Ему необходимо пообщаться с задержавшимися в деревне уфологами.

К тому времени, как Петя вышел от Шотика Арменовича, совершенно стемнело. Фонари не горели. Их роль выполняло звездное небо. Сентябрьские звезды, крупные и яркие, висели низко. В их рассеянном свете не было видно ни зги. Петя запрокинул голову и глубоко вздохнул. Воздух пах влажной пылью и увядшей зеленью. Где-то лаяли собаки.

В далеком детстве темнота очаровывала маленького Петю. В ясную погоду он дожидался, пока родители со старшим братом уснут, и мчался за околицу. Там он падал в мокрую от росы траву. Звезды смотрели на него, а он на них. Звезды были величественными, а Петя маленьким, но это не имело никакого значения. Между ними устанавливалась таинственная связь, где понятия «маленький-большой» просто не существовало. Петя был, и были звезды. Они улыбались друг другу и смотрели, смотрели, смотрели… Игра в гляделки приносила свои плоды. Через какое-то время мысли становились похожими на облака. Они медленно плыли по своим делам, нигде не задерживаясь. Затем звездная бездна начинала опускаться. Туда можно было нырнуть и падать среди звезд. Это падение-полет продолжалось бесконечно, но когда маленького Петю выдергивало обратно, вокруг был все тот же темный луг, спящие дома, да кромка ближнего леса.

Став взрослым, Петя перестал бегать за околицу. Может быть, стеснялся своего ребячества? Однако отблеск волшебства остался с ним навсегда. Иногда, когда Петя думал об этом, он представлялся ему огоньком теплого розового света. В самые беспросветные дни тот разгорался особенно ярко.

«Никогда ничего не происходит, – вдруг с тоской подумалось ему, – хоть тресни. Лучше уж дым из могил, чем так». Петя представил, как воспримут его рассказ односельчане, и поморщился. Затем поморщился еще раз – после выпитого голова начала наливаться тупой болью. Выкинув непонятно откуда взявшуюся тоску, он зашагал домой.

Дома Петя был спустя пятнадцать минут. Открыв калитку, он моментально прижался спиной к забору. Из темноты на него летело чудовище с горящими зеленью глазами. Прыжок. Он покачнулся, принимая на себя вес мышцатого тела. Теплый слюнявый язык прошелся по его щекам. Раздалось радостное повизгивание.

– Уйди Марс, я устал, – Петя легонько потрепал пса по тяжелой башке и несильно оттолкнул.

Пес вздохнул, укоризненно глянул на хозяина и потрусил в дом. Оттуда мгновенно раздался крик:

– Куда с грязными лапами? Слезай с дивана, ирод!

Петя улыбнулся: мать в своем репертуаре. Сначала балует собаку, подсовывает вкусные кусочки, а потом возмущается его поведением.

По происхождению Марс был немецким овчаром. Взяли его в качестве охранной собаки, и, в принципе, возложенные на него надежды он оправдал. Приземистый, с широченной грудью и слегка треугольной мордой, Марс производил устрашающее впечатление. Если во дворе появлялся чужой, пес медленно выдвигался навстречу, сверля замершего от ужаса бедолагу взглядом. И никто не замечал, что в карих глазах под рыжими бровями горит хулиганский огонек. Овчар всего лишь развлекался.

Еще Марс обожал драки, в которых, кстати сказать, всегда побеждал. Сначала Петя пытался бороться с этой его страстью, но не преуспел и плюнул. Как ни странно, у соседей подобный вывих воспитания вызывал уважение. Они то и дело интересовались, нельзя ли купить от Марса щеночка.

В доме потрясающе пахло щами. Жирными, сваренными на свинине щами, куда не забыли положить в меру лаврового листа и немного перчика. Петя сладострастно потянул носом и, словно сомнамбула, двинулся на кухню, только слюна не свисала.

– Ты чего так рано? – удивилась мать.

– Чувствую себя плохо, – уже привычно соврал Петя. – Давление, наверное.

– Но ты отпросился? – забеспокоилась женщина.

Петя даже обиделся:

– Ты чего, мать? Нет бы спросить, как сынок себя чувствует. Может, я на последнем издыхании домой приполз?

– Наговоришь уж, – женщина замахнулась на него полотенцем. – Мой руки и садись за стол. Или так плохо, что и есть не будешь?

Последняя фраза была не лишена лукавства, поскольку на кухонном столе уже стояла полная яством тарелка с плавающей сверху заплаткой белейшей сметаны.

– Буду, буду, – успокоил ее Петя.

– Ну вот, а говоришь, на последнем издыхании.

– Вот поем и помру.

– Ешь уж, ворчалка.

– Слыхал, – матери как всегда не терпелось поделиться новостями, – уфологи у нас заночевали.

Слово «уфологи» она произнесла с явным удовольствием.

– Да?

Петя старательно работал ложкой. Необходимость расспросов отпала – мать сама выдаст всю необходимую информацию. Чем она сейчас и занималась, не подозревая о мыслях сына.

– Ага. В болото, что за Гридиной Пустошью, полезут. Говорят, там с библейских времен капище змеиного бога Ура сохранилось. Вокруг него змеи на хвостах стоят. Сами золотые, а глаза рубиновые.

– Прямо-таки и золотые? – Петя не скрывал скептицизма. – А чего ж их раньше-то не сперли?

Мать сделала таинственное лицо:

– Не каждому капище покажется. Зачаровали его волхвы-язычники, а перед тем, как насовсем уйти, наложили заклятие: кто с недобрыми намерениями к капищу подойдет, тот сам в змея превратится, и всю жизнь в болоте ползать будет.

– Смелые люди эти уфологии.

– И я Варе то же самое сказала, – не заметила насмешки мать.

– Они что же, у тети Вари остановились? – небрежно спросил Петя.

– У нее. Какого-то приятеля дожидаться собираются. Дождутся, и прямо с утра в Гридину Пустошь пойдут.

Все, нужная информация была у Пети в руках. Оставалось только найти предлог, чтобы уйти из дома. В принципе, уйти можно было и без предлога, но Петя чувствовал смущение – тема, которую он собирался обсудить с уфологами, рядовой не была. Странной, смешной, неудобной, какой угодно, только не рядовой. Во всяком случае, с односельчанами Петя ее обсудить бы не рискнул. Она относилась к разряду деревенских страшилок, о которых рассказывают на завалинке внукам, завершая повествование словами «ну и страху я натерпелся». До старческого возраста было еще далеко, а совет требовался уже сейчас, поэтому заезжие чудики с крупным поселением тараканов в голове являлись самыми оптимальными в данной ситуации слушателями. Но смущение все равно никуда не девалось.

– Спасибо, мама, все было очень вкусно.

Петя покосился под стол, откуда уже высовывался жадно принюхивающийся черный нос, и сунул туда тарелку.

– Пойду пройдусь. У Сереги баня уж очень хороша. Надо посмотреть. Мы же вроде собирались баню ставить?

– Сходи, сходи, – рассеяно напутствовала его мать.

Она уже устроилась у телевизора, предвкушая просмотр любимого сериала.

– Не забудь спросить, почем он брус брал.

Петя ее уже не услышал.

О том, что у тети Вари, как Петя называл женщину по старой детской привычке, гости, было слышно уже на подходах к дому. Голоса вместе со светом выплескивались в открытую настежь форточку. Среди них особенно выделялся чей-то тяжелый бас.

Петя решительно нажал пимпочку звонка. В ответ колыхнулись занавески ближайшего окна, выглянуло полное женское лицо. Спустя несколько минут по ту сторону двери заторопились шаги.

– Заходи, Петь, – пригласила тетя Варя.

Полное лицо принадлежало именно ей.

– Чего хотел?

– Э-э, – замялся он.

Повод зайти, который Петя так старательно придумывал всю дорогу, совершенно вылетел у него из головы.

– Мать за сахаром послала, – наконец нашелся он. – Забыла сегодня купить. Села чай пить, сунулась в сахарницу, а нету.

– Уж не откажи, – просительно добавил Петя.

– Дам, как не дать. Во что насыпать-то хоть есть?

– Забыл, – смутился Петя, пробираясь за хозяйкой по темным сеням.

– Ох, мужики, – заворчала тетя Варя. – Ничего не помнят. В стакан насыплю, только вернуть его не забудь.

– Верну, верну.