Лаккомо помрачнел. Они там, выходит, ещё и больные на голову, если всё это проводится без предварительной подготовки и в подобных условиях содержания личного состава! Конечно, кто ж будет ставить бедолагам голосовые модули, если есть риск, что они проболтаются о незаконности!

- Таких много? Кто ещё из тех, что на моем корабле, сохранил память?

- Никто.

- Что ещё ты помнишь? До того, как тебя приписали к моему кораблю?

Сан-Вэйву уже порядком надоел этот затянувшийся допрос, да и полиморф, судя по дерганью головы и постепенно тухнущему сознанию, устал. Вот-вот сложится совсем, обвалится с громыханием и выключится. Надо быстрее заканчивать.

- Бои... Пять... Шесть... Тренировочные полигоны...

- Предыдущий корабль?

Бэкинет почему-то начал отползать и вжался в стену. Светокристаллы пожелтели. "Понял, что это допрос, - стрельнуло в сознании. - Боится, что я выпытаю всю необходимую информацию и сдам его в лабораторию". Наивный солдат. Ведь если раскроется, что один из генералов, да ещё по совместительству, торийский вице-король влез туда, куда его совсем не просили -- плохо будет не одному Бэкинету.

А вдруг это и не человек вовсе, а хитрая программа? ИИ? Да нет, бред... Обмануть псионика ещё никому не удавалось.

- Не помню... - прогудел полиморф, явно желая сделаться маленьким и незаметным. Сомнительные качества для десятиметровой металлической машины.

- С кем шли бои?

- С людьми.

- Мне нужно будет удостовериться в правдивости твоих слов, капрал Файнз.

Полиморф задергался, занервничал. Боится считывания? Или попасться на лжи?

- Не докладывай обо мне! - в модуляциях голоса впервые послышалась мольба.

- Ты же понимаешь необходимость таких мер, верно? Я попрошу свой персонал считать память с твоего информационного носителя. И очень надеюсь, что мы были откровенны друг с другом.

- Только не отключайте... - почти проскулил Бэкинет, протягивая лязгнувшую длинными острыми пальцами лапу.

Лаккомо холодно улыбнулся и развернулся, собираясь уходить.

- Только не ломай мой корабль.

- Я не буду, не отключайте! - в спину ударило волной леденящего ужаса, раздался вой сервоприводов. Лаккомо и не подумал шарахнуться или обернуться.

- Тебя не отключат. Но я должен быть уверен, что могу тебе доверять.

- Можете, командующий! Я хочу жить!

Сан-Вэйв всё-таки обернулся в дверях и ещё раз смерил взглядом несчастного железного гиганта. Тот с грохотом уселся в углу и печально загудел, глядя на человека. У него и в помине не могло быть никакой мимики, но генералу показалось, что полиморф смотрит на него, как побитая собака.

- Не пугай мой персонал. Позволь им сделать свою работу. А после -- мы поговорим ещё раз.

И Золотой Журавль покинул шлюз -- отдавать распоряжения техникам и лечить вконец расшатанные за последние корабельные дни нервы.

4. Соперники

Архив N В/345/Б/255. Личная память машины МЕГ-114

Извлечение данных. Обработка. Воспроизведение.

Закрытый отдел ВКС Цинтерры, ударное авиакрыло особого назначения "Белый шторм"

Борт крейсера "Стрела". Начало 594 года

Огромный ангар, рассчитанный на два десятка крупных полиморфов, пустовал. Из смотрового окна операторской хорошо была видна единственная машина, стоявшая в крайней секции правой стены -- пятнадцатиметровый гигант класса "дракон". В равнодушном белом свете, льющемся с потолка, резко выделялась тяжёлая чёрно-серая туша на мощных ногах "птичьего" строения, с панцирем сложенных крыльев на спине и жуткого вида клешнями манипуляторов. Из-под брони виднелось разнообразное оружие, округлые сегменты её кое-где носили следы от снарядов, царапины, пятна копоти -- последний боевой вылет был вчера, заняться чисткой и ремонтом не успели. Полиморф МЕГ-114 застыл в таком виде, в каком его переправили с корабля. Этакое наглядное напоминание о боевой мощи Федерации.

Не слишком крупная голова, очертаниями напоминавшая острый ромб, по традиции была лишена человеческих черт. Тут и там торчало несколько десятков шипов, нос и нижнюю часть лица заменяла жутковатая маска с радиаторной решёткой и парой защитных "жвал". Синий свет маленьких узких глазок, означавший спокойствие, никак не внушал техникам уверенности. Они всё равно шмыгали мимо него, как нервные кролики мимо дремлющего в клетке намшера. Да, полиморф заблокирован и безопасен. Да, они работают с ним с момента приписки к дивизии. Да, все его показатели всегда стабильны. Да, на его счету тридцать пять удачных боев, и он всегда возвращался с синим спектром.

Но техники знали -- сто четырнадцатый наблюдает. И наблюдает очень внимательно. Его кристалл был крупным, разветвленным, с большим числом псевдонейронных связей. В каждом бою он брал руководство группой на себя, а вчера остался единственным уцелевшим в своем звене. Приближаясь, люди всегда чувствовали его взгляд. Пристальный, разумный, оценивающий.

Как у того намшера, который только и ждет, когда служитель зоопарка забудет закрыть клетку. Ни разу сто четырнадцатый не ударил никого током, даже когда к нему подходили, чтобы отключить питание. Но это не значит, что он не желал бы ударить.

Столичные генералы могли сколько угодно рассказывать сказки про то, что у полиморфов нет человеческих мозгов, а техники, подписывая договор о неразглашении, знали правду. Сидельцы мягких кресел не замеряют показания приборов по пять раз на дню, не проводят с машинами сутки напролёт, не нянчатся с кристаллами -- не дай бог треснет! Пока камень цел, пока полиморф адекватен и показания в пределах нормы -- его станут беречь и холить, как дорогого зверя из Даурранского сектора.

И умертвят, как того же зверя, если он взбесится. Бригада сто четырнадцатого своего подопечного ценила и по-тихому затирала из отчетов незначительные отклонения коэффициентов. Тем более, что он всегда успокаивался вовремя.

Сейчас техники бегали туда-сюда особенно оживленно и обращать внимание на взгляды полиморфа им было некогда. Собравшиеся в операторской военные намеревались свести сто четырнадцатого со звеном более новых истребителей среднего класса -- быстрых хищных красавцев, созданных с единственной целью -- летать. Пять десятиметровых серебристых машин, щеголяющих острыми узкими формами, способных несколько раз дать фору любому пилоту-человеку, пять "ястребов". Их, в отличие от полностью экспериментальных "драконов", планировали использовать массово.

Машины серии МЕГ первоначально предназначались для работы в пограничном пространстве. Дальние рейды в глубокий космос, многомесячные патрули, возможные столкновения с ксеноугрозой -- людям, попавшим в Сердце такого полиморфа, предстояло работать на износ, без регулярного техобслуживания, в вечной тишине. Поговаривали, что полигонный отбор для МЕГов вёлся поистине страшный и погибала половина кристаллов. А те, кто выживал там, частенько были слишком агрессивны и опасны для персонала. То ли пограничники стали воротить носы, то ли деньги кончились, то ли испугались конструкторы собственных творений, то ли ещё что -- но проект заморозили, ограничившись двумя сотнями машин. Да и те попали не по назначению, а были распределены в состав элитных авиакрыльев. В "Белый Шторм" попали пятеро. Сто четырнадцатый остался последним.

Генерал Джареф Кенси, невысокий седой мужчина лет семидесяти, молча смотрел, как в ангар по одному завозят новеньких. Низкие колесные платформы подкатывали к стойкам, подгоняли высоту -- и фиксировали машины спинами к магнитным замкам, управляющим блокировкой. Их сравнительно тонкие узкие тела смотрелись неуместно и странно в широких секциях, рассчитанных на тяжеловесные машины. Стояли они по-звериному,   горбясь из-за торчащих плоскостей крыльев, треугольные морды с единственной антенной между глаз только усиливали сходство с хищниками.