Албертъ не спускалъ съ него глазъ и счастливо улыбался.
– Не могу понять, почему тотъ артистъ, который воняетъ, лучше того, который не воняетъ, – холодно сказалъ Аленинъ и отвернулся.
– Не лучше, а достоинъ любви, высокаго сожал
ѣ
нія и почтенія. Искуство – высочайшее проявленіе могущества въ челов
ѣ
к
ѣ
. Оно – не игрушка, не средство для денегъ и репутацiи, оно дается избраннымъ. Оно поднимаетъ избранника на такую непривычную челов
ѣ
ку высоту, на которой голова кружится и трудно удержаться здравымъ. Искуство есть сл
ѣ
дствіе неестественнаго напряженія порывовъ, борьбы. Борьба съ Богомъ, вотъ что такое искуство – да. Одинъ офицеръ говорилъ мн
ѣ
, что н
ѣ
тъ Севастопольскихъ героевъ, потому что вс
ѣ
герои лежатъ тамъ на кладбищ
ѣ
. И тутъ, и въ искуств
ѣ
есть на одно[го] уц
ѣ
л
ѣ
вшаго сотни гибнущихъ героевъ, и судьба ихъ та же. – Вотъ они, эти погибшіе герои! отдавшіеся вс
ѣ
своему служенію. Вотъ онъ! Такъ не клеветать его, не сомн
ѣ
ваться въ немъ, не давать ему милостыню, а любить его и плакать надъ нимъ надо! Вы не сопьетесь, небось, вы книжку объ искуств
ѣ
напишете и камергеромъ будете, – заключилъ онъ, обращаясь снова къ Аленину.
– Зач
ѣ
мъ же личности, – остановилъ его Делесовъ, какъ хозяинъ дома, незнавшій, какъ замять этотъ разговоръ.
– Да, презирайте его, унижайте, – продолжалъ художникъ дрожащимъ отъ волненія голосомъ, – вотъ онъ оборванный, пьяный, голодный; а изъ вс
ѣ
хъ насъ онъ лучшій, онъ любимъ, онъ любитъ, онъ отдался не себ
ѣ
, отъ этаго онъ и сумашедшій. Да.
Албертъ съ невыразимымъ блаженствомъ слушалъ художника, хотя совс
ѣ
мъ не понималъ его р
ѣ
чь. Слезы вдругъ хлынули въ глаза художнику, онъ подавилъ рыданье и отвернулся.
– Вы славный челов
ѣ
къ! – сказалъ вдругъ Албертъ и неожиданно поц
ѣ
ловалъ художника въ щеку.
– Убирайтесь! Я вид
ѣ
ть его не могу, – проговорилъ художникъ и торопливо вышелъ въ другую комнату.
12.
Между гостями произошло смятеніе. Почтенный гость Аленинъ былъ обиженъ и старался скрыть это. Хозяинъ дома не зналъ, что д
ѣ
лать. – Въ первую минуту слова Нехлюдова тронули его; но скоро онъ вспомнилъ свою обязанность хозяина дома и, проклиная и Алберта, и Нехлюдова съ его запальчивостью, подс
ѣ
лъ къ почтенному гостю и повелъ разговоръ о общихъ знакомыхъ; но Аленинъ не слушалъ его и, не дождавшись ужина, взялъ шапку и поднялся. Несмотря на уговариванья Делесова, онъ весьма холодно пожалъ ему руку, особенно учтиво, проходя гостиную, включилъ въ одинъ поклонъ Алберта и Нехлюдова и вышелъ. Остальные гости, посид
ѣ
въ немного, тоже скоро разъ
ѣ
хались. Албертъ, над
ѣ
въ свою альмавиву, поплелся за ними. Делесовъ и не подумалъ его удерживать, такъ его занимала и мучала непріятность Нехлюдова съ Аленинымъ, происшедшая у него въ дом
ѣ
.
Оставшись одинъ, онъ долго ходилъ по комнат
ѣ
, досадуя на Нехлюдова. Было множество мелкихъ соображеній, по которымъ это д
ѣ
ло было ему крайне непріятно. И знакомства Аленина, и толки, и положеніе въ св
ѣ
т
ѣ
, притомъ онъ с
ѣ
дой, им
ѣ
етъ такую изв
ѣ
стность, сд
ѣ
лалъ мн
ѣ
особую честь, исключеніе, прі
ѣ
хавъ ко мн
ѣ
, и вдругъ такая исторія. Да просто нехорошо! Впрочемъ Нехлюдовъ хорошо говорилъ, думалъ онъ. Да зач
ѣ
мъ же грубо-то, вотъ что. Вс
ѣ
эти господа такіе. И снова онъ повторялъ въ памяти споръ Аленина съ Нехлюдовым и воображалъ, какъ бы это вовсе не могло случиться и какъ бы онъ могъ противуд
ѣ
йствовать этому, сказав то-то и то-то и получивъ въ отв
ѣ
тъ то-то и то-то. – Потомъ онъ сталъ думать о томъ, какъ замять это д
ѣ
ло, и посл
ѣ
долгихъ соображеній р
ѣ
шилъ завтра
ѣ
хать къ одной дам
ѣ
, которая очень дружна съ Аленинымъ, а потомъ н
ѣ
сколько разъ сряду быть на его музыкальномъ вечер
ѣ
. —
– Гд
ѣ
-то нашъ Н
ѣ
мецъ ночевать будетъ? – сказалъ Захаръ, разд
ѣ
вая барина: – даже жаль стало, какъ вс
ѣ
господа с
ѣ
ли по каретамъ, а онъ по морозцу въ своей епанч
ѣ
п
ѣ
шечкомъ поплелся.
– А холодно на двор
ѣ
? – спросилъ Делесовъ. Ему завтра надо было много
ѣ
здить.
– Страшный морозъ, Дмитрій Иванычъ. – Скоро еще дровъ купить надо....
Албертъ въ это время, спрятавъ голову въ плечи, б
ѣ
жалъ по направленію къ Анн
ѣ
Ивановн
ѣ
, гд
ѣ
онъ над
ѣ
ялся переночевать нынче.
– Очень, очень хорошо говорилъ, – разсуждалъ онъ самъ съ собою. – Обо мн
ѣ
говорилъ, я понялъ, сейчасъ понялъ. – Горячій молодой челов
ѣ
къ и аристократъ, это видно. Я, когда мы выходили, поц
ѣ
ловалъ его. Онъ очень, очень мн
ѣ
понравился. Да и хозяинъ славный, славный, угостилъ, такъ что даже совс
ѣ
мъ не холодно. Хорошо, что онъ меня не удерживалъ. Я ужъ не могу, только ему непріятно бы было, – разсуждалъ онъ, все ускоряя и ускоряя шагъ и засунувъ руки въ карманы, локтями закутывая свой плащъ. – Теперь Анна Ивановна, в
ѣ
рно есть гости, опять я поиграю имъ, танцовать будемъ, будемъ веселиться!....
Съ такими мыслями онъ доб
ѣ
жалъ до Анны Ивановны, калитка была отперта, н
ѣ
сколько саней стояло около нея, и изъ с
ѣ
ней падалъ св
ѣ
тъ на сн
ѣ
гъ двора. – Такъ и есть, еще есть гости, – подумалъ онъ и постучался. Лицо Анны Ивановны высунулось изъ-за р
ѣ
шетки.
– А – это вы, Албертъ!
– Я, моя прелестница, – отв
ѣ
чалъ онъ, улыбаясь.
– Колосовъ тутъ, идите! – отв
ѣ
чала Анна Ивановна, съ озабоченнымъ видомъ оглядываясь назадъ и не отв
ѣ
чая на улыбку Алберта. Колосовъ былъ изв
ѣ
стный петербургской богачъ. Албертъ понялъ, что нельзя, пожалъ плечами и еще разъ улыбнулся.
– Ну до другаго раза, – сказалъ онъ, – прощайте.
– Жалко, что нельзя пустить, онъ не любитъ постороннихъ, – сказала Анна Ивановна, – гд
ѣ
же вы переночуете?
31 – О, у меня м
ѣ
стъ много, прощайте, – и Албертъ пошелъ назадъ.
– Куда? – представилось ему. – Э! все равно, только бы спать поскор
ѣ
е, къ дворнику на Гороховую. Маршъ, – и онъ поб
ѣ
жалъ туда.
Дворникъ, завернувшись въ тулупъ, спалъ на лавк
ѣ
у воротъ. – Албертъ постоялъ, радуясь, посмотр
ѣ
лъ на него, какъ онъ славно спитъ, и, не р
ѣ
шившись будить, проскользнулъ въ калитку. Тамъ онъ въ темнот
ѣ
, какъ домашній челов
ѣ
къ, взялъ на право, съ трудомъ отворилъ закостен
ѣ
лыми пальцами дверь и скрылся въ темной конюшни. Онъ зналъ, что одно стойло пустое, прошелъ туда и легъ, отдуваясь. Въ навозномъ пару было почти тепло. Онъ завернулся съ головой въ плащъ и сказалъ себ
ѣ
: – Теперь славно! Спать! – Но какъ и у вс
ѣ
хъ, прежде ч
ѣ
мъ заснуть, въ голов
ѣ
его стали появляться воспоминанія о прошедшемъ, мечты о будущемъ и еще Богъ знаетъ какіе отрывки жизни, перебивающіе одн
ѣ
другія. —
– Ого-го! Какъ онъ поклонился, – думалъ онъ объ Аленин
ѣ
, – строго и величественно. Это хорошо. Я это люблю. Они думаютъ, что я не зам
ѣ
чаю; н
ѣ
тъ, я все зам
ѣ
чаю. Что ежели бы мн
ѣ
когда-нибудь встр
ѣ
титься съ какимъ нибудь принцомъ инкогнито, я бы узналъ его, я бы ум
ѣ
лъ съ нимъ обойтись, я бы ему такъ сказалъ: Милостивой Государь, я люблю людей царской крови, пьемъ за ихъ здоровье. А потомъ еще и еще и игралъ бы ему. А онъ бы сказалъ: люблю артистовъ, вотъ вамъ 2 миліона съ половиной. О, какъ бы я ум
ѣ
лъ поступить съ ними. Меньше я не взялъ бы. Я бы купилъ виллу въ Италіи. – Тутъ ему представилась декорація петербургской оперы, представлявшей виллу ночью. – Луна бы была и море. Я сижу на берегу съ Еленой Миллеръ, и д
ѣ
ти тутъ б
ѣ
гаютъ. Н
ѣ
тъ, не надо д
ѣ
тей? Зач
ѣ
мъ д
ѣ
ти матери? У вс
ѣ
хъ насъ одинъ отецъ – Богъ. Ну, и сид
ѣ
лъ бы я съ ней, держалъ бы ее зa руку и ц
ѣ
ловалъ и потомъ зап
ѣ
лъ бы. – Тутъ въ голов
ѣ
его зап
ѣ
ла серенада Донъ-Жуана. – Она бы упала мн
ѣ
на грудь и заплакала. Но вдругъ страшный акордъ и дв
ѣ
расходящіяся хроматическія гаммы, впадающія въ еще бол
ѣ
е страшный акордъ. Буря, б
ѣ
гутъ въ красныхъ плащахъ вооруженные люди отнять ее. Н
ѣ
тъ! Я говорю ей: спи спокойно. Я! И все пройдетъ, и поетъ мягкая, легкая, веселая мелодія, ее подхватываютъ хоромъ д
ѣ
вицы въ б
ѣ
ленькихъ юбочкахъ съ голубыми лентами и большими косами, а мы ходимъ, и мелодія все поетъ и поетъ, расходится шире и шире. – Въ сара
ѣ
слышался звукъ катящихся экипажей, и изъ этаго звука въ голов
ѣ
его составлялись мелодіи одна прелестн
ѣ
е другой, которыя п
ѣ
ли то голоса, то хоры, то скрыпки, то весь оркестръ. Мелодія принимала все бол
ѣ
е и бол
ѣ
е строгой характеръ и перешла наконецъ въ мужской стройный и медленный надгробный хоръ.
