— Изотов его убил, — высказался один оперативник. — Видно, не поделили чего.

Остальные молча, с помощью покряхтываний и различных телодвижений поддержали мнение коллеги.

Пинегин внимательно обвёл взглядом своих ребят. Вздохнул и снова закурил.

— Моё резюме такое, — он приподнял подбородок и выпустил дым в потолок. — Там был третий. Он убил и Алексея, и Илью. А труп Ильи вывез. Скорее всего, убийца его повесит где-нибудь в лесу, чтобы инсценировать самоубийство, якобы от раскаяния.

Оперативники напряглись.

— Несмотря на слова уважаемого мной судмедэксперта, который ждёт меня сейчас на вскрытие, считаю, что убийство произошло поздним вечером первого января, а не днём второго, — продолжил Пинегин и уловив недоумение в глазах коллег, пояснил: — Вам, парни, надо знать, что мнение любого специалиста, который помогает по делу, это всего лишь его личное мнение, и оно ни к чему никого не обязывает. Необходимо самим мозгой шевелить и думать. Вам такое задание на завтра. Поговорить с подругами очень тщательно и дотошно. Установить круг общения, друзей и особенно деловые связи. Слушайте приметы предполагаемого убийцы.

Пинегин встал, загасил сигарету, сложил руки за спиной и глядя в пол, начал расхаживать по кабинету.

— Это самодовольный мужик лет тридцати, ни разу в жизни не имевший крупных проблем, и потому не боящийся ничего. Нагл. Здоровый, сильный. Очень предположительно любит выпендриваться чем-нибудь особенным. Считает себя очень хитрым и значит умным, что, как известно, совершенно разные вещи. Сам себя видит прозорливым, способным предугадать будущее, возможно, любит играть в покер. Крутой, короче, чувак. И самое главное — он на девяносто процентов левша. Ясно вам кого искать? Всё, занимайтесь. О моих словах никому не слова. С такими повадками у него наверняка есть связи в милиции или прокуратуре.

Оперативники кивнули, поднялись и вышли.

Четвёртого января Пинегина разбудил назойливый телефонный звонок. После вчерашнего вскрытия, проведённого в морге, его слегка штормило и колбасило. Майор добрался до холодильника, но шампанского там не оказалось. Но Пинегин помнил, что в супермаркете, ночью, он уговаривал судмедэксперта взять и себе бутылочку. Потерял, что ли? Шампанское нашлось в прихожей. С удовольствием поправив здоровье, майор перезвонил по вызову. Возбужденный оперативник сообщил, что есть левша, и коллега по бизнесу.

— Наглый до обалдения, — добавил он с восхищением. — Со мной на площадке разговаривал, в квартиру не пустил. Только когда я про протокол сказал, разрешил зайти.

— А ты чего с утра звонишь? — благодушно, но строго спросил Пинегин. — Не мог дня дождаться?

— Палыч, уже пятый час вечера! — просветил его опер. — Мы все на работе, тебя ждём.

— Ну тогда ладно, пошлите за мной машинку через полчасика, — ответил Пинегин, решив ополоснуться в душе, побриться и тщательно почистить зубы.

В кабинете Пинегина докладывал опер, нашедший левшу.

— Юрченко Николай Михайлович, 29 лет, имеет плотную связь с бизнесом Трапезникова и Изотова, — неторопливо говорил он. — Наглый гад. Узнав про убийство, не удивился, и вообще никаких эмоций. Я его допросил. То, что он левша, увидел, как он подписывает протокол левой рукой. Я для того его и допрашивал. Чего дальше делать будем? Мы сегодня допросили ещё восемь человек, есть и наглые, но левша попался один.

Пинегин помолчал.

— Значит, в убийстве он не сознался пока? — вопрошающе подытожил он.

Сыщик помотал головой.

— Значит, сделаем так, — майор похлопал ладошкой по столу, но сказать ничего не успел, его отвлёк телефонный звонок. Похмыкав в знак подтверждения, что он всё понял, Пинегин положил трубку.

— Эксперты сообщают, что на восьми окурках марки «Мальборо» ДНК Изотова, на шести «Парламентах» Трапезникова, а два, тоже «Парламента» без всяких следов. Молодцы, быстро сработали, несмотря на праздник. А этот Юрченко при тебе не курил?

— Курил, только что-то искал, потом рукой махнул и закурил. «Парламент».

— Ну ладно, — Пинегин тоже закурил. — А чем он занимается, не сказал? Машина у него есть?

Оперативник полез в папку за протоколом.

— Торгует продуктами, — он забегал глазами. — Ага, сахар там, гречка, мука и прочее. Я про машину интересовался, говорит, с Нового Года не ездил. Показал даже в окно, да, под снегом во дворе стоит джип «Чероки».

— В общем, поступаем так, — Пинегин встал и потянулся. — Считаем, что это Юрченко злодей, но пока на пятьдесят процентов. Других у нас кандидатов пока нет. А нам торопиться надо, пока труп Изотова не нашли. Делаем так. Пробиваем все его звонки с первого января по третье. А ты, — он обратился к оперативнику, засовывающему протокол обратно в папку. — Завтра с утра придешь к Юрченко и скажешь, что надо протокол снова подписать. Типа, его порвали или еще что, чаем залили. А между делом, покажешь ему какой-нибудь пакет с бумажными пакетиками внутри, и расскажешь, что торопишься в судебно-медицинскую лабораторию сдавать образцы, найденные на месте какого-нибудь, придумаешь сам, убийства. Главное, чтобы ты ему рассказал, что сейчас по малейшим кусочкам кожи, типа перхоти, или капельке крови можно узнать, и установить на сто процентов ДНК человека и соответственно установить личность. Поняли, зачем это?

— Запугать его, — один из сыщиков потёр ладошки. — Он ведь, если убийца, труп в машине чьей-то перевозил. И после того, как ему ужасов наговорят, он должен к тому человеку, чью машину брал, броситься. Багажник отмывать. А тут мы его и хапнем. А может, и правда, чего полезного в багажнике найдём.

Следователь предупредил Пинегина, чтобы тот не уходил домой, а дождался его. Майор согласился.

Через часик следователь, сверкая золотой оправой в свете энергосберегающей лампочки, выставлял на стол Пинегина водку и закуску.

Налили, выпили, закусили, закурили.

— Скажи, Палыч, как ты прочуял этого Юрченко? — следователь поправил очки. — Он сейчас на допросе у меня спрашивал, оформляли его явку с повинной и добрую волю, когда он показал место, где повесил Изотова и куда мачете выбросил. Я конечно, промолчал. Но мне ведь интересно.

Пинегин начал со времен Шерлока Холмса, индукции, дедукции и матери их криминалистики, но следователь засмеялся и предложил быть человеком. Майор улыбнулся и согласился.

— Видишь, что меня смутило, — начал он. — Парни хотели вернуться обратно утром второго января. То есть что-то решить, бухнуть, поспать и обратно. Они бы обязательно утром отзвонились своим подругам, или ночью бы звонили, пьяные, в любви объяснялись. А таких звонков не было. Я заподозрил, что парней в это время уже убили. Утром второго января они были мертвы. Даже предполагаемый убийца Изотов позвонил бы, хоть подруге, хоть кому угодно, сказать, что уезжает и так далее. Но этого не было.

Дальше. Труп лежал обескровленный, в теплом помещении, значит и окоченение, и трупные пятна должны были появиться позднее, чем обычно. Трупные пятна — это же кровь застывает. А она вся вытекла. Я не стал с судмедэкспертом спорить. Толку бы не было. Он злой, с похмелья, к тому же ошибки не любит признавать. Кстати, скажи ему, чтобы заключение своё переписал на правильное.

Но самое главное — это окурки. Шестнадцать окурков торчало на веранде в снегу. Оба парня курили. Как часто курят пьяные? Всё чаще и чаще. А тут бухали сутки, и покурили по восемь раз всего? Не бывает такого. А окурков больше нигде не было. Я же под окнами прогулялся, по сугробам посмотрел. К тому же, обычно, когда употреблено достаточно, вставать лень, хозяин машет рукой и говорит — курим здесь, за столом. А в доме тоже чисто было. Считай сейчас, восемь окурков на человека, это примерно часа четыре-пять для пьянки. Приехал туда Трапезников вечером, около шести часов, таксист подтвердил. Значит, курили они до десяти-одиннадцати вечера. Поговорили, потом побухали. Ну здесь, конечно, плюс-минус час будет.