Человек в женской ночной рубашке попытался подняться на ноги. Как ни странно, у него это получилось. Существа тут же отшатнулись.

— Пойдем, пойдем, — заторопилось вдруг первое существо, — на футбол опоздаем…

И они ушли.

Пошатываясь и держась руками за строение из вертикальных и горизонтальных планок — забор, — человек пошел в том же направлении, где скрылись два существа. Он только что оказался в странном и непонятном чужом мире только вот никак не мог вспомнить, какой мир является ему родным и кто он такой на самом деле.

Очень скоро человек в женской розовой ночной рубашке оказался на довольно широкой проложенной между больших каменных прямоугольников линии. Внезапно он вспомнил, что эта линия называется «улица».

По обеим огороженным сторонам улицы ходили существа, подобные тем двум, что разговаривали с ним, когда он пришел в себя. В середине улицы ездили непонятные приспособления с металлическим корпусом и четырьмя совершенно круглыми конечностями.

Как человек ни старался, он все не мог вспомнить, как же называются эти приспособления.

Поначалу он пугался того шума, который они издавали, и той скорости, с которой передвигались, но потом немного привык. Просто старался не выходить на ту часть улицы, где они были.

Существа, окружающие его на улице, внешне были очень на него похожи, но, исходя из тех странных взглядов, что они бросали на него, и из непонятных восклицаний, которые они испускали, завидев его, он мог предположить, что был чужим среди этих существ.

Через какое-то время после того, как человек ощутил себя лежащим под забором, его стало беспокоить странное чувство. Как будто он забыл что-то очень важное и ему во что бы то ни стало нужно это вспомнить.

Перед человеком вдруг появилось какое-то существо — еще более отвратительное и пугающее, чем те, кого он встречал раньше. Растительности на его голове было исключительно немного, а на лице, закрывая смотровые щели, которые, кажется, назывались глазами, лежал удивительный прибор, который, кажется, назывался «очки».

«Вот опять, — мелькнула мысль. — Ну откуда мне известно название прибора, лежащего на лице этой твари?»

— Гражданин, — строго проговорило существо. — Вы все-таки оделись бы прилично, прежде чем ходить по улицам. А то ведь в таком виде можно и в милицию загреметь…

«Милиция!» — это слово отозвалось в сознании странного человека пугающим грохотом, Он попятился от существа, а потом повернулся и побежал — быстро. Почти так же быстро, как двигались в середине улицы приспособления на четырех круглых штуках, выполнявших, судя по всему, те же функции, что и его нижние конечности.

Существа, встречающиеся на дороге странному человеку, шарахались от него по сторонам, иногда с криками.

Один раз ему наперерез двинулось приспособление на четырех круглых конечностях, отличающееся от остальных подобных приспособлений знаками на своем корпусе. Приспособление остановилось, и из него вдруг высыпало несколько удивительно похожих друг на друга существ.

Это так напугало человека в женской ночной рубашке, что он тут же свернул с широкой улицы на узкую и побежал еще быстрее.

Вслед ему неслись странные крики, в которых рефреном звучала следующая фраза:

— Стоять!!! Милиция!

Еще человек механически отметил про себя два слова, Довольно часто повторяемые существами, которые его преследовали.

Первое было:

— Блядь!! Второе:

— Сука!!

Оба этих слова произносились существами с большей экспрессией, чем все остальные, используемые ими.

Кажется, существа хотели, чтобы странный человек остановился и подождал их, но ему отчего-то не хотелось останавливаться, да еще и терзало какое-то чувство… Словно очень нужно быть не в том месте, где он сейчас находился, а в каком-то другом. Только вот в каком именно?

Он хотел объяснить преследовавшим его существам, что спешит, но для этого надо было останавливаться и, тщательно подбирая и вспоминая слова, говорить, а на это у него совершенно не было времени.

К тому же что-то ему подсказывало, что лучше для него было бы убежать от этих существ, а не останавливаться и толковать с ними.

Поэтому он свернул на другую улицу, еще более узкую, чем та, по которой бежал до этого, и, перемахнув через несколько строений из вертикальных и горизонтальных планок (забор! забор!), убежал так далеко, что теперь уже не слышно было криков бегущих следом за ним существ.

Наконец он остановился у небольшого по сравнению с остальными каменного прямоугольника, высота и длина которого были примерно одинаковы. Целенаправленно ли он выбирал дорогу или прибежал сюда случайно, странный человек не знал. Знал только, что именно в этот прямоугольник, высота и длина которого были примерно одинаковы, ему и нужно.

Он обошел каменный прямоугольник кругом и заметил наконец вход в него.

Не похожим ни на какое другое было это чувство, не покидающее его с той самой минуты, как он очутился в этом мире, — почти все здесь казалось ему смутно знакомым.

«Но ведь тут ничто не может быть знакомым, — подумал он. — Я очутился в этом мире в первый раз — это я знаю точно».

Существа, встречающиеся ему на пути, пока он двигался внутри каменного прямоугольника, были более похожи на него, чем те, что остались снаружи. По крайней мере они не шарахались от него, не останавливались и не кричали вслед непонятные слова, как те, другие.

Он остановился перед светлым прямоугольником. Высота его равнялась его росту, а ширина превышала его ширину раза в три.

«Дверь», — всплыло в его памяти определение этого прямоугольника.

Человек толкнул дверь.

Она гулко скрипнула и подалась. Он шагнул в образовавшееся отверстие и очутился в каком-то отсеке, заполненном непонятными предметами. Ему вдруг подумалось, что весь этот каменный прямоугольник разделен внутри на подобные отсеки, как и остальные такие же каменные прямоугольники. С чего он вдруг решил, что остальные каменные прямоугольники подобны этому — высота и длина которого примерно равны, — он и сам не знал.

Капитан Ряхин поднялся из-за своего рабочего стола и в крайнем возбуждении прошелся по кабинету. Дело, о котором ему только что сообщили по телефону, представлялось очень интересным. Запутанное и непонятное, оно должно быть раскрыто, а вот когда будет раскрыто, несомненно, принесет капитану Ряхину заслуженную славу и справедливо Издаваемый почет.

Присев за стол, Ряхин подвинул себе папку с чистыми бумагами и на картонной обложке надписал аккуратным поярком:

— «Дело о мертвом теле, неизвестно кому принадлежащем».

Затем раскрыл папку и глубоко задумался над первым белым листом.

В дверь его кабинета постучали.

— Вследствие моего раздумья убедительно прошу не беспокоить, — не поднимая головы от бумаг, веско проговорил капитан Ряхин.

Дверь тем не менее, скрипнув, отворилась. Видно, тот кто намеревался войти в кабинет капитана, убедительной просьбы не понял. Что было, в сущности, немудрено, так как капитан Ряхин постоянно использовал в своей речи обороты и конструкции, созданные исключительно для составления милицейских протоколов. Поэтому даже сведущему в этом отношении человеку его зачастую понять было сложно. Даже молодая жена Галина поначалу удивлялась, когда вместо того, чтобы по-человечески попросить ужина, Ряхин вытягивался на кухне и, закатив глаза к потолку, вещал:

— Вследствие тяжелых умственных усилий, затраченных мною на моей повседневной деятельности, приказываю разогреть спичкой и газом кастрюлю с щами и сковородку с котлетами, предварительно нарезав на равные по весу куски половину батона белого хлеба, так как я испытываю острое чувство крайнего голода.

Вот и сейчас капитан Ряхин, строго глядя, проговорил:

— В случае непонимания рекомендую восстановить в памяти текст моего приказа, мысленно повторить его несколько раз, а затем высказать, что именно вызвало непонимание. В случае дальнейшего непонимания…