тени, бывшие частями одной соборной сущности, не имели четких размеров и форм. Их битва шла сразу по всему надземному пространству замка, во всех башнях и залах. Поначалу казалось, что демон одерживает верх: он пожирал тени, оставаясь неуязвимым к их собственным попыткам воздействовать на него. Но буря продолжала вливаться в Гхадаби и тени появлялись вновь, проникая с каждым разом все глубже и глубже. Теперь они появлялись уже не только на верхних уровнях замка, но и на средних, и демону пустоты приходилось действовать все активнее, чтобы успеть везде.

– Разве так должно быть? – Спросил первый. – Он сам оставил демона здесь. Почему демон не служит ему так же, как служит замок и Гниющая Бездна?

– Может быть, мы ошиблись? – Задумчиво произнес второй. – Может быть, пришел не тот, кого мы ждем, а кто-то похожий на него?

– У демона нет хозяина, – сказал шестой. – Он нападет на любого. Я помню, как создавался этот демон и знаю его уязвимые места.

– А я знаю, что памяти наш господин лишил себя не зря. – Отрезал седьмой. – Демон связан с замком, а господин не должен помнить ничего, что связано с ним.

– Тогда, может быть, стоит подать ему знак? – Обеспокоился шестой. – Как-нибудь сообщить о том, каким способом можно одолеть стража?

– Нет! – Седьмой и третий произнесли это одновременно. Затем седьмой замолчал, и далее говорил только третий:

– Если это он, то справится сам. Найдет способ. Если же это не он, а кто-то другой в его личине – то страж здесь был поставлен не напрасно.

Духи смотрели на разворачивающееся сражение. Теперь оно охватило и большую часть средних уровней замка. Звучала Истинная Речь, но и ее власти не хватало для того, чтобы смирить пустотного демона. Но, по крайней мере, тени теперь гибли реже: пришелец, пусть не всегда и не полностью, за счет Истинных Имен мог сдерживать силу демона или уклоняться от его прямых ударов.

– Единственный способ победить – это… – Начал было шестой, но седьмой рявкнул:

– Молчать!

И подсказка, которую мог бы услышать пришелец, осталась непроизнесенной.

Тем временем, часть башен наверху рухнула, удивительные лаборатории оказались разрушены.

– Думаю, есть и другой способ, – задумчиво проговорил четвертый. – По крайней мере, я знаю один. А раз мы помним разное, то, вероятно, это какой-то другой способ, а не тот, что помнишь ты.

– Возможно.

– Я помню несколько неправильных способов, – похвастался пятый.

– Демон может существовать только в особой среде, которая создана в нашем замке. – Заметил второй. – Почему бы просто не разрушить ее?

– Это один из неправильных способов. Если так сделать, распространение пустоты, из которой состоит демон, станет взрывообразным. Да, в итоге демон исчезнет, но вместе с ним исчезнет и вся Сфера, весь Когхагидобон, не говоря уже о нашем замке.

Сражение завершилось столь же внезапно, как и началось. Поле замка исказилось, сжалось и часть его словно втекла во врата в иной мир, что располагались на вершине одной из семи башен. Врата закрылись, на той стороне поле замка распалось, не имея более возможности существовать в прежнем виде. Духи Гхадаби в медитативном созерцании бесстрастно наблюдали, как оправдываются слова пятого: далекая Сфера, куда вместе с большей частью энергии замка был выброшен пустотный демон, стремительно вспухает и разрушается, превращаясь в рой обломков, кружащихся между многочисленными мирами Сальбравы.

– Это не тот способ, который я помню, – сказал четвертый.

– И не тот, который помню я, – откликнулся шестой.

– Но и этот неплох.

– На мой вкус, слишком грубый.

– Это все из-за вашей подсказки, – процедил седьмой. – Он услышал ее и использовал в своих целях. И как мы теперь можем быть уверены, что это именно он, а не кто-то другой?

– Мне кажется, он был слишком занят, чтобы кого-то слышать… – Виновато промямлил пятый.

– Он бог. У него множество обликов и тел. Одной своей частью он мог сражаться, другой – слышать нас, третьей – заниматься другими делами в иных мирах, а четвертой – отвечать на молитвы демонов и смертных. Вы глупцы.

Семеро хранителей Гхадаби смотрели, как теневые ветра проникают на средние уровни замка (верхние в ходе битвы были разрушены полностью), соединяются и обретают форму немолодого темноволосого человека – с белой кожей, тронутой гниением, с темными прожилками вен, с губами, искривленными злой усмешкой. Несколько видоизменений – кхаду… кадет… теневой демон… многоголовая змея… и снова человек. Человек огляделся по сторонам и стал спускаться вниз. Он мог бы стать потоком теней и добраться до нижних уровней очень быстро, но он не торопился. Кажется, он пытался что-то вспомнить – и не мог, и это беспокоило его. Тени танцевали вокруг него – неразличимые во тьме для обычного взгляда, но вполне явные для того, кто мог видеть в темноте. Ядовитая аура, окружавшая человека, сделалась столь плотной и концентрированной, что ему не приходилось открывать двери – они истлевали, когда пришелец подходил к ним. Задержись он на каком-либо месте надолго, вероятно, аура прожгла бы дыру даже в каменном полу, но он, хотя и не спешил, не останавливался.