Шэррик слушал меня внимательно и, судя по всему, даже понял, что я пытаюсь ему втолковать.
- И сколько времени в этом случае займёт путешествие?
- Для вас рейс в одну сторону продлится где-нибудь полгода. Может быть, год. А на Упернавике пройдёт не меньше двухсот лет.
У парнишки глаза на лоб полезли от удивления. Или от испуга. Скорее всего - от того и другого вместе. Разумеется, он когда-то слышал про релятивистский эффект, но одно дело - изучать его в школе, и совсем другое - испытать на собственной шкуре.
- А если одним прыжком? - спросил Марвин, прикусив губу. Водится за ним такая привычка. Ещё по первой встрече на Упернавике заметил.
- Одним прыжком можно и за пару месяцев добраться. Но учтите, что у вас дома всё равно пройдут практически те же двести лет.
Наш адмирал даже вспотел от напряжённой работы мысли. И я по-своему ему сочувствовал. Любому было бы непросто привыкать к космическим масштабам. А уж тому, кто решил здесь покомандовать - и подавно.
- А какова всё-таки вероятность катастрофы при длинном прыжке? - выдавил, наконец, он.
Ах, какой ты, оказывается, упрямый! Вот хочется тебе поскорей вернуться домой, и хоть трава на могилке не расти. Нет, пожалуй, Ксирдаль всё же о чём-то думал, когда подбирал команду. Но о том ли он думал - большой вопрос.
- Вообще-то статистика здесь недостаточно достоверна, - без особой охоты признался я. - Во-первых, не так уж много сумасшедших рисковали потягаться с Шардом. А во-вторых, кое у кого уже и не спросишь, что с ним произошло на самом деле. То ли он выпрыгнул прямо на звезду, то ли не ко времени отказал двигатель. А может, его вообще съели страшные чудовища на какой-нибудь излишне гостеприимной планете. Но, скажите честно, Марвин, не всё ли вам будет равно, попадёте вы в пять процентов неудачников или, предположим, в жалкие полпроцента? Вы ведь даже огорчиться не успеете.
- Что это за ужасы ты тут рассказываешь, Грэм?
Увлёкшись описанием возможных вариантов, я даже не заметил, как в рубку вошла Эллен. Разумеется, ей тоже захотелось узнать, в чём проблема. Часть разговора она наверняка успела подслушать, но суть вряд ли уловила. Придётся повторить лекцию сначала.
Эллен опять закурила. Видно, и ей перспектива расшибиться в лепёшку не пришлась по вкусу. Шэррик поморщился от дыма, но ничего не сказал. Оба слушали и думали. И занятие это не доставляло им большого удовольствия.
- Всё же я не стала бы рисковать, - высказалась Эллен, докурив сигарету до фильтра. - Тише едешь - целее будешь.
- Так ведь в том-то и дело, что вовсе не обязательно! - не согласился Марвин. - Вы же сами говорили, что абсолютной безопасности нет в любом случае. Правильно?
- Правильно, нет, - не стал отпираться я. - Но катастрофа становится совсем уже маловероятной. У меня за плечами несколько тысяч таких прыжков, и как
видите, я до сих пор цел и невредим. Чего и вам, несмотря ни на что, желаю.
- Да-а, вам-то хорошо, капитан! - как-то совсем уж беспомощно пролепетал Шэррик. - Вы всю свою жизнь провели на корабле. А я никак не могу привыкнуть. Стоит только посмотреть на обзорный экран - сразу завыть хочется.
- Да глядя на тебя, выть хочется ещё больше! - не выдержала Эллен. - Может, нам вообще назад повернуть из-за твоих капризов?
Нет, дорогая, всё гораздо хуже, чем тебе кажется. Мальчик вовсе не капризничает. Мне не раз приходилось сталкиваться с подобными случаями. Но куда же, хотел бы я знать, смотрел Ксирдаль, подбирая команду? Почему не проверил людей на приспособляемость к космосу? Хотя, с другой стороны, откуда ему было знать? И что он мог сделать? Послать Марвина полетать немного по орбите вокруг Упернавика? Полагаю, он так и сделал. Но случается, что эта проверка не даёт результатов. Когда видишь свою планету, понимаешь, что она совсем рядом, что через час-другой ты вернёшься домой, страх перед космосом может и не проявиться. Совсем другое дело - изо дня в день смотреть в непредставимую, вечную и всемогущую пустоту космоса и ощущать себя даже не песчинкой, даже не молекулой, а чем-то приближающимся к абсолютному нулю, до сих пор существующим лишь потому, что Вселенной нет ни малейшего дела до такого ничтожества. Это испытание может выдержать далеко не каждый. И не сказал бы, что для меня оно прошло безболезненно.
- Нет, это не каприз, - повторил я вслух свои мысли. - Есть такая болезнь - астрофобия. Поражённые ей люди физически не в состоянии долго находиться в космосе. Боюсь, что и наш адмирал болен этой болезнью.
Эллен мои объяснения не убедили. Она с сомнением посмотрела на меня, потом с подозрением - на Шэррика, совсем растерявшегося после моего диагноза, и решительно заявила:
- Мне безразлично, болезнь это или обыкновенная глупость. Но я не собираюсь из-за неё рисковать жизнью. Пусть себе болеет и дальше. Дай ему какое-нибудь лекарство, Грэм! Ты ведь наверняка знаешь, что может подействовать в этом случае. А я не могу больше слушать его бабское нытьё.
В другом состоянии Шэррик наверное и не обратил внимания на её резкие слова. Но сейчас он остро ощущал собственную неполноценность, быть может, чувствовал вину перед хозяином, напрасно довершим ему исполнение важной миссии. Или просто с детства не выносил, когда его обзывали девчонкой - кто знает? Но в результате он окончательно утратил контроль над собой.
- Я - баба?! - завизжал он ещё громче, чем в первый раз. - Да кто бы говорил! Да ты сама... ты вообще неизвестно что!
В рубке установилась тишина, лишь на мгновение нарушенная звоном пощёчины, которой Эллен наградила Марвина. Но и этот звук быстро растворился в воздухе, также замершем в ожидании дальнейших событий. А я непонимающе переводил взгляд с одного виновника скандала на другую.
- Нет, ты не баба, - абсолютно спокойным, ровным голосом произнесла Эллен. - Ты обыкновенное животное.
И бросилась вон из рубки.
На побледневшем лице Шэррика чётко вырисовывались следы пятерни. Мальчишка испуганно смотрел на меня, как будто опасался продолжения экзекуции. Наверное, для всех было бы лучше, если б я так и поступил. Но все мы умны задним умом.
А ведь я чувствовал, что не нужно сейчас ни о чём спрашивать. Просто сделай вид, будто ничего не произошло, и все послушно последуют твоему мудрому примеру. Но язык мой предательски пополнил и без того не маленький список моих врагов.
- Ну, и что всё это означает, мистер Шэррик? - замогильным голосом
поинтересовался я. - Что вы имели в виду, когда назвали мисс Брукс "неизвестно чем"?
Марвин всё сильнее вжимался в стену, и в глазах у него стоял ужас. Тоскливый, немой, животный ужас. Но я почему-то не испытывал от этого удовлетворения.
- Я вас слушаю, мистер Шэррик! Говорите, раз уж начали.
Бедный адмирал понял, что если не заговорит прямо сейчас, я его точно прибью. Может быть, "Медея", обязанная теперь его защищать - ещё одна предательница! - и остановит меня вовремя, но я обязательно попытаюсь.
- Говори, щенок! - в третий раз потребовал я.
И Марвин, предварительно закусив губу сразу в двух местах, обрёл дар речи:
- Простите, капитан, мне, наверное, давно нужно было вам всё рассказать. Пока вы... пока у вас не завязались отношения. И я хотел, честное слово, хотел. Но ведь вы же общаетесь со мной только в случае крайней необходимости...
Он умолк, опасаясь, не сболтнул ли лишнего.
- Дальше! - подстегнул я его. - Продолжай!
- Дело в том, что на хозяина работает много людей, переселившихся с Гессерита. И многие из них хорошо знают, кто такая на самом деле мисс Брукс. Мне об этом тоже рассказывали, капитан.
- О чём рассказывали? - проорал я так, что едва не сорвал голос.
Мой рык подействовал. Шэррик заговорил чётко, связно, понятно. Вероятно, так же общался с ним и хозяин. Но в тот момент я меньше всего думал о Ксирдале.
- Видите ли, капитан, на Гессерите давно уже существует секта Благословенного Выбора. Мужчины и женщины в ней абсолютно равны в правах. Даже основателями секты были брат и сестра - Себастьян и Виола Цезарио. Их учение объявляет медицинские достижения по клонированию и клеточной регенерации даром Господним, позволяющим людям полнее познать себя. Каждый человек должен за свою жизнь побывать и в мужском, и в женском теле, чтобы понять, кем на самом деле создал его Господь. И неофит, как только попал в секту, первым делом отправляется на операцию по переносу сознания. Мужчина получает женское тело, женщина - мужское. После чего они должны триста лет прожить в новом облике, и только тогда их допустят к обряду Благословенного Выбора. То есть, человек уже осознанно решит, женщиной или мужчиной он должен оставаться до конца своих дней.
